— Ну, нам кажется, ты должен спрашивать себя, почему мы не хотим, чтобы нас произнесли, — сказал первый голос, чувствуя, что теряет инициативу.
Ринсвинд заколебался. Похожая мысль навещала его голову, но буквально на пару секунд, при этом всё время нервно оглядываясь по сторонам, чтобы её кто-нибудь не зашиб.
— Зачем вообще вас произносить?
— Это всё звезда, — ответило Заклинание. — Багровая звезда. Волшебники уже ищут тебя. Если тебя поймают, то Восемь Заклинаний будут произнесены и будущее изменится. Они думают, что Диск столкнется со звездой.
Ринсвинд обдумал это.
— А он столкнется?
— Не совсем, но в… Что это?
Ринсвинд посмотрел вниз. Из темноты неслышно вышел Сундук. В его крышке торчал длинный обломок лезвия от косы.
— Всего-навсего Сундук, — сказал волшебник.
— Но мы не звали его сюда!
— А его никто никуда не зовет, — сообщил Ринсвинд. — Он сам появляется. Не обращайте на него внимания.
— А-а. О чем это мы говорили?
— О багровой звезде.
— Правильно. Для нас очень важно, чтобы ты…
— Эй! Эй! Есть там кто-нибудь?
Это был слабенький, писклявый голосок, и доносился он из иконографа, висящего на бесчувственном теле Двацветка.
Чёртик-художник открыл дверцу и, прищурившись, взглянул на Ринсвинда.
— Где это мы, милостивый сударь? — осведомился он.
— Точно сказать не могу.
— Мы всё ещё мертвы?
— Возможно.
— Что ж, будем надеяться, в ближайшем будущем чёрная краска нам не понадобится, потому что она вся вышла.
Дверца захлопнулась.
Ринсвинду на мгновение представилось, как Двацветок раздает свои картинки, приговаривая нечто вроде: «Это я, терзаемый миллионами демонов» и «А это я с той забавной парочкой, которую мы встретили на промерзших склонах Того Света». Ринсвинд не знал наверняка, что случается с человеком, когда тот по-настоящему умирает, а авторитеты высказывались на этот счет несколько туманно. К примеру, один смуглокожий моряк из Краеземелья считал, что после смерти обязательно попадет в рай, где его будут ждать шербет и много гурий. Ринсвинд не знал, что такое «гурия», но после некоторых размышлений пришел к выводу, что это маленькая лакричная трубочка, через которую потягивают шербет. Во всяком случае, он от шербета начинал чихать.
— Надеюсь, теперь, когда нам не мешают, — твёрдо сказал сухой голос, — мы можем продолжить. Очень важно, чтобы ты не позволил волшебникам отобрать у тебя Заклинание. Если Восемь Заклинаний будут произнесены слишком рано, произойдет нечто ужасное.
— О боги, оставьте меня в покое, а? — закатил очи Ринсвинд.
— Хорошо, хорошо. С того самого дня, когда ты впервые открыл Октаво, мы знали, что можем доверять тебе.
Ринсвинд вдруг засомневался.
— Подождите-ка, — проговорил он. — Вы хотите, чтобы я бегал от волшебников и не давал им собрать все Восемь Заклинаний воедино?
— Вот именно.
— И поэтому одно из вас забралось ко мне в голову?
— Точно.
— Вы вообще знаете, что целиком и полностью погубили мою жизнь? — с жаром воскликнул Ринсвинд. — Я, может, всё-таки стал бы волшебником, если бы вы не решили использовать меня в качестве портативной магической книги. Я не могу запомнить ни одного заклинания, они боятся лезть в голову, в которой уже сидите вы!
— Ну, извини.
— И вообще, я хочу домой! Хочу вернуться туда, где… — в глазах Ринсвинда блеснула влага, — туда, где чувствуешь под ногами булыжную мостовую, где иногда можно глотнуть неплохого пива, а вечером раздобыть приличный кусок жареной рыбы и в придачу пару больших зелёных огурцов, а может, даже пирог с угрём и блюдо с моллюсками, где всегда отыщется тёплая конюшня, в которой можно переночевать и проснуться в том же самом месте, куда ты забрел предыдущим вечером, и где нет этой жуткой погоды. Я хочу сказать, я не в обиде на вас из-за магии, наверное, я просто сделан не из того теста, из которого делают волшебников… Я всего-навсего хочу домой!
— Ты должен… — начало одно из Заклинаний.
Оно опоздало. Тоска по дому, маленькая эластичная резинка в подсознании, которая может завести лосося и гнать его три тысячи миль по чужим морям или отправить миллион леммингов в радостную пробежку на родину их предков, исчезнувшую с лица Диска в результате легкого выверта и смещения континентов, — так вот эта самая тоска по дому поднялась внутри Ринсвинда, словно съеденный на ночь салат из креветок, перетекла по тонюсенькой ниточке, связывающей его измученную душу с телом, уперлась каблуками и дернула…
Заклинания остались одни в своем Октаво.
