— Сэр?
— Ты обсудила это с Клыканини? Не хочу лезть не в свое дело, но он очень к тебе привязан.
При упоминании о напарнике обычно столь уверенная в себе Супер дрогнула.
— Я… я знаю, сэр… Нет, не обсудила. Хотела сперва узнать, считаете ли вы меня подходящей кандидатурой… Теперь пойду и поговорю с ним. Думаю, он поймет. Возможно, он ко мне и привязан, но вас он просто обожает. Ведь это вы созываете добровольцев, и я готова биться об заклад, что он бы сунул руку в огонь по локоть, если бы вы его попросили. Ему может не понравиться, что я иду в добровольцы, но в основном потому, что сам он не может им стать. Дайте ему немного времени, и он смирится… но если даже и не смирится, то не позволит чувствам помешать исправно выполнять свои обязанности.
Вместо облегчения, Шутт снова почувствовал неловкость при этих заверениях.
— Ладно, Супер. Полагаюсь на тебя. Просто дай мне знать, если…
— Послушайте, капитан… Извини, Супер.
Бренди просунула голову в дверь, прервав беседу.
— В чем дело, сержант?
— Я размышляла над тем, что вы говорили — насчет малочисленности командного состава для нормального несения службы. Мне пришло в голову, что можно было бы попробовать дать Усачу шанс побыть действующим сержантом.
— Усачу? — Командир нахмурился, пытаясь припомнить.
— Его перевели к нам прямо перед вашим приездом, — подсказала Бренди. — Не удивительно, что бы его не припоминаете. Он, по большей части, словно сливается с окружающей обстановкой. Только мне кажется, что раньше он служил в Регулярной Армии, и не простым солдатом.
— Я это запомню, Бренди. Спасибо!
— Хотите, я его к вам пришлю? Он тут, за дверью, ждет вместе с остальными добровольцами.
— Не надо. Поговорю с ним, когда подойдет его очередь.
* * *
— И я подумал, что вы захотите использовать меня в качестве уборщика в туалете, или швейцара, сэр. Возможно, я вызову немного меньше подозрений, чем большинство парней, — учитывая мой возраст и все остальное.
Шутт рассматривал стоящего перед ним легионера, больше отмечая про себя детали его внешности, чем прислушиваясь к его словам.
Этот человек был выше среднего роста, с выпуклой, словно бочонок, грудной клеткой, хотя стойка навытяжку, вероятно, преувеличивала и то, и другое. Голова лысая, как бильярдный шар, а самой заметной особенностью лица были ярко-рыжие усы, торчащие, словно руль велосипеда; они и послужили основанием для легионерской клички. Шутту пришло в голову, что это украшение на лице наверняка выкрашено, поскольку, судя по записи в личном деле о возрасте этого человека, они должны были быть седыми. А так единственным намеком на преклонный возраст Усача служила морщинистая кожа на шее… но даже это могло пройти незамеченным, если специально не присматриваться.
— Гмммм? — Командир мигнул, неожиданно осознав, что легионер уже закончил говорить и ждет ответа. — Прости, Усач. Я на секунду отвлекся. По правде говоря, я думал… ты уверен, что хочешь записаться в разведку? Ты… гм… кажешься гораздо более привычным к мундиру.
Это был неуклюжий гамбит, но Шутт уже начал уставать, и ему стоило большого труда найти тактичный способ обойти правило, запрещающие спрашивать о жизни легионеров до их вступления в Легион. К счастью, Усач облегчил ему задачу.
— Раскусили меня, да, сэр? — произнес он, внезапно расплывшись в улыбке. — Ну, думаю, это все равно выплыло бы наружу, рано или поздно. Секреты долго не держатся в такой тесной компании, как эта.
— Должно ли это означать, что у тебя имелся опыт военной службы до поступления в Космический Легион? — настаивал командир.
— Можно сказать и так, сэр. Почти сорок лет в Регулярной Армии, до того, как мне дали под зад коленкой — то есть, отправили в отставку.
Пораженный, Шутт снова заглянул в личное дело легионера. Судя по записи, Усач уже достиг довольно зрелого возраста, но если он прослужил в Регулярной Армии почти сорок лет, то ему должно быть по крайней мере…
— Прежде, чем вы продолжите, сэр, должен признаться, что скостил себе несколько лет, когда называл дату рождения при заполнении документов. Хотя известно, что в Легион берут всех добровольцев, но мне не хотелось рисковать.
— Ты действительно так сильно стремишься поступить в Легион?
