Жакар сменил цвет жабр с пунцового на зеленоватый и кинул возмущённый взгляд на Ивеса.
— Ясно, — коротко бросил он, шумно убирая выдвижной подлокотник. — Что ж, раз я своё мнение выразил, удаляюсь.
— Не смею задерживать, — в тон ему отозвался Юлиан.
Постепенно адмиралы дописывали примечания в бюллетенях, вставали и уходили из помещения, а я растерянно смотрела на адмирала Леру, пытаясь понять, что всё это значит. Получается, Ивес остаётся пока лейтенантом? И когда будет итоговое решение?
Не добавило в эту неразбериху ясности и тихое замечание Эрика Вейсса:
— А где неделя, там и месяц. Космофлот — это большой неповоротливый механизм. Что ж, мне пора.
И с этими словами мужчина подмигнул мне, легко поднялся с места и ушёл!
Ушёл!!!
Я ёрзала на сиденье, с замиранием сердца кусала губы и потому, когда Ив впервые пошевелился и посмотрел на коммуникатор, не придала этому особого значения. Ладно, сейчас всё закончится и я спокойно расспрошу Ива, ведь теперь-то, на КС-700, с него конвой снимут…
Последний из Совета Адмиралов махнул рукой, прощаясь с Юлианом Леру.
— Адмирал Леру, разрешите обратиться. — В голосе Ивеса мне послышалась тревога.
— Разрешаю.
— Пока… совет принимает решение по поводу моей дальнейшей службы… могу ли попросить дозволения вернуться на Цварг?
Брови адмирала сошлись над переносицей, он даже белёсый рог почесал от удивления.
— Лейтенант Ир’сан, давайте начистоту. Если вы сейчас, пока не вынесены результаты заседания, покинете КС-700, то большинством это воспримется как плевок в лицо. Вы настолько не хотите служить в Космофлоте? Я на вашей стороне и пытаюсь сохранить ваше звание…
— Я всё понимаю, — торопливо перебил Ивес, — но мой отец очнулся. Только что из больницы написали.
И, словно не веря собственным словам, он взглянул на руку с коммуникатором.
Адмирал Леру изумлённо попросил показать сообщение, после чего кивнул.
— Конечно. Это исключительная ситуация. Разрешаю, но я выделю вам двух офицеров на сопровождение, чтобы у членов совета не возникло вопросов, где вы прохлаждаетесь.
Ивес благодарно отдал честь и, когда я уже думала, что потрясений на сегодня хватит, добавил:
— Могу ли я попросить отпустить кадета Соколову со мной?
— Зачем?
— Её брат лежит в той же клинике после операции на колене. Она наверняка захочет его увидеть.
— Да, разумеется.
Глава 35. Лёва
Кристина Соколова
События закружились с такой стремительностью, что я чувствовала, как мозг не успевает обрабатывать информацию. Лишь слова Аскелла в коридоре «не отобрали звание сразу, значит, скорее всего, не будут» более-менее примирили с реальностью. В остальном же я ощущала себя парашютисткой — вроде бы в прыжке в атмосфере воздуха много и можно дышать, но даётся это с превеликим трудом, и всё равно задыхаешься.
На автомате я добралась до собственной каюты, открыла рюкзак, бросила туда сменное бельё и зависла над голосовой почтой в коммуникаторе. На Тальвиле устройство так долго не выходило в инфосеть, что по прилёте на КС-700 даже уведомления о пропущенных звонках не пришли. Сейчас же…
Звонки от близнецов. От Лёвы. От мамы. От Иришки. От Руслана…
Десятки…
Все вместе — сто восемьдесят четыре.
А ещё сообщения, которые автоматически отложились в отдельную папку, и я их не заметила сразу.
«Крис, ты где?»
«Мы три дня пытаемся до тебя дозвониться. Понятное дело, что не везде в космосе есть инфосеть, но как объявишься, свяжись, пожалуйста. Мы нервничаем».
«До нас дошли слухи…»
«Мама дозвонилась до администрации Космофлота, и нам сообщили, что ты пропала без вести…»
Захотелось взвыть. Я думала, что всё это время для семьи провела исключительно в Академии, а оказывается, они узнали про задание. Переслушивать все аудиозаписи не было сил, но и не пришлось. Где-то на двадцатой в каюту постучали.
За дверью стояли Ивес и ещё двое незнакомых мне лейтенантов.
