Ознакомительная версия.
С каких это пор обычно уравновешенный и рассудительный Хранитель превратился в собаку на сене? С момента активации Заветного Дара? Или после проведенного Эрой ритуала? А может, гораздо раньше? Просто не было повода раскрыться той части его характера, которая мирно дремала до появления одной кудрявой девицы, пробудившей в нем не только благородного рыцаря, но и жестокого собственника. Райс оказался прав: венчание на Земле прежде всего являлось успокоительным средством для уязвленного самолюбия Арацельса, а уже потом выступало как возможность помочь девушке избавиться от власти демона. Да и избавление это было слишком уж спорным. Жена, не жена… какая разница, когда сила Лу бурлит в ее крови, диктуя свои условия. Сила, из-за которой Арэ приказано убить.
Спаситель хренов! Женился… чтобы любимая пошла за ним на верную смерть. Глупая романтичная дурочка и взрослый идиот, решивший сыграть… Во что? Неважно! Малышка сама сделала выбор. Обратной дороги не было. А значит, не следовало беспокоиться о том, чего уже не изменить. Теперь не имело смысла придумывать варианты уклонения от брачного обряда, которого в Карнаэле не будет по умолчанию. Поиск лазеек в законах тоже потерял свою актуальность. Потому что Катю уже не надо отправлять в шестой мир, она больше никогда туда не вернется…
Очередная улыбка обнажила белоснежные клыки. В ней не было и намека на раскаянье. Предвкушение, азарт и безумие голодного хищника промелькнули в жестком изгибе губ. Цель качнул головой, откинув упавшие на лоб волосы. Пальцы разжались, по телу прокатилась расслабляющая волна. Скоро все встанет на свои места и больше не придется мучиться от споров с самим собой. Осталось пройти всего пару десятков шагов до двери каэры, а потом – в путь.
Седьмой мир, один из лесов Саргона… алая листва, алый рассвет, алая кровь на руках Арэ…
Очередное видение отвлекло мужчину от размышлений и заставило поторопиться. Собственнические инстинкты взвыли, поддерживая всколыхнувшееся беспокойство. Каскад малоприятных эмоций, исходящих от Кати, вызывал в нем настороженность и будил плохие предчувствия.
Тоска, опустошенность, обреченность и вдруг… надежда. А за ней стена отрешенности, умеренного интереса и холодного расчета.
Да что с ней там происходит? Вокруг ведь безопасно и даже дружелюбно. Первый Хранитель готов был поклясться в этом. В чем же дело? Обещанная Эрой ломка и потеря личности, что ли? Арацельс толкнул дверь ногой и вошел в каэру, не обратив внимания на то, что со стены скользнул тонкий золотистый волосок и спрятался за отворотом сапога. Одно мужчина решил для себя наверняка: никто не посмеет распоряжаться судьбой его женщины.
Никто, кроме него!
Легкий отпечаток чужого присутствия все еще ощущался в тщательно убранном помещении. Ни еды на столе, ни кувшина с вином, разбавленным снотворным, не было. Хозяин осмотрелся и, будто зверь на охоте, потянул носом воздух.
Мэл… Похоже, Арэ Пятого Хранителя – Фабиана сегодня ночевала в его покоях. Она и навела порядок утром. В том, что Катя перед своим ночным выходом отнесла оставшиеся продукты в хранилище, о местоположении которого не имела ни малейшего понятия, он сильно сомневался. Да и съесть она все, включая упаковку и посуду, вряд ли смогла бы. Зато черноволосая эйри позаботилась о чистоте, оставив после себя лишь легкий след присущего ей аромата. Хозяйственная и заботливая сестрица, жаль, что она так редко смеялась в последние годы. Ему не хватало ее искренней улыбки.
Быстрым шагом мужчина пересек комнату и склонился над раскрытой тетрадью, лежащей на пустой столешнице. Тетрадь хранила отпечаток совсем другой женщины. Той, которая листала исписанные страницы и читала его старые стихи… той, которая сейчас была далеко и одновременно близко… той, которой несколько минут назад Эра подписала смертный приговор. Рука непроизвольно потянулась к Заветному Дару, но не успели пальцы лечь на страницу, как их больно обожгло.
– Я тебе! – прошипел бывший владелец тетради, обдав своенравную вещицу ледяным дыханием. – Хочеш-ш-шь к хозяйке, не с-с-смей сопротивляться!