— Откровенно говоря, сэр, это была моя последняя надежда. Видите ли, сэр, когда меня отправили в отставку из Регулярной Армии, я очень быстро обнаружил, что на гражданке мне делать нечего. Я уже слишком стар, чтобы пойти работать в полицию, а работа ночного сторожа всегда казалась мне соревнованием: кто скорее покроется пылью и паутиной — сторож или то, что он поставлен охранять.
— Полагаю, ты не рассматривал возможность просто махнуть рукой и получать удовольствие от жизни пенсионера?
— Чертовски мало вероятно, — фыркнул легионер. — Армия всегда находила мне дело — то есть до тех пор, пока их компьютеры не начали подсчитывать мои дни рождения. После того, как я много лет находил парням дело, пусть даже приходилось изобретать для них задания, идея просто ничего не делать вызывала неприятные мысли, будто ты уже умер. Я хочу сказать, сэр, бездействие есть бездействие, сидишь ли ты в кресле-качалке, или лежишь в земле.
— Похоже, до выхода в отставку ты имел какой-то офицерский чин, — осторожно заметил Шутт.
— Скажем просто, что я не был рядовым, и на этом закончим, сэр. Я старался не очень-то кичиться своим опытом. Повидал слишком много новичков, которые приходили в часть и воображали себя мессией, проповедовали язычникам, как им следует себя вести. Ваши сержанты хорошо справляются с делом, особенно с тех пор, как вы их направили по верному пути. По правде говоря, мне так приятно снова быть солдатом — предоставлять другим думать за меня и просто выполнять приказы.
— Понимаю, — сказал Шутт и потянулся за блокнотом. — Боюсь, Усач, твой отпуск на этом закончился. Я не беру тебя в добровольцы, а вместо этого возлагаю на тебя обязанности действующего сержанта на время этого задания. Потом посмотрим, станут ли они постоянными, когда все закончится.
— Есть, сэр. Отлично, сэр.
Легионер вытянулся в струнку, отдавая честь, как на параде, но Шутт не спешил с ответным салютом.
— Только еще одно, Усач. Прости, что спрашиваю, но что это у тебя за акцент?
— Из голофильмов, сэр, — ответил легионер, снова сверкнув улыбкой. — Мне никогда не удавалось овладеть южноамериканским тягучим акцентом, столь популярным среди сержантов, поэтому я остановился на чуть худшем варианте. Изучил все фильмы, какие только мог разыскать, где действует какой-нибудь типичный старший сержант британской армии. Возможно, мой акцент и искусственный, но за сорок лет он вошел у меня в привычку… сэр!
* * *
«Так это и продолжалось, час за часом, доброволец за добровольцем.
Как и предсказывал Бикер, даже при том, что Шутт изо всех сил старался говорить как можно короче, когда ушел последний из легионеров, было уже поздно даже по его понятиям. Оставшись, наконец, в одиночестве, он попытался просмотреть свои записи, но вынужден был со вздохом отложить блокнот, так как глаза отказывались ему служить.
В действительности Шутту не было необходимости читать свой список, чтобы получить подтверждение тому, что он и так уже знал. Хотя у него уже набралось достаточно добровольцев для выполнения задачи, но одного человека в этом списке не хватало, того самого, на которого он рассчитывал с момента получения нового задания.
Взглянув на часы, он быстро прикинул, не следует ли на сегодня закончить и заняться этой проблемой утром. В такой час тот легионер мог уже лечь спать и…
Сделав усилие, командир принял компромиссное решение. Он просто небрежно прогуляется мимо комнаты этого легионера, и если свет не горит, тоже пойдет спать».
* * *
— Входите, капитан. Я вас ждал.
Суси отложил книгу и жестом пригласил командира войти в комнату и присесть.
— Извини, что зашел так поздно, — с трудом выговорил Шутт, опускаясь на предложенный стул, — было так много добровольцев на новое задание — даже больше, чем я ожидал.
— Больше, чем вам нужно?
— Ну… и да, и нет, — уклончиво ответил командир, оглядывая комнату. — Где твой напарник?
— Рвач? Отправился в город на небольшую вечеринку. Уже так поздно, что думаю, он не вернется до утра.
— Хорошо, хорошо, — рассеянно произнес Шутт. После того, как он нашел Суси, он толком не знал, что ему сказать. — Я, гм… хотел поговорить с тобой.
— Позвольте мне облегчить вам дело, капитан, — сказал легионер, поднимая руку. — Вы хотите знать, почему я не вызвался добровольцем. Так?
— Ну… да. То есть, если ты не сочтешь этот вопрос нескромным. Мне казалось, что такое задание тебе бы подошло. Учитывая…