— Кадет Соколова, вы готовы? Пойдёмте, шаттл уже готов, нас просили не занимать шлюз дольше четверти часа, — до зубного скрежета официально сказал Ивес, демонстративно глядя куда-то над моим левым плечом. Я даже оглянулась, чтобы перепроверить, точно ли никто не стоит за спиной.
Я машинально кивнула, подхватила рюкзак и пошла за тремя мужчинами в форме. О том, что не взяла никаких сменных вещей, кроме нижнего белья, сообразила, лишь когда шагнула на трап корабля.
«Ладно, потом что-нибудь придумаю», — мысленно сказала себе, рассматривая синюю форму офицеров. В конце концов, я тоже была в форме, просто в белоснежно-парадной.
Шаттл оказался крошечным: тесная рубка, узкий коридорчик с дребезжащей вентиляцией, метр на метр санузел и две каюты с откидными койками, больше смахивающими на рыболовные сети, к которым по ошибке почему-то положили надувные матрасы. Одну каюту выделили мне, вторую заняли мужчины. Как они разместились в таком помещении, я даже предположить боялась, но полёт до Цварга, по идее, должен быть коротким.
Мне очень сильно хотелось поговорить с Ивом, но на шаттле негде было развернуться, а общаться при свидетелях точно не входило в мои планы. Ив, как всегда, вёл себя безупречно. Будто бы не было ничего в зале Совета Адмиралов, будто не над ним сейчас нависла угроза исключения из Космофлота, будто мы летим не к его отцу, который почти двадцать лет пролежал в коме.
У меня покалывало кончики пальцев от желания обнять его и прижаться к твёрдой груди, услышать такое родное и размеренное сердцебиение под щекой, но это было невозможно. Казалось бы, прошло всего ничего с момента эвакуации с Тальвиля, но теперь события на далёкой холодной планете казались сюрреалистичным сном. Что удивительно — хорошим, а не кошмарным. Память уже начала подёргиваться дымкой, и поедание швархов и тритонов не казалось чем-то ужасным, собственно, как и холод, ведь ночи я проводила в одной капсуле с Ивесом, где могла совершенно безнаказанно его обнимать и вдыхать ароматы ветивера и кедра.
Я смотрела, как Ивес безукоризненно вежливо общается с офицерами и со мной, и внутренне содрогалась от этих холодных слов и взглядов мимо меня.
Один раз я дотронулась до рукава Ива, но он резко отдернул руку и выразительно качнул рогатой головой в сторону сопровождающих. Я так и не знала, как он ко мне относится после всего случившегося. Злится ли на то, что я пришла на совет? Может, за то, что недостаточно его поддержала? А может, за то, что навязываю своё общество? Ир’сан несколько раз так выразительно поджимал сливовые губы, глядя на мою ногу, что в голову закралась тревожная мысль, что он считает меня дурочкой, не сдержавшей слово и вновь бросившейся в драку.
А ещё я даже заикаться боялась о собственных чувствах. О том, что люблю Ивеса, поняла тогда, на Тальвиле, но вот что он испытывает в ответ? Да кто их, цваргов, знает? Вероятно, его вообще раздражает привязка к моим бета-колебаниям, как понять? Ведь с самого начала, как он признался в том, что я вошла в его ближний круг, речи о чувствах не шло.
Неизвестность и неопределённость в отношениях с Ивесом давила словно тяжеленная гравиплатформа, а двое хмурых лейтенантов лишь добавляли тревоги. Офицеров звали Луи Луссель и Антуан Мартен, и они тоже были цваргами — как выяснилось позднее, адмирал Леру специально выбрал их, чтобы не было проблем с визами на родину Ива. После взлёта мы немного поговорили о космосе и звёздах, обсудили крошечный шаттл и его простенькие двигатели, а затем я отправилась спать в свою каюту. А когда проснулась — корабль уже приземлялся на Цварг, а Луссель объяснялся с оператором по поводу моей персоны. Впрочем, короткого «кадет Космофлота и близкая родственница пациента клиники №356» хватило.
Ещё на КС-700 у меня был порыв позвонить матери и братьям на Захран, но я смалодушничала, решив, что вначале встречусь с Лёвой, а уже от него позвоню семье. Так, по крайней мере, можно будет разговор от охов и вздохов, что Космофлот не подходит для девушек, перевести на здоровье младшего брата.
