Ознакомительная версия.
Немцы в городе
Алексей Оутерицкий
© Алексей Оутерицкий, 2015
© «AO Project», дизайн обложки, 2015
Корректор Лариса Шикина
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Никогда не может быть так плохо, чтобы не могло стать еще хуже. До определенного дня я этой истины не знал, хотя незнание не снимало с меня ответственности.
Но вот пришел день, когда я остался без денег. Более того. Хотя я уже обладал некоторым жизненным опытом и знал, что дензнаки имеют свойство заканчиваться неожиданно, это стало для меня именно неожиданностью.
Обстоятельство, до определенного момента сбивавшее меня с толку: денег было много. Именно поэтому мне казалось, что их хватит надолго. Что такой постулат был ошибочным, я понял с запозданием, вдруг обнаружив, что мне нечего жрать.
С другой стороны, все в жизни относительно и такую формулировку не следовало бы воспринимать буквально. Конечно, жратва была, даже немало. Но какая жратва. К примеру, картошка, которую следовало чистить и потом что-то с ней делать. Макароны, которые следовало варить. Пакетные супы, с которыми тоже нужно возиться, и так далее. Другими словами, не стало колбасы, кусок которой можно отрезать и сожрать с хлебом, предварительно намазав его маслом. Также не было масла, которым можно мазать тот хлеб, и не было самого хлеба. И еще не было чая, которым следовало все это запивать. Для изготовления такового не хватало всего пары ингредиентов, таких, как сахар и заварка.
Конечно, колбасу можно было купить, но для этого нужны были деньги, а они-то как раз и закончились. И у меня, по сути, оставался только один выход – попробовать самостоятельно их добыть. А добыть – означало заработать.
Я захлопнул холодильник и поплелся в коридор. На тумбочке возле телефона лежала телефонная книжка – длинный узкий блокнот в красном пластиковом переплете. Соприкоснувшись с его ребристой поверхностью, пальцы подарили организму тревожное ощущение. Наверное, это было связано с предстоящим звонком. Он не то чтобы был неприятен, но нес в себе некоторый элемент напряжения. А кому охота напрягаться.
– Семен Валентинович, здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Это Саша… – Пауза. Человек на том конце провода ожидал продолжения, и я, спохватившись, торопливо сказал: – Простите… Александр Кузин.
– А-а-а, Саша.
В голосе появились интонационно мягкие нотки. Все-таки сын его друга. Или хорошего знакомого. Или приятеля. Коллеги. Или как там принято у людей зрелого возраста. Это в мои восемнадцать все друг другу кореша, а у взрослых, конечно, свои правила игры.
– Да. Я хотел бы… – Теперь паузу взял я, пытаясь собраться с мыслями. Как там у них принято обращаться с просьбами. – Я… э-э-э… – Пальцы свободной руки начали сами собой теребить упругую спираль телефонного провода.
– Саша, говори прямо. У тебя какие-то проблемы?
– Видите ли… – промямлил я, посмотрел на себя в настенное зеркало и внезапно перешагнул этот дурацкий, скорее надуманный, порог. Какого черта. Говори как есть и меньше думай о словесном оформлении своей просьбы. В конце концов, тебе простительно. Тебе восемнадцать и ты сын его друга. Или приятеля. Или коллеги. – Я попал в… э-э-э… несколько затруднительное положение, Семен Валентинович.
– Что-то случилось? – В его голос вернулась настороженность. – Надеюсь, это не связано с милицией или…
– Нет, что вы! Я просто остался без денег.
– Ага… – Он несколько секунд помолчал, что-то про себя прикидывая. – Сколько тебе нужно?
Я сообразил, что сделал промашку.
– Вы неправильно поняли, – поспешно сказал я, – я вовсе не то имел в виду. Я не к тому, чтобы попросить у вас взаймы. Мне бы устроиться на работу. Отец говорил, что в случае чего…
– Я помню о договоренностях с твоими родителями, Саша, – мягко оборвал меня Семен Валентинович. И опять взял небольшую паузу. На сей раз его молчание было деловитым, это чувствовалось даже на расстоянии, через провода. Такое молчание возникает, когда человек прикидывает про себя что-то конкретное – имена, даты, цифры. – Тебе когда в армию?
– Осенью. У меня отсрочка на полгода.
– Это не есть хорошо, – сказал Семен Валентинович. – Все заинтересованы в постоянных работниках, поэтому всегда проще, когда человек отслужил в армии.
– То есть… – начал я, но меня опять перебили:
– Впрочем, у меня неплохие завязки на ткацкой фабрике, поэтому, уверен, вопрос решаемый. Фабрика, кстати, находится…
– Я знаю. Это две остановки от моего дома, – сказал я.
