— Ну к вечеру вряд ли. — Беззаботная мавка нагло, как собственную, откинула рогожу с чужого воза и, запустив туда обе загребущие ручищи заявила: — Добра у них много.
Насилу отволокли. Но с фактом спорить не стали, товара у купцов было столько, что продай мы сейчас Большие и Малые Упыри со всем добром и скотом десять раз подряд, то и на малую часть обоза денег не набрали бы. А сельчане меж тем так бойко рылись в возах, торговались и били по рукам с купцами, словно каждый из них был самое малое Великим князем Северским, а то и вовсе императором Златоградским.
Только обозники как-то не очень радовались именитым покупателям. Их мотало, как ковыль в поле, и, если двое могли держать третьего, уже было хорошо. Радостью их глаза вспыхивали лишь на краткий миг, при виде бутылей с противным мутным самогоном, на который они кидались так жадно, словно помирали с пересухи.
От такой ярмарки мне стало как-то не по себе и я бросилась на поиски пронырливого Велия и Аэрона, уж наверняка прознавших, что вокруг творится. А творилось точно что-то невозможное, это даже Лейя поняла, прямо на глазах у купца вытащившая из корзины диковинный заморский, алый, как пожар, неведомый мне фрукт и вместо плюхи получившая два еще, за так.
— Как его звали? — услышала я сквозь многоголосый гомон голос Велия. Ага, значит, дар Анчутки и так работает! И я завертела головой, прикидывая, как половчее нам проскользнуть к амбару, за которым прятался с практически трезвым пожилым обозником наш маг. Купец был солиден, как боярин, и печален, словно семью схоронил.
— Звали его Маргобаном, да будет трижды проклято это имя. Если ты не поможешь нам, то надеяться не на что, — пророкотал он и поник головой.
Я замерла и стала прислушиваться. Рядом застыла, навострив уши, Алия, и даже Лейя вытянула острый носик в сторону амбара, хоть и непонятно, что она могла учуять носом, кроме перегара, которым дышали вокруг нас пьяные купцы.
— Мы тут не одни, — вдруг сказал Аэрон, прикрывая рот ладонью. — Чую свою «невестушку» с ее любимой лягушкой и собачонкой.
— Ах ты! — Задохнувшаяся гневом Алия сорвалась с места, и мы в два счета угодили в лапы провокаторов, уже поджидавших нас за углом. Купца там не было и в помине. Кнутом и пряником нас дотащили до телеги Геронтия, загнали в нее и отвезли домой.
— Ну хоть чуточку расскажите, — канючила я, с ненавистью глядя на ухмыляющихся конвоиров. Просить и клокотать от гнева одновременно не получалось, а получалось только выдумывать всякие гнусности на голову Велия, от которых он с королевской небрежностью отмахивался, как кормилец наш Милослав Ясеневич от комаров на охоте. Доставалось больше соседям, правда, уголья в штаны и его проняли, и он, потерев припеченное место, укоризненно прошипел-таки:
— Какая ж ты, убил бы за твое козье упрямство.
— Да упырь их гонит, — не выдержал Аэрон.
— И что? — спросила Алия.
— А то — не наше это дело, — отрезал Велий. — Вы тут за личные подвиги каторжаните? Вот и потерпите, всего четыре денька осталось.
— Ну правда, чего вам стоит? — поддержал его Аэрон, еще не догадываясь, какой сюрприз его ждет в избе, а то бы не уговаривал потерпеть, а сознательно измывался бы всю дорогу. А Геронтий ничего не говорил, зато смотрел на нас с интересом, явно сожалея, что довез нас до Больших Упырей. Дернул же его черт за язык, понесла же нелегкая.
А я вдруг озлилась. Значит, не вляпываться? Ну-ну.
— И родился у царя Кику от наложницы из Черной Земли сын, названный ею Маргобаном, что значит… А черт знает, что это значит. По-моему, Великий. Или Знатный? В общем, отцу он не понравился и тот его с глаз долой отправил к материной тетке. Тетка эта, надо сказать, отлично врачевала, но, говорят, могла и дивный яд сварить, поскольку ее бабка была ведьмой. Вот к этой-то столетней ведьме Маргобан и угодил в воспитанники. Мальчонка был головастый и схватывал все на лету. В пятнадцать лет уже был некромант и чернокнижник, каких поискать. А в двадцать стал единственным наследником престарелого отца, все братья его перемерли в одночасье от неведомых болезней. И таков был страх людей перед Маргобаном, что никто не смел упрекнуть его как братоубийцу. А тому уж мало было царства. Мне ли, говорит, царствовать над кучкой жалких скотоводов, когда великую силу могу обрести и стать могущественнейшим? А бабка подначивала: истинно, истинно говоришь. Он и помешался на власти. Знаю, говорит, как всех демонов мира заточить в свою книгу. Будут они мне тогда рабы, а я император Вселенной.
