– Очень мило, но почему слуги не выходят? – удивилась я, обращаясь исключительно к учителю.
По его же примеру я слезла с лошади. Лаврентий, который всё время вертелся рядом, попытался помочь, но я только брезгливо увернулась, не зная, что делать с таким навязчивым богом. Если он живёт в раю, то умирать мне что-то совсем не хочется. И вести праведную жизнь, к несчастью, тоже, как бы дико это не звучало. Пожалуй, даже хорошо, что вампиры считаются проклятыми.
– Я живу один, – спокойно ответил Вильфрид.
– Один? – переспросила я.
Ухоженные клумбы никак не сочетались с его словами.
– Да, я редко здесь бываю, поэтому не вижу смысла держать слуг. К тому же я чародей, а…
– У них всё не как у людей, – ворчливо прокомментировал Лавровый бог, перебивая учителя на половине слова. Хотя с загадкой тюльпанов он мне помог.
– Пойдём, я покажу тебе, где конюшня, – предложил учитель, – а потом сразу начнём занятия, если ты не против. Хотелось бы научить тебя азам, чтобы проще жилось.
Лавровый бог вился за ним словно хвостик, с любопытством посматривая на меня и пытаясь привлечь внимание. Правда, каждый раз, набрав воздуха в грудь, нервно косился на посох чародея и сразу же «сдувался», предпочитая промолчать. Итак, первая причина, по которой я хочу стать чародейкой: я мечтаю что-нибудь сделать с этим богом. Как у вампирки, у меня ничего не выйдет, жевать эту гадость я не намерена!
Поставив лошадей в стойла, мы вышли на задний двор. Там и расположились.
– Готова? – спросил учитель.
– Да, – кивнула я, перехватывая палочку во вспотевшей руке.
Волнение подкатило к горлу, я задышала чаще. Так странно приступать к чему-то новому, неизвестному. А вдруг не получиться?
Я тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Не может не получиться, у меня нет на это права. Закончились шутки и игры в своё решение и свободную жизнь. Я окунулась в море настоящей жизни, которая раньше была скрыта от меня границами поместья. Здесь я сама за себя. Любой шаг в сторону мог стать ошибкой, любое поражение – смертью. Я осталась у себя одна, меня некому спасать.
– Жизнь чародея полна опасностей, которые скрываются повсюду. Совершенно не важно, какое задание ты выполняешь, в какой стране живёшь. Для нас не предусмотрено отпусков. Глупо пугать тебя врагами и соперниками, которых ты, может, ещё и не наживёшь, но есть одно правило, которое сохранило жизнь не одному чародею: твоя палочка всегда должна быть при тебе! Лучше её вообще не выпускать из рук, или просто держать на таком расстоянии, чтобы ты могла дотянуться до неё в любой момент.
– Что совсем всегда с собой? – Лаврентий бесцеремонно перебил Вильфрида, вытаращив глаза. Вот тебе и бог, который даже не знает, как устроен его мир до конца. – А как же…
– Не смущай девочку! – гаркнул учитель, и Лаврентий вдруг оказался на ветке дерева, подальше от нас. – За палочку ты можешь не волноваться: она не сломается, не погнётся и не испортится от времени. Теперь о самом колдовстве. Могу тебя порадовать, никаких специальных движений и слов учить не нужно, хотя я знаю, что для тебя это не проблема. Но тут же огорчу: надо научиться концентрировать волю так, чтобы получить желаемый результат.
– Со словами было бы проще, – не задумываясь, решила я.
– Очень правильно подметила, Эния! – с усмешкой щёлкнул Вильфрид пальцами, улыбнувшись. – Начнём с элементарных чар, называются они «телекинез». Слово странное, но замены в нормальном языке ему не нашлось.
Учитель развёл руками, извиняясь, но мне было не до названий. Я приготовилась – подняла палочку, напряжённо стиснув её в руке так, что ногти впились с ладонь.
– Нет, Эния, – неожиданно покачал Вильфрид головой. Уже что-то не так? – Расслабься, палочка не дубина, не надо так сжимать. Ты должна обращаться с ней легко и в то же время почтительно.
– Вы какие-то странные вещи говорите, учитель, – покачала я головой, не понимая, что он вообще имеет в виду. Воля ведь должна быть твёрдой, зачем же ослаблять хватку?
– Понимаешь, – за моей спиной возник Лавровый бог, испугав, – палочка – это как пульт от телевизора!