– Хорошо. Давай договоримся так… Через час-другой я тебе перезвоню. Идет?
– Идет, – сказал я.
– Саша, родители звонят, пишут?
– Звонят. Примерно раз в неделю.
– И как они?
– Да нормально, Семен Валентинович. Командировка уже к концу подходит. Кажется, меньше месяца осталось.
– Вот и хорошо. При случае передавай им привет.
И Семен Валентинович положил трубку
Я вспомнил, что видел где-то пару упаковок с рафинадом, какие выдают в поездах, и побрел на кухню, искать. Если приплюсовать к этому рафинаду завалявшийся кулек с закаменевшими сухарями, наклевывался вполне сносный ужин.
Валентин Семенович позвонил утром. Затем позвонил Виталь и сообщил, что наши собрались ехать на озеро. Я отказался, сославшись на срочные дела, и весь день провалялся дома, пытаясь представить, какую мне предложат работу, но периодически сбивался на мысли о симпатичных девчонках – много ли их на этой фабрике. По идее, поскольку фабрика ткацкая, их там должно быть до хрена и больше.
В обед я отварил макароны, обыскал всю кухню, нашел банку с рыбой и, разбив молотком полбатона черствого хлеба, закатил настоящий пир, хотя макароны слиплись в однородную бугристую массу. А к вечеру вдруг поймал себя на легком мандраже перед предстоящим и понял, что наверняка полночи проваляюсь без сна – все же устраиваться на работу мне предстояло впервые. И вроде бы ничего особенного, но, одновременно, присутствовало какое-то напряжение, все-таки шаг был ответственным. Как-то это было по-настоящему, что ли…
В поисках подходящего чтива я забрел в кабинет отца. Уезжая, он почему-то не запер его, хотя наверняка опасался, что я стану таскать домой компании. Возможно, забыл, а возможно, сделал это нарочно, как бы показывая, что доверяет мне, считая взрослым. Честно говоря, такая версия мне нравилась, и только благодаря ей у меня возник соответствующий настрой, позволивший мне целый месяц непреклонно отбивать атаки дружбанов, неоднократно предлагавших закатить на моей квартире хорошую пьянку.
Интересно, что он не запер даже свой сейф, хотя это уже наверняка было сделано по элементарной рассеянности. Сейф я обыскал в первый же день и ничего полезного или интересного в нем не нашел. Какие-то папки с предостерегающими надписями «секретно», журналы с грифами «для служебного пользования», в основном на иностранных языках – в общем, всякая макулатура.
Я взял плотную папку, набитую машинописными страницами, прошитыми толстой красной нитью, и завалился на кожаный диван для отдыха, который обеспечивал отцу дополнительную автономность существования. Когда у отца была напряженная работа, он мог позволить себе выходить из кабинета только в туалет и для принятия пищи, поскольку есть предпочитал на кухне. Я подозревал, что это со стороны отца было вынужденной мерой, поскольку кажущееся преимущество принятия пищи в кабинете могло обернуться противоположностью – потребовалось бы периодически впускать мать для уборки посуды, крошек, еще каких-то хозяйственных работ, что помешало бы его уединению.
Интересно, что у матери своего кабинета не было и дома она не работала. Они с отцом даже не вели дома служебных разговоров, хотя были коллегами и, кажется, даже работали по одной теме.
Пробежав глазами по грифам, я убедился, что особой секретности в документах наугад выбранной мной папки нет, в данном случае дело ограничилось «служебным пользованием», а значит, какого-то особо злостного преступления мной совершено не будет. То есть, в случае чего меня не расстреляют, а ограничатся тем, что впаяют пожизненный срок.
Пролистнув пару страниц, я убедился, что сделал неудачный выбор. Речь шла о каком-то генераторе, причем словесная описательная часть была минимальной, зато всяческих мудреных формул и схем было столько, что у меня зарябило в глазах. Вставать, однако, было лень, да и вряд ли в сейфе были документы иного рода. Уж по крайней мере беллетристика отсутствовала точно.
Генератор, насколько я понял, не представлял собой мудреный агрегат типа какого-нибудь усложненного дизель-генератора, который мы проходили на уроке военного дела, он был чем-то неосязаемым, вроде случайно обнаруженного побочного эффекта при работе других, уже настоящих электрических и механических агрегатов, используемых на военном заводе, занимающимся производством какой-то сложной электронной аппаратуры. Эффект был обнаружен случайно и возникал только при определенной последовательности включения производственных мощностей одного из цехов этого завода.
Ознакомительная версия.
