слухи, и существовала некоторая вероятность, что мы найдем там то, что искали.
Когда мы подъехали к этому залу, уже стемнело. Он находился в убогой и нищенской части города. Мы припарковали машину на некотором расстоянии, и, смешавшись с пёстрой толпой, которая искала вход, вошли в здание и уселись возле задней двери.
Зал был почти заполнен, и после того, как мы заняли свои места, огни начали тускнеть. Они превратились в простые точки зелёного пламени, и в зале зазвучал хор бессмысленно лепечущих людей; всё это было похоже на болтовню обезьян в лесах Амазонки. Очевидно, так они приветствовали верховного жреца Бегемота, который сейчас входил.
Он был одет в сияющую зелёную мантию; по-видимому, сшитую из кожи какого-то океанского монстра. Подобно гниющей рыбе, она светилась голубовато-зелёным огнём и окружала отталкивающие черты маски, которую закрывала его лицо, дьявольским, неестественным светом. Жрец медленно поднялся по ступенькам на кафедру. Я увидел, что перед ним стоит резервуар, светящийся тем же ярким голубым огнём, который я видел в зеркале, когда тот сумасшедший умер в Германо-Американском Госпитале.
Я обнаружил, что не могу подавить дрожь в теле. В этом месте было почти темно, и, кроме жреца на кафедре, мы не могли ничего разглядеть, только крошечные зелёные точки, обозначавшие разноцветные электрические огни.
По-видимому, никаких определённых церемоний или ритуалов здесь не требовалось. Каждый верующий делал то, что ему нравилось, но все говорили на диком жаргонном языке, который напоминал мне глухой лес. Слева от меня сидела женщина с отвисшей челюстью и огромными зубами, выступающими между толстых губ. Её крики почти разрывали мои барабанные перепонки.
По мере того как действие продолжалось, толпа приходила в экстаз, и многие бросались на пол, срывая с себя одежду и дико танцуя в темноте. Множество верующих принесли с собой ручных змей и с любовью гладили их; у других имелись крошечные обезьяны, которых они нежно целовали. Мужчины и женщины бросались друг на друга в безумном порыве отчаяния. Я увидел малайца, борющегося в объятиях белой женщины, и услышал их крики экстаза. Я видел, как другие фанатики глубоко впивались зубами в руки, ноги, плечи ближайших к ним людей в безумной ярости первобытной свирепости. Там была красивая девушка, её обнаженное тело лежало в объятиях бронзовой фигуры, упиваясь страстными поцелуями, которыми он осыпал ее. Обезьяны метались туда-сюда среди сумасшедшей толпы, получая дань уважения везде, где они пробегали. Змеи извивались, их кольца обвивали горло истово верующих. Их крики превратили зал в сумасшедший дом.
Воздух становился всё гуще с каждой минутой. Сначала я не мог ничего понять, но вскоре мне всё стало ясно. Я видел этот тяжёлый зеленоватый пар и раньше. Это было дыхание того адского ужаса, которому поклонялись эти обманутые негодяи. Казалось, пар нависал над всем залом, окутывая всё и вся своими липкими складками. Я почувствовал его болезненное прикосновение, и я корчился, как будто в тисках какой-то отвратительной твари. Мои спутники сидели с вытянутыми лицами, их мышцы напряглись в попытке противостоять ужасному зрелищу.
Возгласы сумасшедших быстро смешались в ритмичный крик. Ошеломлённый происходящим, я смог разобрать только одну фразу: «Б'Мот… Хозяин!» Это повторялось тысячу раз, пока тяжёлая завеса, покрывающая нас, становилась всё гуще и гуще.
Человек, сидевший рядом со мной, ревел от радости.
— Хозяин почти готов, — крикнул он мне, перекрывая шум. — Ещё несколько дней, и мир почувствует его силу.
Он бил себя по лбу и кричал в экстазе: «Приди… Б'Мот… Хозяин, приди!». Я кивнул в притворном согласии, и он продолжил кричать.
Женщина обняла меня и шепнула мне на ухо какие-то непристойности. Внезапно внимание толпы обратилось к жрецу на кафедре. Он открыл резервуар с водой, стоявший на платформе, и, к моему ужасу, я увидел огромного крокодила, раскрывшего свои челюсти. Он казался облаченным в сернистое сияние, как и всё остальное.
В шумное столпотворение ворвался новый, поразительный звук — пронзительный в своей силе крик — женский голос, охваченной смертельным ужасом! Я напряг свои глаза и сквозь густой пар смог рассмотреть — О Боже! — девушку, которую этот чудовищный жрец держал в воздухе над резервуаром! Его цель была ясна. Он намеревался накормить девушкой эту тварь в воде.
Парализованный от ужаса, я продолжать смотреть. Я не мог поднять руку, чтобы спасти её! Рядом со мной раздался оглушительный грохот. Вспышка пламени пронзила темноту. Эллери выстрелил из пистолета. Зачарованный ужасом, я увидел осколок резервуара, когда пуля пробила его. Вода хлестнула в толпу, переливаясь и фосфоресцируя, накрывая фанатиков волной. Крокодил соскользнул на пол и побрёл к тем, кто находился ближе. Его измазанные красным челюсти яростно чавкали по рукам и ногам людей на передних сиденьях, а Эллери все стрелял и стрелял.
Наконец пули нашли свою цель. Крокодил скорчился в смертельной агонии, хлопнул хвостом, ударив полдюжины мужчин, которые кланялись ему, и умер. Священник бросил девушку и побежал прочь. В спешке маска, которая скрывала его лицо, отцепилась и упала на пол.
Я с ужасом смотрел на искаженное похотью лицо, которое мне открылось.
Девушка, избежавшая жертвоприношения, стремительно пробежала по проходу и исчезла на улице. Мы оказались в опасном положении. Обезумевшая толпа набросилась на нас с убийственной похотью. Царапаясь, колотя кулаками и тяжело дыша, они повалили нас на пол. Оружие Эллери вновь выплюнуло свинец, и толпа отпрянула. Фанатики замешкались, а мы бросились к двери, перебежали улицу и сели в машину.
Мы увидели девушку, стоящую на обочине. Поспешно велев ей сесть в машину, мы поехали обратно в кабинет детектива.
Когда мы прибыли, то застали секретаря в сильном беспокойстве. Полицейская собака, которую так сильно любил Эллери, похоже, внезапно заболела. Детектив извинился и вышел из комнаты.
Мы услышали его снаружи, он звал свою собаку. До нас донёсся топот собачьих ног, затем рычание. Затем послышался тяжёлый удар тела об пол и крик боли. Бросившись к двери, мы увидели тошнотворное зрелище.
Эллери лежал на полу, и кровь текла из его горла. Он умер раньше, чем мы подбежали к нему. И пока собака — полуволк, полудворняга — стояла там, лая на нас, невыразимая вражда этих глаз, тронутая дьявольским светом, говорила о злодее, пожирателе, Бегемоте. Вокруг собаки свернулся тонкий пучок жёлтого пара.
Д'Арланкур взял со стола револьвер Эллери и выстрелил в зверя. Собака упала замертво, и сразу после этого — было ли это на самом деле, или мои растерянные нервы подвели меня? — мне показалось, что я услышал зловещий грохот из тёмных ниш комнаты, когда пар
