Подобный ужас Леопольд XVII испытывал в жизни лишь один раз — когда ему довелось сражаться сразу с четырьмя чудищами: Обло, Озорно, Стозевно и Лаяй. Он огляделся вокруг, увидел многометровой высоты холмы, сложенные из черепов прежних претендентов на шкуру дракона, и ему сделалось дурно.
«БелАЗ» угрожающе взревел и неторопливой рысью двинулся вперед, хлеща себя по бокам гибким тросом хвоста. Запаниковавший рыцарь изо всех сил вонзил стальные крючья шпор в тело стрекозы. Увидев надвигающуюся махину дракона, боевой скакун завращал челюстями, начал судорожными движениями втягивать брюшко, оставляя на траве слизистые желтые следы, попятился, затем его прозрачные крылья затрепетали, размазались в воздухе, и внезапно гигантская стрекоза взмыла в небо, увлекая за собой запутавшегося в сбруе рыцаря. «БелАЗ» промчался прямо под ними, обдав обоих своим горячим смрадным дыханием, от которого хотелось читать Диккенса и делать другие чудовищные глупости.
Кое-как утвердившись в седле и вернув себе утраченное равновесие, сэр Леопольд поначалу направил стрекозу в сторону леса, дабы избежать рискованной конфронтации с «БелАЗом», однако резко изменившийся в связи со взлетом Натрещала расклад сил заставил его задуматься. Теперь дракон не мог достать паука, но паук вполне мог атаковать дракона напалмом, кипяченым молоком и прочими средствами массового поражения. Это придало рыцарю наглости. Он завернул отчаянно сопротивляющуюся стрекозу и направил ее вслед проскочившему мимо грузовику.
«БелАЗ» резко развернулся, разбрызгивая огромными колесами дерн. Выставив вперед турнирное копье, исполнившийся внезапной бесшабашной отваги сэр Леопольд неудержимо летел прямо на противника, собираясь если не вбить его в землю по самый кузов, то хотя бы опрокинуть навзничь или поставить на попа.
Дракон рванулся навстречу приближающемуся воину и попытался схватить его радиаторной решеткой за ногу. Пискнув нечеловеческим голосом, Натрещал заложил крутой вираж, рыцарь из неудобного положения все же ткнул копьем в направлении противника и попал в одну из мощных фар, которая брызнула на траву стеклянным дождем. От удара копье разлетелось вдребезги — керамика, конечно, неплохо работает на срез и смятие, но неважно держит ударные нагрузки. Окривевший монстр издал пронзительный и яростный гудок, столь мощный, что слуховые органы на ногах паука отозвались пронзительной болью.
Напрягая последние силы, Натрещал ушел вверх, судорожно набирая высоту. Лишившийся копья рыцарь внезапно вспомнил, что не запасся заблаговременно ни напалмом, ни кипяченым молоком, ни даже раствором марганцевокислого калия. Таким образом, против дракона у него не было никакого оружия. Однако безрассудный вихрь битвы уже захватил сэра Леопольда, поэтому он решил продолжать, ибо увидел, что враг все-таки уязвим. Да и огромная, хорошо выделанная шкура «БелАЗа», которая прекрасно смотрелась бы расстеленной перед камином в родовом замке паука, была весьма престижным стимулом для продолжения схватки.
Рыцарь-паук воздел правую руку горЕ и страшным голосом прокричал:
— Итуруп! Кунашир! Шикотан! Хабомаи!
Это страшное одноразовое заклинание утяжеления, умирая, завещал ему злой волшебник Передаш. Если бы волшебник не сделал этого, умирать ему пришлось бы значительно дольше, ибо конец веревки, на которой Передаш был подвешен над костром, в тот отрезок времени находился в лапах у паука.
Под оглушительный гром фанфар тучи расступились, из неба высунулась гигантская рука в латной рукавице с торчащими во все стороны острыми железными шипами и осенила паука косоугольной левосторонней свастикой. Воздух под стрекозой расступился, и Натрещал рухнул вниз, разом исполнившись свинцовой тяжести. Вместе с всадником обрушившись на дракона, он пробил навылет кузов древнего чудовища и провалился в его нутро.
Внутри дракона было тесно и душно от множества работающих приборов и машин. Мерцали светодиоды, пощелкивали реле, жужжали открытые электрические цепи. Механический манипулятор перегружал из одного системного блока в другой высокие стопки пожелтевших перфокарт. В углу пылала огромная паровозная топка, в которую голый по пояс официант в бабочке сосредоточенно подбрасывал лопатой медицинские ртутные термометры.
— Сгинь! — рявкнул сэр Леопольд.