Угроза, видимо, подействовала, так как страницы приобрели нормальную температуру и прекратили жалить кожу. Пробежавшись по первым строчкам стихотворения, Арацельс грустно улыбнулся, с губ его слетело имя Лилигрим, а в глазах промелькнула привычная печаль. Пальцы поддели несколько страниц и решительно перелистнули их. Затем еще, еще, пока не появилось последнее четверостишие его закованного в рамки рифмы дневника:
Ты подожди еще немного,
Я заберу тебя домой.
Длинна подземная дорога…
Но я иду. И я… с тобой!
Зрачки Хранителя удивленно расширились, когда он узнал стихи, которые не записывал своей рукой, но однажды сложил для той, которую хотел спасти. Почерк был его, и цвет чернил, и фразы. Задумчиво проведя пальцем по темным строчкам, автор посмотрел на соседнюю страницу. Пока еще пустую, без единого намека на текст. Мысли в голове потекли привычным руслом, перед внутренним взором заиграли странные образы, отражавшие состояние мужчины, а в ушах зазвучала такая знакомая музыка слов. Строка, другая… и то, что наболело, вылилось в очередное стихотворение, отпечатавшись черными буквами на чистом листе:
В глазах твоих ночной костер,
Упрям твой нрав, язык остер.
Ты рождена, чтобы любить,
Мечтать, творить и просто жить.
Но у судьбы другой расклад.
Все происходит невпопад…
Вокруг бушует море лжи.
Ты человек еще? Скажи.
На поле между двух огней
Ты пешка для шальных ферзей,
Двух демонических фигур:
Она – змея, он – самодур.
Тебя «съедят» или спасут,
А может, в жертву принесут…
Неважно что. Неважно как.
Но будет все совсем не так,
Как кто-нибудь из нас хотел.
Я шел к тебе, но не успел
Понять, заметить, прекратить
И то, что есть, предотвратить.
Я сожалею? Нет, прости!
Узлом сплетаются пути.
Теперь мы связаны с тобой.
И пусть сейчас ты не со мной,
Я все равно тебя найду.
Прости, Катенок, я приду.
Мы скоро встретиться должны.
Зачем враги тебе нужны,
Когда не лучше и друзья?
И среди них, похоже, я.
Ирония в словах и грусть.
Не человек ты? Ну и пусть.
Оставим глупость этих дум.
Приходит мне одно на ум:
Что розам свойственны шипы.
А людям свойственны мечты.
Есть тьма, с ней конфликтует свет.
И невозможно жить без бед.
А значит, время нас рассудит.
Я не скажу, что дальше будет.
Я маг, Хранитель… не пророк.
И, как и ты, я одинок.
Шаг в пропасть или шаг за дверь?
У нас одна судьба теперь.
Запомни, где любовь, там боль.
Ты выбор сделала? Изволь…
Перечитав результат собственного минутного эксперимента, Арацельс кивнул своим мыслям и хотел уже захлопнуть тетрадь, как вдруг почувствовал дуновение призрачного ветерка, который тоже принес с собой отпечаток женщины. На этот раз покойной.
– Мой ласковый и нежный зверь, – пропела Лилигрим, присаживаясь рядом с Заветным Даром. Невесомая, но четко видимая, будто качественная голограмма, девушка вопреки своей загробной природе выглядела живой и полной сил. – Чем это ты занят? А? – Ее рука прошла сквозь страницы, утонув в каменной массе стола. – Стихами балуешься, когда времени и так мало. Ну-ну, ну-ну. – Игривая улыбка тронула губы. – Я по тебе безумно соскучилась, Цель. И не надо на меня так смотреть, я просто чуточку ревную. Вот и все. Ведь было время, когда ты посвящал свои стихотворные опусы мне, а не ей, помнишь?
– Помню, фея, – сказал мужчина, подняв на девушку прищуренный взгляд. – Я тоже по тебе скучал. – Он чуть улыбнулся, закрывая тетрадь. – Что дальше?
– Ну… – Она кокетливо повела плечами. – Как ты, наверное, уже догадался, я все слышала! Тебе же известно, что для меня в Карнаэле нет запертых дверей. Ни днем ни ночью, никогда. Я всегда тут. И всегда в курсе происходящего, как бы ни пыталась Эра это изменить. Поэтому пропустить такой скандал было выше моих сил. Подобные вещи настолько редко случаются в нашем болоте. – Собеседница притворно вздохнула, состроила грустную мордашку и выразительно посмотрела на хозяина каэры, который скрестил на груди руки, после чего осторожно поинтересовался:
– И?
– Что «и»? – Налет фальшивой печали молниеносно слетел с ее лица, тонкие брови сдвинулись на переносице, а бледная зелень глаз ярко вспыхнула. – Разве не понятно, что это шанс?
Ознакомительная версия.
