2. Этот ЧЧ почему-то не отображается во плоти на камерах наблюдения. Впрочем, как и уничтоженный им труп Танцора. Глазом они видны — да, а в записи с камер — нет.
3. Танцор и та Дикторша с телевидения, умершая в сентябре при похожих обстоятельствах (как выключили), были хорошо знакомы между собой, возможно родственники. Дикторша иногда приходила к домой к Танцору. Визиты со слов соседей были короткие, стало быть вряд ли они были женаты, скорее брат с сестрой.
4. В комнате обнаружился небольшой резной барельеф на какой-то плотной, похоже пластиковой подложке «под слоновую кость» в золоченой оправе под старину — Танцор на коне, и какие-то старые бумаги на французском с мальтийскими крестами на печатях (взял всё это себе Валера на память!).
5. Когда Элла вскрыла умершую Дикторшу, что с ней случилось? Почему она превратилась в старуху? Какое-то сверх-быстрое окисление плоти?
6. Почему соскоб «до» трупа Дикторши не содержал ДНК? Не могла Элла, да и негде на обнажённом теле человека неорганику найти.
С фактами вроде всё.
А как же с выводами?
Сюжет 6. Сибирь — каторга
Февраль 1864 год
Томск.
Все знают: Сибирь — каторга, а Томск — город каторжников и ссыльнопоселенцев. Его название местными даже расшифровывается как «таёжное отдаленное место ссылки каторжников», а не как «город на Томи». В городе нет такой семьи, которая бы не была родственно или ещё как-то связана со ссыльными, поселенцами и освободившимися из тюрем и острогов. Каждый пятый житель Томска осужден по какой-либо статье «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных».
И радостно, когда единственная в это время в городе газета «Томские губернские ведомости» вместо вот такого своеобычного сообщения…:
«О произшествиях. Убийство. Земский Суд от 15 февраля за № 2848 донес, что крестьянин селения Аллакская Барнаульского округа Лукиян Никифоров, предъявил старшине, что живший в особом доме отец его Елизар Никифоров убит неизвестными и найден мертвым с знаками насильственной смерти».
…в друг пропечатывает другое:
«О произшествиях. Попытка убийства. Земский Суд от 15 февраля за № 2848 донес, что в селении Аллакская Барнаульского округа полицейскими чинами предотвращено убийство местного жителя. По предварительному изследованию в злодеянии подозревается казак 6-й сотни 2-го полка казачьего войска Герасим Обезьянов, который взят с поличным и содержится под арестом».
А всё потому, что бывший по сути золотопромышленник, а ныне по факту мещанин Семён Феофанович Хромов, как и завещано ему покойным старцем Феодором Козмичём, самым серьёзным образом изучает Наставление по использованию артефакта «Трость — машина времени». И при том ещё и тренируется на ней.
Семён читает с утра свежие «Ведомости», производит некоторые манипуляции и вот пожалуйста… А адрес полицейского управления и кого надо в нём он знает. Несколько мешает ему не совершенное знание французского языка, на котором то Наставление писано, но он старается. Берёт дополнительные уроки французского. В общем быстро прогрессирует.
Зять-банкир
А на жительство в Санкт-Петербург Семён Феофанович Хромов продав золотые прииски так и не поехал. Не так-то просто ему, человеку обременённому семьёй и большим налаженным хозяйством в городской усадьбе это оказалось сделать. Ну и чёрт с ней со столицей! Для его задумок местожительство никакой роли не играет! В Томске даже лучше, спокойнее.
И ещё к его старшей дочери красавице Зиновии Семёновне посватался 38-летний действительный статский советник Иван Григорьевич Чистяков — управляющий Енисейского отделения Российского государственного банка, человек во всех смыслах положительный, образованный и основательный. Благословили с супругой Натальей Андреевной детей — Зиновию и Ивана, конечно. Совет да любовь! С достойными женихами в Томске туго. Родители на радостях даже все свои дома на дочь переписали. Приданое зятю!
Ну и конечно заглянул Семён к молодым в грядущее. И порадовался! Десять детей у них будет в браке. Настоящая сибирская семья. Девять своих и дочка приёмная. Все ухоженные и в люди выведенные. Дипломированные врачи, юристы, геологи получились. С прекрасным образованием, полученным в новом Томском Императорском Университете. Только вот сам Иван Григорьевич… Под самый конец жизни почему-то уехал в Кострому, где и скончался. А почему?
Н-да, далеко не всё чётко видит Семён Феофанович в грядущем. Где-то всё ясно-ясно, как на летнем лугу в вёдро, а где-то и как утренний туман на болоте, не видать ни рожна. Видать не сформировано ещё грядущее. Вот и собственную жизнь и смерть он не видит. А будущность России и её правящей династии… Вроде поначалу и всё неплохо, но потом лет через пятьдесят… всё! Провал, обрыв! Одни гробы и кровь, даже смотреть не хочется.
Россию не спасти
Уже и телом перемещаться в грядущее Семён Феофанович пробует. Получается… Сначала боязно было, вдруг там и останется, а непривычно же всё вокруг. Но нет… Как Бобика дворового на верёвке у собственной будки держит текущее времечко. Да ещё и на резинке. Бегай не бегай по двору… Без тренировки долго в грядущем не погуляешь, всё одно потом притянет к родной будке.
Семён Хромов человек исключительно практический, купец же. Собственную корысть хорошо видит в разных её проявлениях. Потому ещё в юности и выкупает себя из крепости у графини Борх и становится тем кем сейчас есть. И без всяких артефактов. Он любит Бога, Россию и свою семью. И у него теперь есть такая чудесная трость, настоящая «машина времени» в грядущее (назад во времени она почему-то не ездит).
С ней можно стать ещё одним Великим прорицателем. Жить в келье… до конца жизни питаться размоченными сухарями как старец Феодор. Благословлять и просвещать золочёных глупцов в собственной глупости. Бр-р! Ну нет!
С ней можно и дальше гонять убивцев и ворьё в Томске и его окрестностях. Дело нужное, благородное, но уж больно хлопотное, столько их тут… одному не осилить. Что-то бы попробовать предпринять повеличественнее, в масштабах России, во имя её!
И такое дело он быстро находит.
И уже летом по «Делу об отделении Сибири от России и образовании республики подобно Соединенным Штатам» гражданской казни подвергается главный его закопёрщик — некто Григорий Николаевич Потанин, секретарь губернского статистического комитета в Томске. Естественно тоже ссыльный каторжник по уголовной статье. Других в Томске на государственной службе мало. И с ним арестовано ещё более 40 человек из тайного общества «Независимая Сибирь».
Во дворе тюрьмы Потанина сажают на высокую колесницу и привозят на базарную площадь. Там вводят на эшафот и палач привязывает руки к столбу. Чиновник читает приговор и ломает над головой каторжника шпагу. Процедура гражданской казни завершена. Зрителей немного — спившиеся калеки, торговцы квасом, да случайные зеваки.
И что⁈
Да ничего! Пшик!
А Хромов ещё и видит в грядущем, что в 1874 году по ходатайству Императорского Русского географического общества Потанин полностью амнистирован, а 1918 году Административным советом Временного Сибирского правительства ему присвоено звание Почётного гражданина Сибири.
И вдруг…
Семён Феофановивич отчётливо осознаёт, что Российскую Империю и правящую династию Романовых, так спокойно и мягко амнистирующих своих безжалостных убийц, и уже зная и понимая, что произойдёт с Россией через полвека, ему не спасти даже с «машиной времени»! И прав Л. Н. Толстой:
