надейся убить меня. Это невозможно. Тебе не суждено познать славного бремени моего ига. Ты пойдёшь на север и покинешь плодородные земли. В угрюмейшем уголке высокогорья ты заложишь фундамент своего злосчастного потомства. Тяготы беспрестанного притеснения будут терзать твой род, и он, обречённый на горькое прозябание, никогда не изведает триумфа.
Я не мог защититься от гипнотической силы его приказа. По чужой воле ноги сами понесли меня прочь от дома и деревни. Утешительная безопасность тяжёлого труда осталась позади. В тёмном мире, простирающемся передо мной во всех направлениях, я шагал на север, навстречу сокрушительной свободе неизвестности.
Несмотря на все жуткие пророчества, поджидающие своего исполнения среди далёких горных вершин, беспощадное давление переданных мне секретов гарантировало, что мир никогда больше не будет выглядеть таким же светлым, как прежде. Ещё долго после того, как имена наших богов канут в могилу веков, над всем сущим будет довлеть покров тьмы. В обречённой вселенной, где в тенях таятся вечно голодные упыри, а слабоумные болваны перерождаются в тиранических богов, как может надежда пережить взлёт и падение царств из песка и камня?
Перевод: Б. Савицкий, 2023 г.
Альтер С. Рейсс
ХРОНИКА АЛИЯТА, СЫНА АЛИЯТА
Alter S. Reiss — The Chronicle of Aliyat Son of Aliyat(2011)
От автора: Я принимал участие в раскопках двух важных для филистимлян мест: Ашкелона и Тель-эс-Сафи, который идентифицирован как филистимский Гат. Рассказ «Хроника Алията, сына Алията» основан на моём опыте работы там и интересе к ранним текстам. Я позволил себе некоторые вольности в отношении истории. Например, считается, что землетрясение 760 г. до н. э. произошло до проказы Уззии Иудейского, и это было вопросом геологии, а не теологии.
На пятнадцатом году правления Алията, сына Алията, сына Обедагона, из рода Каллиота, в город Ашдод прибыл изгнанник из горного царства Иудейского.
Стражники у ворот стали насмехаться над чужаком, закрывающим лицо платком. Тогда незнакомец отцепил ткань от одного уха, чтобы был виден уголок лица.
Когда стражники узрели, то лишились дара речи от страха и пали ниц.
Известие быстро дошло до царя, и он приказал привести чужеземца.
— Кто ты, иудей, что явился в мой город, скрывая лицо под платком, и перед кем в страхе преклонились стражники у ворот? — спросил царь.
— Выслушай меня, о царь Ашдода, — ответил незнакомец на старом ашдодском диалекте. — Горная Иудея подобна палке, прогнившей в сердцевине своей. Меня прогнали, и я обрёк её царя на проказу, а народ — на заклание. Я пожаловал к тебе, Алият, сын Алията, чтобы предложить драгоценные дары, благодаря которым враги твои будут отброшены, а стены города поднимутся до самих небес.
Услышав это, вельможи, находящиеся при дворе, засмеялись, говоря:
— Кто же пришёл к трону Ашдода и изъясняется на старом ашдодском диалекте? Пусть он возвращается в Иудею, где в горах босиком пасёт овец, испив молодого вина.
И действительно, ноги странника были босы, а плащ покрывала дорожная пыль.
— Отрадно, что вы веселитесь, о дети Ашдода, — сказал незнакомец. — И славно, что радуетесь, о сыны Каллиота. Иудея опустошила вашу землю вплоть до равнины Газы и возводит новые города. На севере Ассирия становится сильной и гордой, а её арсеналы полнятся стрелами, жаждущими крови. Отрадно, что вы веселитесь, и славно, что радуетесь.
Лишь Алият, сын Алията, из рода Каллиота, не смеялся и не потешался.
— Тогда яви нам, — велел он, — доказательство даров, которые предлагаешь.
— Конечно, о царь Ашдода, — молвил чужеземец. — Пусть приведут раба и рабыню.
Когда тех привели, он перстом своим указал на них. Рабов моментально поразила проказа, и лица их побелели от недуга, а сами несчастные упали на землю.
— Так сделал я, — объявил незнакомец, — с Уззией, сыном Амазии, изгнавшим меня из горной Иудеи. Тот, кто был могущественным царём, теперь заперт в доме за пределами столицы, и даже рабов не пускают туда, чтобы те не осквернились. Так поступлю я со всеми врагами Ашдода и с теми, кто замышляет предательство или измену.
Придворные изумились и ужаснулись, глядя на страдания раба и рабыни.
— Чего же ты хочешь, — задал вопрос Алият, сын Алията, — в уплату за то, что сделаешь для нас?
— Постройте храм длиной и шириной в пятьдесят локтей, с крышей из крепких брёвен, где я мог бы молиться моему богу и совершать обряды так, чтобы никто их не видел и не оплевал.
Строители Алията, сына Алията, возвели из прекрасного тёсаного камня храм длиной и шириной в пятьдесят локтей. Снаружи украсили золотом и драгоценными камнями, и только чужеземцу дозволялось входить в храм. Для жертвоприношений приводили туда быков и свиноматок, а ещё рабов и рабынь. Вскоре незнакомец выполнил своё обещание и принёс дары Алияту, сыну Алията.
Какое-то время чужеземец беседовал со жрецами Ашдода, делясь некоторыми тайнами. Он поведал им многое из того, что они знали, а потом забыли, и что их беспокоило. Габридагон, не имеющий отца, верховный жрец Молоха [12], совершавший ужасные обряды и охранявший тайны своего храма, подолгу разговаривал с этим человеком. Затем его охватил великий страх, заставивший бежать из города Ашдода и больше не приближаться к землям филистимлян.
Увидев, что мудрость не очень-то и востребована, незнакомец принялся раздавать людям иные дары. Дал золото и серебро, прекрасное вино и маковый сок. Рабов и рабынь, красивых и трудолюбивых. Послушных лошадей, сильных в работе, и отборное зерно, заполнившее хранилища без труда жнецов.
Дары, преподнесённые царю Ашдода, оказались куда как больше этих. Враги Алията, сына Алията, среди знати и жрецов были поражены язвой, или с ними случались смертельные припадки, или их находили на суше с животами, наполненными водой, словно у утопленников. Ашкелон склонился в поклоне перед Ашдодом. Правитель Газы стал отсылать дань без задержек, видя укрепление могущества Ашдода.
По мере увеличения даров, раздаваемых чужеземцем, повышалась и цена. В храм сотнями приводили животных и рабов, чтобы утолять голод неведомого бога. Даже кровь жертв не покидала пределы храма, и дым от жертвоприношений не поднимался к небу.
В юности Алият прислушивался к голосу народа, но когда укрепился во власти, то перестал слушать горожан, жрецов ашдодских богов и представителей знатных родов. Как только погибал очередной недоброжелатель, царь отправлял его сыновей и дочерей в храм скрытого бога, откуда они никогда не возвращались.
В те дни верховным жрецом Дагона [13] в высоком храме Ашдода был Мелихибал, сын Абедизевува, сына Амнона Израильтянина. Его поразила почечная язва, и он умер в своём храме, совершая утреннее подношение.
