Они сказали это одновременно, а потом обменялись враждебными взглядами.
– Ладно, ладно, – сдался Вильям. – Найди какого-нибудь парнишку и дай ему денег, чтобы он привел Отто, я поговорю с Храбрым Стражником, который спас пожилую леди в Прыжке Милосердия, а ты напишешь о Большом Плюхе, о'кей?
– Я найду мальчишку, – согласилась Сахарисса, доставая свой блокнот, – о Потрясающем Пивном Приливе напишешь ты, а я поговорю с Седовласой Бабушкой. Человеческий интерес, так?
– Ну так и быть! – уступил Вильям. – Старушку спас капитан Моркоу. Проследи, чтобы Отто сделал картинку, и не забудь спросить его возраст!
– Ну конечно!
Вильям направился к толпе, собравшейся вокруг разбитой телеги. Многие бросились в погоню за бочками, и отдаленные крики извещали о том, что истомленный жаждой человек порой забывает, как непросто остановить сто галлонов пива, заключенные в катящуюся под уклон тяжелую бочку.
Он деловито записал имя, указанное на боку телеги. Пара человек помогали лошадям подняться на ноги, но эти люди явно не имели отношения к доставке пива. Похоже, они просто хотели помочь несчастным животным, и взять их домой, чтобы позаботиться о них как следует. Если это означало, что лошадей потребуется перекрасить, а потом поклясться всем святым, что спаситель владеет этими животными уже минимум два года, значит, так тому и быть.
Он подошел к зеваке, явно не вовлеченному в преступную активность.
– Изв… – начал он, но горожанин уже заметил блокнот.
– Я все видел! – заявил он.
– Правда?
– Это было ду-ше-раз-ди-ра-ю-щее зрелище, – начал торопливо диктовать мужчина. – Но страж-ник со-вершил смер-тельный прыжок и спас ста-рую леди, чем за-служил ме-даль.
– Правда? – ободрил его Вильям, поспешно записывая. – А вас зовут…
– Сэ-мюэл Арбалестер (43 года), каменщик, Мытни, д. 11б, – сказал мужчина.
– Я тоже все видела, – вклинилась в разговор стоявшая рядом женщина. – Миссис Флорри Перри, блондинка, мать троих детей, из района Сестричек Долли. Это была настоящая бой-ня.
Вильям с изумлением взглянул на свой карандаш. Он действовал как волшебная палочка.
– А где иконографист? – спросила миссис Перри, с надеждой озираясь вокруг.
– Э… еще не прибыл, – ответил Вильям.
– А, – она явно выглядела разочарованной. – Как жаль ту бедняжку, со змеей. Думаю, он отправился сделать картинки с этой женщиной?
– Э… надеюсь, нет, – выдавил из себя Вильям.
Полдень давно миновал. Одна бочка закатилась в парикмахерскую и там взорвалась. Прибыли помощники пивовара, начались потасовки с новыми владельцами бочек, которые утверждали, что обладают ими по праву спасителя. Один предприимчивый человек установил бочку прямо у дороги, воткнул в нее кран и открыл импровизированный паб. Прибыл Отто. Он сделал картинки со спасителями бочек. Он сделал картинки с дракой. Он сделал картинки Стражи, прибывшей, чтобы арестовать всех, кто еще держался на ногах. Он сделал картинки пожилой седовласой леди, и гордого собой капитана Моркоу, и, в суете, собственного большого пальца!
История вышла на славу, как ни посмотри. Вильям был уже в «Таймс» и написал половину своей части, когда его вдруг настигло воспоминание.
Он смотрел на все происходящее. И потянулся за блокнотом. Эта мысль его обеспокоила, он так и сказал Сахариссе.
– И что такого? – откликнулась она из-за своего стола. – Как пишется «галантный»?
– Через «а», – ответил Вильям. – Послушай, я даже не попытался что-нибудь предпринять, вот в чем дело. Я думал: «Это История, и я должен ее рассказать».
– Ага, – сказала Сахарисса, не отрываясь от своей работы. – Мы же акулы пера.
– Но это не…
– Посмотри на это с другой стороны, – сказала Сахарисса, начиная новую страницу. – Некоторые люди рождены быть героями. А другие – для того, чтобы быстро делать заметки.
– Да, но это не очень…
Сахарисса подняла, наконец, взгляд и улыбнулась ему.
