— Значит, поплывем, — сказал волшебник. — Для оползня это не проблема, да и Косто может легко переформироваться в костяную лодочку. Затруднение лишь в том, что это все равно дает нам только два места. А пассажиров у нас трое.
— Видать, я лишняя, — вздохнула Глоха. — Придется мне возвращаться.
— Вот уж нет, — решительно возразил Трент. — Это твой поиск, и тебе просто необходимо двигаться дальше.
— Но ведь Велко и Косто должны попасть на транс-плантацию оба, иначе им не осуществить обмена.
— Правильно. Из этого следует, что вернуться придется мне.
— Но как же я без тебя?
— Сам беспокоюсь. До сих пор я всегда был рядом на тот случай, если ради твоей безопасности потребуется пустить в ход превращение. Без этого, конечно, тебе будет труднее. Лучше бы мне остаться.
— Может быть, стоит прямо сейчас превратить меня в… в кого-нибудь, способного справиться с любыми препонами.
— По-моему, как раз этого делать не стоит. Особенно не зная точно характера будущих препон.
— Но что же делать?
— Попробуй держаться за краешек оползня, находясь на поверхности воды. Если ты не будешь налегать на Велено своим весом, он, может быть, и справится.
О такой возможности Глоха и не подумала. Конечно, гарантии успеха не было, но попробовать стоило в любом случае.
Трент пнул Косто, и тот, разлетевшись, собрался в маленькую костяную лодочку. Тоненькая фаланга протянулась от него к Велено: теперь даже самый бурный поток не должен был разъединить спутников. Прихватив со дна длинный кусок топляка, волшебник стал работать им как шестом, в то время как сам Косто — Глоха увидела это со стороны — греб находившимися по бокам лодочки маленькими костяными плавниками.
Оползень перестал придерживаться отмелей и вышел на середину потока, где мог двигаться с большей скоростью. Правда он не имел обтекаемой формы, и бурлящая вода так и норовила его развернуть, однако прицепившаяся сзади Глоха выровняла Велено, послужив своего рода стабилизатором.
Итак, они продолжили продвигаться вперед, хотя, конечно, такой способ передвижения не радовал. Глоха надеялась, что дождь кончится и можно будет идти нормально, но этого не произошло. Впрочем, Тучная Королева, скорее всего, не заглядывала в трещину и не знала, что там кто-то находится, в противном случае путникам пришлось бы куда хуже. Но, по всей видимости, все внимание и горы, и тучи сосредоточилось на отражении атаки гоблинов и гарпий.
Неожиданно над ущельем появилась крылатая тень: маленькие горящие глазки злобно всматривались вниз. Сердце Глохи замерло: она узнала стервятника, который вполне мог состоять в сговоре с вулканом. А ну, как он полетит и расскажет горе, что кто-то тайно пробирается по ущелью?
В этот миг в небе появились еще две крылатые фигуры, чуть поменьше первой.
— Вот он! — гаркнула одна из них. — Дерржи! Рвви!
Никогда прежде неблагозвучные, режущие слух, грубые возгласы гарпий не вызывали у Глохи такой радости.
— Дерржи деррьмоеда! — с энтузиазмом поддержала первую гарпию вторая. — Добррая дррака!
Все три тени исчезли за краем ущелья. Со стороны донеслись яростные крики и брань, в овраг полетели грязные перья. Чем бы ни кончилась схватка, стервятнику было уже не до оврага. Спутники поплыли дальше и через некоторое время по широкому изгибу выплыли к быстро наполнявшемуся водой пруду. Сверху все еще сыпал дождь, но здесь вроде бы было чуточку поспокойнее, а близ противоположного берега вдобавок не так глубоко. Появилась возможность встать ногами на дно и передохнуть.
— Беда! — неожиданно промолвил Трент.
— А что случилось? — спросила Глоха, оглядевшись по сторонам, но не заметив ничего угрожающего.
— Велко. Он нас покидает.
В ужасе девушка воззрилась на недужного эльфа-великана. Он был в сознании, но выглядел так, будто вот-вот его лишится. Путешествие под проливным дождем по бурному потоку лишило его последних сил.
Девушка оцепенела: неужели они проделали весь этот путь напрасно и бедный Велко распрощается с жизнью, так и не добравшись до транс-плантации, где его можно было бы спасти, трансплантировав ему с помощью трансмиссии костный мозг Косто.
— Что мы можем сделать? — жалобно пролепетала Глоха.
— Мы не можем ничего! — мрачно отрезал Трент. — Если кто и может, так только ты.
— Не понимаю.
— Тут и понимать нечего. Скажи ему правду.
— Я никогда не лгала ни ему, ни кому-либо другому.
— А себе самой?
Девушка рассердилась.