Рассказчик замер, глядя перед собой, очевидно, представлял, каково это — править Вселенной, и я покосилась на Алию, изготовившуюся поощрить человека тумаком.
Никто не знает, чего стоило мне павою проплыть до нашего кладбищенского домика и перед носом Велия захлопнуть дверь, велев ему не появляться до утра. Мол, там посмотрим, как нам дальше жить. А саму прямо трясло. Не знаю, что больше меня злило — то, что мне не дали куда не надо сунуть нос или что считали, будто я с этим смирюсь.
В упыря, который гонит, не давая торговать, сотню ко всему привычных мужиков, я не поверила, а потому заслала первым делом своего лазутчика, Миколку. Тот через час вернулся, да не один, а с молодым купцом, который через лес, через забор, на четвереньках кое-как до нас добрался мимо Геронтия, настороженно застывшего у ворот, словно и впрямь охранником нанялся при особо буйных каторжанах.
Одет молодой был дорого, но грязно. Любой из камушков его халата стоил половину Школы Архона, но многие уж были срезаны, и если не пропиты, то уж наверняка проедены. Правой рукой он прижимал к груди черный, не шибко привлекательный сундучок из тех, в которые удобно всякие иголки-нитки класть, а левой постоянно норовил схватиться за кинжал, вызвавший у Алии как у профессионала лишь брезгливую усмешку.
— Эй, уважаемый, не спи. — Подруга ткнула гостя в бок.
— А?
— Еще спроси, кто тут, — хмыкнула Алия. — Про чернокнижника недорассказал.
Купец поправил дурацкую малиновую шапочку и заговорил снова:
— Маргобан, да сожрут его печень собаки, рассорился со своей бабкой из-за книги и убил ее. Но ведьма пообещала, что не успокоится, пока с ним не расправится. И Маргобан пустился в бега, надеясь, что вдали от родных мест она не сможет много сделать. Но он ошибся, и недавно его задрали волки. Мы, признаться, возблагодарили небо. Но радовались лишь до следующей ночи. Пока он не явился к нам и не потребовал обратно свою книгу. А мы, вот чем хочешь поклянусь, в глаза ее не видели. С той ночи он убивает в ночь по человеку и сбивает нас с дороги. До сих пор не знаю, каким чудом мы сумели выйти к вашему селенью, где сразу и колдун, и ведьма есть.
И тут купца вдруг проняло, он затрясся как припадочный, начал хлюпать носом и рыться в поясе, который был ему вместо кошелька.
— Вот, вот все, что есть! Отдам, не жалко, и еще приплачу, если жив останусь, забирайте! — Трясущимися руками он всучил мне и ларец, и ключ, вцепился в мои ноги и даже попытался целовать, но Алия мгновенно прекратила безобразие, с одного удара выбив из него дух.
— Ты чего? — испуганно отпрыгнула я от бесчувственного тела.
— Извини, давно попробовать хотела. — Подруга потерла ушибленную ладонь. — А с ним нормально все, к утру очухается, думаю.
— А что в ларце? — заинтересовалась бесчувственная к чужим страданиям мавка. Перешагнув через купца, она ловко вскрыла сундучок и ахнула. Словно солнце полыхнуло.
— Камни, — просипела я изумленно. И правда, какие камни? Да это сокровища несметные!
— А чернокнижники эти не такие уж и могучие ребята, — завороженно глядя на игру огней, сказала Алия. — У нас дома одного овинник вилами на раз запорол.
— А потом? — спросила я, не в силах оторвать взгляд от зачаровывающего сияния.
— Жилы ему подколенные подрезали и лицом вниз в могилу положили, чтобы не вставал. Папа и положил. Землей присыпал и пошел с дружками допивать в дом. Еще и попенял, что из-за такой ерунды побеспокоили.
Я посмотрела на купца, перевела взгляд на Алию с Лейей и захлопнула крышку ларца прямо перед их носами. Лейя обиженно пискнула.
— Не страшнее упыря этот чернокнижник, — продолжала бухтеть Алия. — Мы ему жилы подрежем, лицом вниз положим, а для верности еще голову отсечем и кол осиновый в сердце вобьем.
Мавка позеленела от подробностей, но не дрогнула, благо сундучок рядом стоял и грел душу.
— Ладно. — Я кивнула головой. — Если Велий откажется связываться с этой нежитью, дескать, больно мелка добыча, то свяжемся мы. Может, добрым словом вспомнят.
— Так и вижу — памятник нам троим с начертанными на нем словами: «Милым девушкам от благодарных упырей», — саркастически проговорила Алия.
— Главное, чтоб не посмертно, — сказала я. — На сегодняшний вечер у нас одна забота — выпытать у мага, хочет ли он прибить чернокнижника лично.