– Иногда это один и тот же человек, – сказала она.
На этот раз пришла очередь Вильяма скромно опустить глаза.
– Ты думаешь, это правда?
Она пожала плечами.
– Правда? Кто знает? У нас ведь газета, так? Это правда, пока не настанет завтра.
Вильям почувствовал, что его бросило в жар. Ее улыбка была такой привлекательной…
– Ты… уверена?
– О, да. То, что является правдой сегодня, меня вполне устраивает.
А позади нее огромный черный вампир-пресс ждал, пока его накормят и пробудят к жизни, он будет жить во тьме ночи, до самого утра. Он рубил этот сложный мир на маленькие аккуратные статьи, и всегда был голоден.
И сейчас, как знал Вильям, прессу была очень нужна статья в две колонки для второй полосы.
А внизу, в нескольких дюймах под рукой Вильяма, червь-древоточец прогрызал себе путь сквозь древнюю древесину. Реинкарнация любит хорошую шутку ничуть не меньше прочих философских теорий. Вгрызаясь в стол, червь подумал: «Отличное …ное дерево, б…!»
Потому что ничто не остается правдой навечно. Просто надолго, по правде говоря.
Конец
Самый редкий и самый вонючий в мире овощ, за что его высоко ценят знатоки (которые редко ценят что-нибудь обычное и недорогое). Также сленговое название Анк-Морпорка, хотя овощ все-таки не такой вонючий.
Конечно, человек, отказавшийся сказать «нет!» наркотикам, выглядит ужасно, однако мистер Тюльпан был живым доказательством, что человек не сказавший «нет!» коктейлю из лошадиной мази, шербета и мочегонных таблеток, выглядит в конечном итоге ничуть не лучше.
Слова напоминают рыб, тех особых специализированных рыб, которые могут жить только на коралловом рифе, защищающем этих созданий странной формы и с необычными привычками от опасностей открытого моря. «Шок» и «скандал» встречаются только в некоторых газетах (так же как и слово «напитки» можно встретить лишь в некоторых меню). В нормальной речи их обычно не используют.
Что, как отмечали некоторые недобрые люди, было для них несложно.
Вильям де Словье обладал довольно живым воображением.
С точки зрения людей, среди которых родился Вильям, правосудие было сродни углю или картошке. Когда нужно, тогда и заказываешь.
Про бинго в Анк-Морпорке тогда не знали.
Не тех, конечно, которые собирались вокруг фисгармонии в офисе Лиги Трезвости, чтобы вместе петь песенки о том, как сильно они любят какао.
О большинстве гномов говорят в мужском роде, даже после того, как они вступят в брак. В общем, молчаливо предполагается, что где-то там, под всеми этими кольчугами, один из супругов – женщина, и им обоим известно – кто именно. Однако традиционно мыслящие гномы никогда не обсуждают вслух вопросы пола, то ли из скромности, то ли потому что это вообще их не очень интересует, и, уж конечно, потому, что чем бы не занимались два взрослых гнома – это исключительно их личное дело, такова общепринятая точка зрения.
Лучше всего описать мистера Подорожнинга можно так. Представьте, что вы на совещании. Вам хотелось бы уйти с него пораньше. Как и всем остальным. В любом случае, обсуждать особенно нечего. И вот, когда все уже видят на горизонте Другие Дела, и начинают аккуратно собирать бумаги, раздается голос: «Позвольте поднять еще один небольшой вопрос, мистер Председатель…» и тут же ваши внутренности стискивает страшное предчувствие, а точнее, знание, что совещание теперь затянется минимум вдвое, и вы проведете весь вечер, копаясь в бесконечных ссылках на протоколы предыдущих совещаний. Человек, сказавший эти слова, и сидящий теперь здесь с самодовольной улыбкой преданности заседательному процессу, так близок к мистеру Подорожнингу, что разницу обнаружить практически невозможно. Мистеров Подорожнингов всей Вселенной объединяет пристрастие к словам «по моему скромному мнению», которые, как им кажется, добавляют веса их заявлениям, хотя на самом деле они значат: «это жалкое незначительное мнение человека, обладающего привлекательностью прудовой ряски».
При других обстоятельствах событие не более вероятное, чем коровы, распевающие «О Залейте Чудесной Подливкой Меня».
