Первая съемка успеха не принесла. Терминатор послал спутнику запрос на повторную съемку, но уже другой части земной поверхности. Он был настроен выполнять эту работу до самого утра.
Крюгера могло спасти только чудо.
Книга 2
На ладони у Кинг-Конга
Глава 1
Кое-что об острове Кака-Кука
Остров Кака-Кука утопал в кокосах и бананах. Среди пышной кроны тропических деревьев резвились счастливые обезьяны. Распугивая болтливых попугаев, они стремительно перескакивали с ветки на ветку, таская друг друга за хвосты, строя рожи и отчаянно вопя.
Говорят, когда мимо этого острова проплывали каравеллы Фернана Магеллана, то величайший из мореплавателей, обозрев побережье посредством подзорной трубы, неожиданно выбросил вперед левую руку с оттопыренным средним пальцем и, ухватив другой за рукав оказавшегося поблизости матроса, громогласно объявил: «Вот обезьяны, коим не суждено стать человеком!» — «Но почему, Ваша светлость?» — спросил матрос, простодушно чеша в затылке. «А потому, матросик, — отвечал Магеллан, нахмурившись, — что обилие бананов никогда не идет впрок развитию разума».
И после этих слов, придя в расстроенное состояние чувств, Магеллан взмахнул подзорной трубой, словно прощаясь со злополучным островом, но не удержал ее и выронил за борт, угодив прямо по носу проплывавшей мимо акуле.
Однако, допустив столь пессимистические высказывания, великий мореплаватель попросту сел в лужу, ибо снующие по берегу и неистово размахивающие руками голые существа, коих он принял за обезьян, на самом деле являлись местными туземцами — пусть не очень развитыми, но вполне человекообразными. У них даже не было хвостов.
Они высыпали из своих убогих хижин к океану, чтобы поприветствовать эскадру Его Величества испанского короля. Но Магеллан, чрезвычайно удрученный потерей любимой подзорной трубы, и слушать не хотел о том, чтобы причалить к берегу; а осунувшийся за время плавания кок, который заикнулся было о пополнении запасов бананов на камбузе, был щедро награжден им пинками и затрещинами.
Кстати, ученые до сих пор все еще спорят о подлинном названии острова. Есть мнения, что остров на самом деле должен называться Кака-Кока, а вовсе не Кака-Кука. Сторонники этой гипотезы особенно упирают на то, что известный мореплаватель Джеймс Кук жил спустя целых два столетия после Магеллана, а, значит, они не были знакомы друг с другом, и последний никак не мог назвать остров в честь еще ненародившегося Кука.
Эту версию косвенно подтверждают путанные записки личного слуги Магеллана, в которых утверждается, что после памятного избиения кока, расчувствовавшийся Магеллан, якобы, здорово набрался на камбузе, после чего отправился к себе в каюту и, поставив на карте в нужном месте обозначение вышеупомянутого острова, приписал сверху: «о. Кака-Кока». Потом он попросил слугу доставить ему в номер бутыль с ромом и корзину с закуской, после чего уже не просыхал до самого утра.
Противники такого наименования и, соответственно, сторонники Кука, в ответ на это заявляют, что, во-первых, при решении столь важной научной проблемы нельзя полагаться на записки какого-то полуграмотного юнги, который к тому же и сам, по слухам, был не дурак выпить; а, во-вторых, на подлинной карте Магеллана так много клякс, в том числе и на месте пресловутого острова, что с полной уверенностью можно разобрать только часть полного названия, а именно слово «Кака».
Поклонники Кука особенно упирают на то, что коков в истории было немало, а Кук, как известно, один. Спрашивается, кто более достоин быть увековеченным? Конечно, иные зажравшиеся гурманы, способные с завязанными глазами отличить гавайских креветок от гонконгских устриц, пожалуй, предпочли бы абстрактного кока вполне конкретному Куку. Но, слава Богу, на этом свете гурманы пока еще в численном меньшинстве, и потому остров по сей день носит вполне приемлемое наименование — Кака-Кука.
В этой связи интересно отметить, что никого никогда не волновало коренное название острова. А звучит оно в переводе с туземного примерно как «Бабатумба». К сожалению, это колоритное название прижилось пока только среди самих аборигенов.
Глава 2
Предание племени Айа-Гайа
Остров Кака-Кука мирно покачивался на волнах Тихого океана. В джунглях царила ночь. В черном небе дремали звезды.
Бануне, дочери вождя племени островитян, не спалось. Легкий ветерок ласково раскачивал гамак из веток, в котором покоилось ее гибкое тело; но ни колеблющееся ложе, ни стрекотание цикад, ни шуршание змей — не могли убаюкать девушку.