Бросив лопату, официант в панике шмыгнул к аварийному выходу.
Откуда-то из джунглей перепутанных проводов, скрученных в жгуты, на паука набросились гремлины с визжащими циркулярными пилами, но бесстрашный воин умело рассеял их трехэтажной матерщиной. С потолка свесилась горилла с опасной бритвой в правой руке, повисела несколько мгновений на левой, покачиваясь, затем, верно оценив расклад сил, полезла обратно на потолок.
Быстро пришедший в себя после падения Натрещал постучал коготком по стеклу большого подрагивающего манометра, указывающего величину давления в паровом котле чудовищной машины.
— Верно, приятель, — одобрил паук, — к этому мы еще вернемся... Сход! — яростно выкрикнул он, вонзая меч в переплетение проводов. — Развал!
Карбюратор чудовища треснул, словно слиток стекла под боевым молотом. Монстр взвыл.
— Балансировка! — нанес решающий удар паук.
С оглушительным треском лопнул радиатор. Его кровавые ошметки разлетелись во все стороны, рассекая механические внутренности грузовика, по полу побежал веселый ручеек. Один из стремительно вращавшихся осколков разбил кулер над материнской платой, и центральный процессор дракона начал быстро нагреваться, угрожая взорваться в любую секунду. Если бы злой волшебник Бешикташ не погиб самой лютой смертью от рук рыцаря-паука, он, несомненно, порадовался бы, глядя на эффект, произведенный вырванным у него под пыткою одноразовым заклинанием рассечения.
— Два — двенадцать — восемьдесят пять — ноль шесть! — продолжал артподготовку рыцарь-паук. Внемля его страшным словам, треснула задняя ось у чудовищного самосвала. Еще бы, ведь это весьма мощное одноразовое заклинание растрескивания являлось гордостью разработавшего его злого волшебника Маульташа — до тех пор, пока Леопольд XVII не омочил лапы в его внутренностях. Дракон завертелся на одном месте, пытаясь поймать собственный хвост.
— Дезоксирибонуклеиновая кислота!
Это было самое сложное заклинание, которое разработал злой волшебник Черепаш, при жизни известный своей нездоровой тягой к научным терминам. К счастью, их знакомство с пауком длилось недолго — ровно столько, чтобы упрямый, но плохо переносящий физическую боль колдун все-таки выдал взыскующему рыцарю тайное сочетание звуков, Разверзающее Врата. Произносить это сочетание паук учился около месяца — по складам и перед зеркалом, ибо правильная артикуляция имела здесь очень большое значение. Изрыгнув его, он двумя ударами разворотил бронированный бок дракона, после произнесения заветной формулы ставший для него не прочнее папье-маше, вывалился наружу и, упав ногами к машине, прикрыл голову руками и закричал изо всех сил:
— Сыктым джаляб кильменде, кутак куруксунбе, есыирты махтум!
Злой волшебник Ягдташ, открывший одноразовое заклинание добивания, вряд ли предполагал, что оно однажды станет причиной его мученической, но благородной смерти от лап доблестного черного рыцаря-паука Леопольда XVII.
В очертаниях «БелАЗа» уже не осталось совершенно ничего человеческого. Он превратился в содрогающееся, агонизирующее нагромождение исковерканного железа, напоминающее саморазрушающиеся кинетические объекты Жана Тэнгли. Дракона корежили судороги, он отхаркивал куски печатных плат, разбитые манометры, сгустки дизельного топлива и гремлинов. Внутри него что-то взорвалось — видимо, не выдержал паровой котел. Грузовик издал истошный вопль, заскреб скрюченными пальцами по земле, содрогнулся в облаке горячего пара и развалился на части. В ту же секунду в небо ударили ослепительные фейерверки, невидимый хор в сопровождении невидимого же оркестра дал несколько тактов оратории «К радости», к пылающему грузовику подскочил ухоженный субъект в белом костюме и, глядя в камеру, начал что-то быстро и взволнованно говорить в микрофон. Воспользовавшись суматохой, паук быстро собрал разбросанные вокруг поверженного врага бонусы, аптечки, боеприпасы и дополнительные жизни — они еще могли ему пригодиться.
Обойдя тушу грузовика с подветренной стороны, Леопольд внезапно узрел картину столь страшную, что в голове у него помутилось от горя... Верный Натрещал лежал на земле, раздавленный тяжелым колесом дракона — видимо, он не успел покинуть внутренности древнего чудовища столь оперативно, как того требовала обстановка.
Рыцарь медленно опустился на колени и издал жалобный утробный рык, жалуясь Древним Богам Некрономикона на сугубую несправедливость судьбы.
