– Я могла бы гнать этих солдат по городу до самого дворца! – воскликнула Дессет.
– А через десять минут летела бы в Алдагмор, – парировал Ханнер. – А теперь нам нужно собраться в дорогу. Кто-нибудь пусть отыщет Берна – пусть принесет деньги на хозяйство, если там еще что-нибудь осталось. Сложите свои вещи у двери и поднимайтесь наверх – мы ведь чародеи, так что сможем унести добрую часть магической коллекции дяди Фарана, а потом ее где-нибудь продать.
– Мне это не нравится! – пожаловалась Хинда.
– И всем нам – тоже, – ответил ей Ханнер. – А теперь пошевеливайтесь: времени у нас немного.
Они волокли тяжелые узлы во двор, не обращая внимания на насмешки зевак, когда Хинда вдруг разрыдалась. Шелла бросилась утешать ее.
– Я всю жизнь прожила в городе! – всхлипывала Хинда. – Я не хочу никуда уходить!
– И мы тоже не хотим, – сказала Шелла, ласково обняв девушку. Ульпен и Дессет молча смотрели на них. Эта сцена кое о чем напомнила Ханнеру, и он повернулся к капитану Наралю.
– Во дворце остались мои сестры, – сказал он. – Можно будет сообщить им о том, что произошло?
– Думаю... – начал Нараль, но так и не успел договорить.
Земля вдруг затряслась, и воздух наполнился чудовищным ревом. Солдаты попадали на землю. Изумленный, Ханнер смотрел, как улица перед ними выгнулась, образовав высокий курган, и стражники кубарем покатились с него.
Диковинное это явление было, впрочем, строго ограничено – хотя Дом Чародеев, соседний особняк и дом на другой стороне Высокой улице тряслись мелкой дрожью, дальше них и по Высокой, и по Коронной улице не было видно никаких признаков возмущения.
А стало быть, это вовсе не явление природы. Курган между тем рос и ширился, покуда не достиг восьми футов в высоту и двадцати футов в поперечнике; теперь он заполнил собой всю улицу от чугунных ворот Дома Чародеев до дверей особняка напротив. А затем вдруг треснул пополам. Трещина началась у вершины, стремительно пошла вниз, затем расширилась – и курган развалился надвое, осел на мостовую грудами мелкой пыли.
На его месте стояли с полдюжины магов обоего пола, в парадных одеяниях, у каждого в правой руке – блистающий кинжал, а в левой – шестифутовый посох.
Рокот стих, пыль осела, и теперь маги безмолвно стояли посреди улицы, а вокруг них валялись сбитые с ног солдаты. Ханнер сразу узнал магов, с которыми виделся в сумрачном колонном зале. И сухо усмехнулся. Он не знал, зачем маги явились сюда именно в эту минуту, но зрелище, спору нет, было потрясающее.
– Да уж, – сказал он вслух, – умеют люди устроить эффектный выход!
Капитан Нараль успел ухватиться за ворота и удержался на ногах. Сейчас он развернулся к магам и гневно рявкнул:
– Вы что это тут делаете, а?
Ханнер не мог не оценить мужества капитана: немногие способны орать на магов, которые только что с таким блеском появились на сцене!
– Мы явились, дабы помешать правителю Азраду совершить тягчайшую ошибку! – провозгласила Итиния с Островов, воздев свой посох. – Гильдия магов признаёт Совет чародеев как равный нам во всех правах и привилегиях согласно древним законам Гегемонии Этшара и как законный правящий орган всех чародеев. Правитель Азрад не более властен изгнать Совет из города либо разрушить его помещение, чем изгонять нас либо разрушать наши жилища.
Капитан Нараль быстро глянул на Ханнера, затем снова на магов.
– Ох... – пробормотал он.
Ханнер откашлялся.
– В свете нового поворота событий, капитан, – сказал он, – быть может, ты возьмешь на себя труд вернуться во дворец и попросить правителя Азрада заново обдумать его приказ.
– Превосходная мысль, милорд, – согласился Нараль.
На сей раз Ханнер даже не стал его поправлять.
Капитан повернулся, чтобы уйти, и тут какой-то старик закричал магам:
– Вы что, с ума сошли? Чародеи украли моего сына!
Женщина-маг подняла выше свой посох и взмахнула им.
– Кеннан-Насмешник, – произнесла она, – твой сын Акен не был похищен чародеями. Акен сам был чародеем, и его увлекла в Алдагмор та же сила, что влечет на север всех прочих чародеев. Ступай же домой и вместо того, чтобы лелеять бессмысленную ненависть, позаботься о семье своего сына.
Кеннан разинул рот, но тут же его захлопнул. Потом моргнул, попятился – и без единого слова пошел прочь.