— Какое отношение это может иметь к Велко? — проворчала она. — Какую правду могу я ему сказать? О чем?
— О своих чувствах по отношению к нему.
— По отношению к нему? Но я всегда хотела, чтобы он выздоровел, снова стал невидимым великаном и жил счастливо.
— Вот об этом и скажи.
Глоха растерялась. Ей казалось, что желать умирающему здоровья, невидимости, великанства и счастья не совсем уместно.
— Не могу я сказать ему правду! — выкрикнула она, уже не в силах сдержать гнев. — Правда лишь причинит ему боль, а меня опозорит. И тебя тоже.
— Сомневаюсь, — отозвался Трент с выводящей из себя мягкостью.
— Да? — девушка уже не могла сдерживаться. — Тогда послушай! Я, если хочешь знать, была настолько очарована тобой, что будь моя воля, я превратилась бы в женщину из людского племени и проделала бы с тобой все то, что ты имел в виду, когда говорил о превращении Синтии!
Выпалив все это, она обреченно закрыла глаза: теперь будь что будет.
— Думаю, все обстоит не совсем так, — промолвил волшебник, вовсе не казавшийся удивленным.
— Это потому, что я тебя не интересую, — уныло отозвалась девушка.
— Отнюдь.
— Что?
— Да то, что ты очаровательная, сердечная, отзывчивая девушка, прекрасная и лицом, и душой, и телом. Любой мужчина был бы счастлив иметь с тобой дело и я не исключение. Так что идея превратить тебя в женщину из людского племени мне очень даже по нраву.
— Ты… ты отвечаешь мне взаимностью?
— А как же иначе? Я так же очарован тобой, как и ты мной, причем по тем же причинам. Мы с тобой одинаково привлекательны, ты как женщина своего племени, я как мужчина своего. Думаю, из нас получилась бы прекрасная пара.
Глоха изумленно покачала своей маленькой, пошедшей кругом головкой.
— Прости, волшебник, но я не верю своим ушам.
— А зря: все, что я сказал, — чистейшая правда. Но учти и другое: случись все так, наше счастье было бы очень недолгим. Если не считать привлекательности для противоположного пола, у нас с тобой мало общего. Мое будущее — не твое будущее, мои друзья — не твои друзья, я волшебник, а ты не волшебница. Эти различия неизбежно привели бы нас к взаимному отчуждению сразу после угасания первого порыва страсти. Сама посуди: ты никогда не смогла бы сравниться со мной в магии, а за принадлежность к человеческому роду тебе пришлось бы заплатить отказом от того, что делает тебя единственной и неповторимой, не говоря уж о способности летать. Короче говоря, недолгая радость обернулась бы для нас обоих множеством всякого рода осложнений, и это даже не будь я женат и так стар. Нет, не думаю, чтобы ты на самом деле, по-настоящему желала совершить подобную глупость.
Глоха дрогнула: несокрушимая логика волшебника заставила ее взглянуть на свои фантазии совсем по-другому. Теперь это казалось ей детской глупостью и блажью. Более того, она начинала осознавать, что в глубине души и раньше понимала вздорность такого рода мечтаний, хотя и не признавалась в этом даже себе самой. В действительности же мечты мечтами, но на деле она не отказалась бы от способности летать и от своей неповторимости ради недолговечной связи даже с таким красивым, умным, одаренным и привлекательным мужчиной, как Трент. Что же до него, то он и не скрывал, что в своем омоложенном состоянии испытывает естественную тягу к хорошеньким представительницам противоположного пола, и к ней, и к Синтии. Однако жизненный опыт позволял Тренту дать верную оценку такого рода влечению и не позволить страсти возобладать над рассудком.
— Спасибо, волшебник, — сказала она после продолжительного молчания. — Своими словами ты совершил очередное чудесное превращение: превратил вздорную девчонку в разумную девушку.
Она смахнула слезы, но они тут же набежали снова.
— Не за что. Теперь тебе надо поговорить с Велко, пока он не умер.
— Ты хочешь, чтобы я сказала ему все напрямик, как сказал мне ты? Но не слишком ли это жестоко?
— Правда редко бывает слишком жестокой. И мне кажется, это твой долг.
— Не потому ли, что он испытывает ко мне такие же чувства, какие я, как мне казалось, испытывала к тебе?
— Да. Но есть разница.
— Конечно. Он умирает, а я нет.
— Тем больше оснований поторопиться.
Волшебник был безжалостен, но как всегда прав: ей надлежало сказать умирающему правду, причем сделать это надо без промедления. Повернувшись к Велко, она просунула руку под одеяло и взяла его ладонь. К ее удивлению, она оказалась такой же холодной, как у нее, но не мокрой: видимо, одеяло обладало магическими водоотталкивающими свойствами.
