куда труднее и большего времени требует. Между тем она не поддавалась. Лавр понемногу менялся все более странным образом. Обычно спокойное, безмятежное лицо постепенно принимало выражение какой-то яростной ожесточенности и упрямства. На лбу проступили грубые синие узлы вен, глаза сверкали внутренним пожаром: распалила его эта упрямая девка — хотел превозмочь ее, показать мощь свою, повалить к ногам дрожащую... Зуд, что бродил в уголках алых губ, подстегивал его колючим стрекалом...
К этому добавлялось жгучее стремление овладеть этой прекрасной чернобровкой, первой в жизни, единственной, овладеть силой, властью своей...
И так боролись друг с другом, извечной борьбой мужчины и женщины. Но он уже брал вверх; уже неверная дрожь
- 56 -
выгибала тело Розалки, уже руки начали скручиваться, глаза безумно вращались — густой холодный пот струился по черным блестящим косам...
Собрав в себе остаток воли, бросила через сдавленную, будто клещами, гортань:
- Сжалься! Я твоя!..
И тихо опустилась на мураву...
Схватил ее крепко, прижал к волосатой груди и, как дитя, понес в хату с шепотом:
- Идем, дева возлюбленная моя, идем...
Исчезли в проеме двери, затворившейся за ними... Зашепелявили дрожащие листья осины, зашумели тополя, яворы... Поседевший, усеянный губами трутовиков клен выпрямил одну из своих самых больших веток и опустил молодую зелень на соломенную крышу — положил тяжелую отцовскую руку, словно благословляя то, что должно было исполниться...
А остальные деревья вторили негромким пением...
...Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер? Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? Итак, отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными паченами, и лицо его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет. Тогда многие из
- 57 -
Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него*...
Розалка устало опустила книгу и замолчала. Магда с ханжеским восторгом подняла выцветшие глаза на картину, висевшую над входом, изображающую «Преломление хлебов». С картины она переводила короткие сверлящие взгляды на задумчивое лицо Лавра, чтобы хоть таким необычным образом взглянуть на дочь. В избе наступила тишина, прерываемая жужжанием мух и гудением трутней, доносившимся со двора.
Лавр сидел в тени, в углу светлицы, не двигаясь, не говоря ни слова. С прошлого лета он сильно изменился: исхудал, почернел, и глаза у него безумно блестели.
Какая-то громадная озабоченность легла на некогда спокойное чело, проложила на нем глубокие борозды. Нижняя челюсть как-то непомерно выдвинулась вперед, нос заострился, как клюв у хищного сипа. Хмурым к тому же стал, помрачнел, темнее ночи сделался. Лишь тогда, когда бросал взгляд на Розалку, становился веселее, но ненадолго, поскольку тут же впадал в тупую задумчивость.
Вот уже год подходил к концу с того времени, когда она переступила порог его уединенной обители. Вошла как пламя красное, как факел, и запылало все пожаром. Эти ночи, опьяненные наслаждением, эти толчки тел, пылкие поцелуи... Это желание, пробуждающееся с ранней утренней зарей, исполняющееся в буре безумия в долгие, одуряющие часы пополудни...
Лишь иногда, как проблеск, как мерцание, пробивалась в ней фальшь, и словно морозом грудь сковывало. Тогда острая боль вгрызалась холодным лезвием и жестоко терзала... Но всего одна ласка ее точеных рук, один продолжительный взгляд моментально растапливал скованное холодом сердце. Любовницей ему была, лучиком ярким в осеннее ненастье, всем была для него... Пошел бы за ней, как тот Йонтекиз предания, через семь гор, через семь рек за живой водой
____________
* Евангелие от Иоанна, 11 глава.
- 58 -
для возлюбленной. Ничему не сопротивлялся, уступал малейшей прихоти. Большие, необычные изменения устроила она и в его хате. На пустых стенах светлицы развесила много разных картин, которые он сначала не понимал. Перед одной из них каждую субботу возжигала масляную лампадку и опускалась на колени, так, чтобы он это видел. Поначалу это показалось ему странным, потом стал допытываться, для чего она перед этой женщиной с ребенком на груди поклоны кладет.
- Узнаешь в свое время, — загадочно отозвалась она.
И округа изменилась сильно. Повырывала лопухи, мшистые листья которых разрослись повсюду вокруг, выполола заросли трав, выкорчевала чертополох... И все с таким ожесточением, с таким завистливым жаром, что он лишь дивился и трепетал. Видел, как уничтожала его родной двор, и не противился, хотя с каждым выдранным корнем у него словно вырывали его собственные внутренности. Скрежетал зубами от боли, но превозмогал себя... На освободившейся от сорняков земле посадила весной овощи, зелень, цветы... К лету проклюнулись зеленые бутоны и устлали свежими всходами разрыхленную почву. Вырос новый, молодой мир и подавил старый, вскормленный его соками.
По воскресеньям и праздникам приходила старая Магда, и втроем они сидели до вечера. Розалка доставала из сундука какую-то пожелтевшую книгу, и они читали: странные вещи, неслыханные... О великом, властном Духе, который дыханием своей воли из хаоса предвечного породил землю, о первородном грехе, о избранных людях Израиля — о пророке белом и чистом, о чудотворце, что людей воскрешал, по имени Иисус из Назарета, о муках Господних, воскресении и вознесении, о Пресвятой Деве...
Лавр слушал. В первые недели ему казалось, что он уже слышал одну из этих старых баек, что среди людей ходят, да старухи у зимних костров напевают. Ему объяснили его ошибочное понимание веры и прочего... Тогда он начал размышлять. Как же тогда быть с той силой, что он считал высшей? Разве она не от земли-матушки, бессчетными травами обильной, борами шумными, водами влажны¬
- 59 -
ми?.. Как же быть и с тем умением ясновидца, которое людские болести ему являло? Разве не