Я развернулась и попятилась, а он стоял, как ни в чем не бывало, назидательно качая пальцем. Не стоило поворачиваться спиной к учителю – это непочтительно, но стоять затылком к лавровому жулику опрометчиво и даже небезопасно. Он невероятно бесил! Меня аж потряхивало, и хотелось огреть его чем-нибудь тяжёлым.
– Какой пульт? – с трудом выдавила я, не разбирая околесицу, что бог несёт. – От какого телевизора? О чём вы вообще говорите, господин Лавровый бог?
– Чшшш! – тут же приложил он палец к губам, наклонившись слишком близко ко мне. Я шагнула назад, напрягаясь всем телом. – Не надо так громко кричать моё имя, здесь это не безопасно!
Глазки его забегали по сторонам, будто в лесу был кто-то кроме нас.
– Это вообще нигде не безопасно. Лучше зови меня просто Лавр. Или Лаврик, мне так больше нравится, я кажусь себе моложе! – кокетливо поправил бог причёску, которая в этом совершенно не нуждалась. Его волосам ничего помочь не могло. – А про пульт и телевизор забудь, вы о таком ещё не слышали.
– Тогда, Лаврик, будьте так любезны, не мешайте заниматься! – попросила я, сердито поджав губы, и сильнее сдавила палочку.
Дышать я старалась равномерно, чтобы успокоиться. И из последних сил сдерживалась, чтобы не заорать на прицепившегося к нам мужчину и не послать его по-крестьянски куда подальше. А ведь я даже не представляла, что в этом мире кто-то способен довести меня до такого состояния!
– Моё сердце разбито! – притворно вздохнул бог, закатывая глаза и, как будто утирая слезы. – Но я не потеряю надежды и буду смотреть за вами днём и ночью!
– Не обращай на него внимания. Если будет ночью подглядывать, я его в чулане запру, – вмешался в нашу беседу чародей, которому порядком надоело ждать. От его слов мне даже полегчало. Запертый в чулане бог – это чудесно. – В общем, попробуй для начала собрать свою волю, своё желание в палочку и передвинуть… скажем, вон ту лавочку хотя бы на локоть, – указал учитель на деревянную скамейку светлого дерева.
Только я подумала, что проще её так сдвинуть – она не тяжёлая, Лаврик бесцеремонно сел на неё. Обычный вариант сразу отмёлся. И как я это чарами сделаю? Робко, я вытянула вперёд руку, в которой держала палочку, и попыталась представить, что скамейка двигается. Нахмурила брови, на лбу проступил пот от усилия и страха поражения, но всё осталось на местах, и Лаврик весело раскачивал ногами.
Нет, не получится. Я опустила руки, во всех смыслах.
– Ну, девочка! Это же так легко, просто раз и все! Сделай это, и я тебя поцелую! – увидев, как я сдалась, решил подбодрить Лаврик и вмиг оказался прямо передо мной, потянулся, будто грозя «одарить» меня заранее.
Я испугалась. Просто представила, что сейчас окажусь в объятиях мерзкого типа, пусть хоть четырежды бога… Тошнота подступила к горлу, страх вырвался криком, я взмахнула руками, забыв, что держу палочку.
Что-то в душе колыхнулось, заставляя дыхание прерваться на секунду, ледяные, словно заинтригованные новым ощущением мурашки, пронеслись по спине. Лавровый бог отлетел на пару метров, упал на злополучную скамью, перекувыркнулся через спинку и оказался на земле, испачкав насыщенно-синий сюртук.
– Какая горячая девушка! – восхищённо вздохнул бог, выглядывая из-за скамьи.
У него блестели глаза, дыхание тоже перехватило, а воодушевление плескалось через край. Я же так и стояла, с трудом соображая, что сделала.
– Не смей меня трогать! И целоваться не лезь. Лавочку я не двигала. И не подвину! – категорично заявила я, глядя богу прямо в наглые глаза. Вежливо говорить с ним теперь не было никакого смысла.
– Ладно, я одарю тебя поцелуем по другому поводу, – заверил Лаврик, но, увидев, как я вскинулась, уточнил на всякий случай: – но позже, когда созреешь!
Мы ещё с минуту смотрели друг на друга в немом, бешеном порыве наброситься друг на друга, но с совершенно разными намерениями. Прервал нас спокойный, задумчивый голос Вильфрида, протянувшего сначала задумчивое «ну», чтобы привлечь как-то внимание.