Ханнер смотрел ему вслед. Толпа зевак, так долго заполнявшая улицу перед Домом Чародеев, понемногу стала рассеиваться.
– Благодарю вас, – сказал Ханнер, повернувшись к волшебникам. – Благодарю от всего сердца – как маг магов.
Торговаться с волшебниками – дело не из легких, но в конце концов Ханнер получил вполне приличную цену за магические ингредиенты и артефакты, которые так прилежно собирал его дядюшка. Эту проблему оказалось решить легче всего.
Поиски колдунов, которые согласились бы хорошо заплатить за хранившиеся на четвертом этаже талисманы, заняли несколько недель. Разнообразные алтари, идолы и пентакли, как оказалось, вовсе не содержали в себе никакой магии – Алладия объяснила Ханнеру, что так обычно и бывает: боги и демоны действуют совсем иначе, – так что за этот товар удалось получить совсем мало, да и то лишь половина утвари попала к жрецам и демонологам, а другую половину раскупили для украшения домов богатые соседи.
За собрание трав Ханнер и вовсе не выручил ни медяка; гербалисты, с которыми он беседовал, не проявили к нему никакого интереса, поскольку многие травы хранились неправильно или чересчур долго. В конце концов одна престарелая гербалистка согласилась убрать из особняка весь растительный мусор в обмен на то, что отыщет в нем для себя полезного.
А ведь были еще предметы, которые Ханнеру и вовсе не удалось опознать – десятки разнокалиберных статуй, собрание резных палок, несколько самых обычных кирпичей, на которых черным воском были начертаны цифры, кувшины без ярлычков, зато с неким густым и липким содержимым, обтесанные куски камня странной формы, сушеные грибы, разнообразные механические устройства с совершенно непонятным предназначением – и так далее, и тому подобное. Большую часть своей коллекции Фаран рассортировал и снабдил ярлыками, но многие предметы ее так и остались для Ханнера полной загадкой, а на иных ярлыках были совершенно неразборчивые надписи. Ханнер, например, понятия не имел, почему обломок камня был снабжен ярлыком «Под Г. 4996», а на кувшине с морской водой написано «Красное Сияние». Заглянув в дядюшкины записи, он убедился, что Фаран пытался найти общую теорию для всех видов волшебства и собирал предметы, которые, как ему казалось, могут обладать магическими свойствами, не обнаруженными еще никем из магов; но по какому принципу отбирал он эти предметы, так и осталось неясным.
В конце концов Ханнер распростился с надеждой иметь в своем распоряжении весь дом и запихнул нераспроданный хлам в четыре дальние комнаты последнего этажа. Он надеялся, что когда-нибудь в будущем найдется ученый более талантливый, чем он сам, который пожелает порыться в этом хламе и продолжить дядюшкины исследования.
Таким образом, в распоряжении Совета чародеев и лично Ханнера оставались еще три с половиной этажа.
Прибылей от распродажи магической коллекции хватило на то, чтобы обставить верхние этажи и закупить у ткачей в Старом Торговом квартале изрядное количество черной ткани, да еще осталась солидная сумма. Ханнер предложил ее тем из ворлоков, кто пожелает открыть собственную лавку, – предпочтительнее всего в Волшебном квартале, где обитало большинство магов. Лавки на продажу или для аренды имелись – их хозяева, волшебники и обычные торговцы, бесследно сгинули в Ночь Безумия.
Ханнер сам отправился с Ульпеном и Шеллой на заключение такой сделки – дабы прибавить солидности этой юной парочке – и был приятно удивлен тем, с какой охотой вели с ними дело люди, продававшие лавку. Он знал, что всего неделю назад они ни за что не захотели бы иметь дело с чародеями, но с тех пор Гильдия магов широко – и на удивление усердно – оповещала, что сотни людей, пропавших в Ночь Безумия, были чародеями, а не жертвами чародеев.
Существование Совета чародеев и его клятвенные заверения, что чародеи, примкнувшие к Совету, будут так же подчиняться закону, как и все остальные граждане Этшара, тоже принесли немалую пользу. И еще благотворнее повлияло на людей то, что Совет направил чародеев отстроить заново дома и лавки, разрушенные в Ночь Безумия.
Подобная деятельность прибавила Совету популярности, и каждый день появлялись все новые чародеи, желающие примкнуть к нему. Таким образом, замысел Ханнера стремительно воплощался в жизнь. Три комнаты на нижнем этаже Дома чародеев отвели под школу и приемную – там новички заучивали правила, принятые Советом, и каялись в совершенных до того преступлениях. Те, кого считали возможным принять и простить сразу, тут же произносили клятву Совету и получали черную тунику и документ, свидетельствующий об их присоединении к сообществу чародеев.