Не считая Сундука.
Они дружно уставились на него — не глазами, но сознанием, таким же древним, как сам Плоский мир.
— Ты тоже проваливай, — сказали они.
* * *
— …Очень хочу.
Ринсвинд знал, что это говорит он сам, он узнал свой голос. В течение краткого мига он глядел через свои глаза каким-то ненормальным образом — так шпион смотрит через прорези в глазах портрета. А потом он вернулся.
— Ш тобой вшё в порядке, Ринсшвинд? — спросил Коэн. — Ты выглядел нешколько отшутштвующим.
— Ты действительно слегка побелел, — согласилась Бетан. — Как будто кто-то ступил на твою могилу.
— Гм, да, я сам туда и ступил, — отозвался он, а потом поднял руку и сосчитал свои пальцы. Вроде бы их количество осталось прежним. — Э-э, а я вообще двигался?
— Ты просто смотрел на огонь так, словно увидел привидение, — сказала Бетан.
За их спинами послышался стон. Двацветок, сжимая голову ладонями, пытался принять сидячее положение.
Его глаза сфокусировались на присутствующих. Губы беззвучно зашевелились.
— Это был поистине странный… сон, — проговорил он. — Что это за место? Почему я здесь?
— Ну, — начал Коэн, — кое-кто утверждает, што Шождатель Вшеленной вжял горшть глины и…
— Нет, я имею в виду здесь, — перебил его Двацветок. — Это ты, Ринсвинд?
— Да, — ответил Ринсвинд за отсутствием доказательств обратного.
— Там были… часы, которые… и эти люди, что… — Двацветок потряс головой. — Почему так воняет лошадьми?
— Ты заболел, — сказал Ринсвинд. — У тебя начались галлюцинации.
— Да… наверное, да, — Двацветок посмотрел на свою грудь. — Но тогда откуда у меня…
Ринсвинд вскочил на ноги.
— Извините, здесь очень душно, я пойду подышу свежим воздухом, — он сорвал с шеи Двацветка ремешок иконографа и бросился к выходу из юрты.
— Лично по мне так нормально, — удивилась Бетан.
Коэн пожал плечами.
Ринсвинд успел отбежать от юрты на несколько шагов, прежде чем иконограф начал пощелкивать. Из коробки очень медленно вылезла последняя картинка, которую сделал бес.
Ринсвинд схватил ее.
То, что было на ней изображено, даже средь бела дня ввергло бы человека в ужас. В леденящем свете луны, подкрашенной багровым огнём зловещей новой звезды, эффект был неописуемым.
— Нет, — негромко сказал Ринсвинд. — Все было не так, там был дом, девушка и…
— Ты видишь то, что видишь ты, а я рисую то, что вижу я, — заявил чёртик из своей дверцы. — То, что вижу я, реально. Меня специально готовили. Я вижу только то, что существует на самом деле.
Какая-то тёмная тень двигалась по похрустывающему насту в их сторону. Это был Сундук. Ринсвинд, который в обычных обстоятельствах испытывал к нему ненависть и недоверие, внезапно почувствовал, что этот ящик — самая освежающе нормальная вещь, которую он когда-либо видел.
— Я смотрю, тебе-таки удалось выбраться, — заметил он.
Сундук задребезжал крышкой.
— Хорошо, но что видел ты? — поинтересовался волшебник. — Ты-то оглянулся?
Сундук ничего не ответил. Некоторое время они стояли молча, словно два воина, бежавшие с места побоища и остановившиеся, чтобы перевести дух и прийти в себя.
— Пойдем, там внутри горит костер, — наконец сказал Ринсвинд.
И протянул к Сундуку руку, чтобы потрепать его по крышке. Сундук раздраженно захлопнулся, едва не отхватив ему пальцы. Жизнь снова вошла в нормальную колею.
* * *
Рассвет следующего дня был ясным, безоблачным и холодным. Небо превратилось в голубой купол, прикрепленный к белой простыне мира, и производимое им общее впечатление своей свежестью и чистотой напоминало бы рекламу зубной пасты, если бы не розовая точка на горизонте.
— Теперь её видно даже днём, — сказал Коэн. — Што это такое?
Он устремил на Ринсвинда пристальный взгляд. Волшебник покраснел.
— Почему все сразу на меня смотрят? Я понятия не имею, что это такое. Может быть, комета или что-то вроде.
— И мы все сгорим? — спросила Бетан.
— Откуда мне знать? В меня кометы пока не врезались.
Они вереницей ехали по сверкающему снежному полю. Конное племя, которое, судя по всему, относилось к Коэну с глубоким уважением, снабдило их лошадьми и указаниями, как добраться до реки Смарл, что в сотне миль к Краю, где, по расчетам Коэна, Ринсвинд и Двацветок могут найти корабль, который доставит их к Круглому морю. Герой также сообщил, что поедет с ними, подлечить свои ознобыши.