На черном небосклоне ослепительно сияла Луна, и Бануне вдруг вспомнилось древнее предсказание, что много веков передавалось из уст в уста среди ее сородичей.
И гласило оно, что настанет час, когда брюхатая Луна посмотрит с небес на Землю жутким взглядом, и приснится тогда самой красивой девушке из племени Айа-Гайа ЧЕЛОВЕК С ОБОЖЖЕННЫМ ЛИЦОМ. И будет он в полосатой шкуре и с надетой на голову черной пирогой. И спустится тогда чужеземец на священную землю Бабатумбы и станет он знамением несчастий и лишений для племени Айа-Гайа.
А что там будет конкретно — в предании тактично умалчивалось: не хотели, видно, гуманные предки запугивать своих потомков до смерти. Но и без того уже лет триста туземцы тряслись в ожидании прихода страшного человека с Луны. И так велик был их страх, что как-то при одном шамане повадились они убивать всех своих мало-мальски смазливых девушек; но, перебив половину, одумались (больно детишки стали получаться страшненькие) и на том смирились, зажарив самого шамана на жертвенном вертеле, чтобы не советовал впредь, что взбредет в голову.
Бануна смотрела на Луну с боязливым предчувствием чего-то нехорошего. Что-то должно было случиться. И именно в эту ночь. У Луны было очень большое брюхо, самое большое, какое только может быть. Более крутое брюхо Бануна видела разве что у Сварливой Нгугены, когда та собиралась принести сразу шестерых детенышей.
И девушка вдруг подумала, что в этом лунном брюхе вполне мог бы сейчас разместиться загадочный человек с обожженным лицом.
Луна светила так ярко, что у дочери вождя начали слезиться глаза. Бануна смежила веки, потом открыла вновь — и в ужасе затрепетала.
За эти мимолетные мгновения с обликом Луны произошла удивительная перемена. Казалось, она вдруг стала насквозь прозрачной, и в ней, свернувшись клубком, затаился плод какого-то странного существа.
Призрачный младенец медленно вращался во внутренностях Луны, как в материнском чреве. Но вот он обратил к Земле свое лицо.
Это было ОБОЖЖЕННОЕ ЛИЦО С КРЮЧКОВАТЫМ НОСОМ!
Страх сковал мышцы Бануны. Она не могла заставить себя ни закричать, ни шевельнуться. Мелкая дрожь ее тела передалась гамаку, и он стал раскачиваться под ней, грозя скинуть девушку на холодный песок, кишащий ядовитыми насекомыми.
Бануна лежала, вжавшись в прутья своего ложа, вцепившись скрюченными пальцами в его шершавые борта и не могла отвести глаз от страшного лица, взирающего на нее с небес. Это лицо было вдоль и поперек испещрено глубокими рубцами и отливало восковой бледностью незахороненного трупа.
Бануна заметила, как на этом лице вдруг четко обозначилась кривая, безобразная улыбка, и ей показалось, что она слышит таинственный шепот, называющий ее имя.
Внезапно голова наверху стала стремительно увеличиваться, вырастая за пределы Луны, заполняя собой все большее пространство неба, заслоняя звезды.
И девушка из племени Айа-Гайа вдруг поняла своим крошечным мозгом, что страшный человек приближается и совсем скоро окажется подле нее (а может быть, и на ней).
Но как бы то ни было она ничего не могла с собой поделать и продолжала все также безмолвно раскачиваться в своем гамаке, ожидая неминуемой смерти.
И вот на голове призрака уже стала различима черная пирога, и постепенно вырисовывалась туловище, укутанное в красно-зеленое одеяние.
На его лицо легла зловещая полосатая тень. Это была рука с огромными когтями! Человек неторопливо почесал ими свою щеку, и в следующее мгновение его уродливые пальцы потянулись к девушке, как будто готовясь разодрать ей грудь и вынуть из нее трепещущее сердце.
Человек с обожженным лицом был рядом.
ОН БЫЛ ЗДЕСЬ!
Фредди Крюгер со свистом врезался в крону дерева. Ломая ветки, он пролетел еще немного вниз, пока наконец не застрял, запутавшись в лианах на высоте нескольких метров от земли.
Его страшные вопли вывели Бануну из оцепенения. Завизжав во всю силу своих легких, она выпрыгнула из гамака и стала носиться между хижинами, отчаянно крича.
Вскоре все племя стояло на ушах.
По команде вождя туземцы мгновенно утыкали весь пятачок земли под Крюгером своими копьями, направив их острием вверх.
