Я попытался опустить, отвернуть голову, сделать так, чтобы уйти с линии взгляда. И со страхом понял, что не могу этого сделать! НЕ могу! Я с перекошенным лицом сидел и смотрел в эти немигающие глаза. Даже веки мне не подчинялись, глаза начало резать, они будто враз стали сухими.
В грудь будто уперлись коленом. Дыхание было тяжелым, с присвистом, будто я бежал сломя голову. Весь мир для меня сошелся в этих зрачках. Мне даже стало казаться, что я двигаюсь назад, все вокруг сделалось нечетким смазанным.
И вдруг все пропало. На мгновение, на ничтожную долю секунды, перед взором все поплыло, мелькнули какие–то, золотистые вроде, росчерки… Вокруг все дрогнуло, и я ощутил, что заваливаюсь назад. Чьи–то руки подхватили меня, не давая удариться.
Когда зрение восстановилось и резкость наладилась, я обнаруживал склонившуюся надо мной Ольгу. От нее шла необычное для нее, теплота что ли. Ее взгляд не давил, а обволакивал, в нем не было этого ледяного холода.
— Ему будет тяжело, — сказала она, положив мне ладошку на лоб.
— Нам всем было тяжело, — донесся сбоку голос Алексея. — Ему даже в чем–то повезло. Его переход не будет растянут на годы мучений.
Ольга, тяжело вздохнув, покачала головой, как бы сомневаясь. Я же вдруг почувствовал опустошительную усталость. Веки, несмотря на все усилия, просто свалились вниз, и я стал проваливаться в сон. Последнее, что услышал, были слова Ольги:
— А он согласиться?…
…Темнота перед глазами сменила оттенок с непроницаемой черноты до серой мути. Постепенно в глазах начало просветляться, но, дойдя до уровня сумерек, нарастание освещения остановилось. Надо мной свисали ветки дерева, возле которого я и лежал.
Стояла просто мертвая тишина, ни одного звука. Скосив глаза, я обнаружил, что рядом никого нет. Вообще никого, ни одного живого существа.
К тому же вокруг не было ни одного намека даже на то, что в этом месте вообще были люди! Ни примятой травы, ни следа от костра. Ничего.
Я сел, с недоумением посмотрел вокруг. Нет, это было явно то же самое место. Именно здесь был лагерь, вон там стояла моя палатка, вот сухая сосна, которая всегда бросается в глаза.
В окружающей, ватной тишине было слышно лишь мое дыхание. Отсутствовал даже шелест листвы. Хрустнула под ногами трава, когда я поднялся на ноги. Что за фигня?…
Еще более странной мне показалась моя собственная реакция на происходящее. Я был спокоен. Нет, я удивлялся, гадал, где это я. Но спокойно. Будто бы проснулся в собственной квартире, в которой переставили мебель. Удивляешься, поражаешься, но лишь в причине этого события. Не было ни страха, ни чувства неопределенности. Впрочем, нет, были и они, но уж очень призрачные.
И еще было ощущение, что все сейчас разъясниться, главное не дергаться. Я огляделся еще раз. Вдали под деревьями, стелился густой, будто дым, туман. Похлопав по карманам, обнаружил пачку сигарет, прикурил, присел возле дерева и принялся меланхолично ждать. И это тоже было не очень на меня похоже, но сейчас напала какая–то странная лень, не было желания даже прогуляться по поляне. Дымок от сигареты плавно струился вверх, мертвая тишина звенела в ушах. Откинув голову, я уперся затылком в ствол дерева.
— Хорошая память, — вдруг раздался голос, сбоку и сзади. Знакомый голос.
Обернувшись, я посмотрел в сторону Алексея. Он стоял метрах в пяти, прислонившись к дереву, и смотрел в небо.
— Поговорим? — спросил он, переведя взгляд на меня.
— О чем? — сипло, произнес я.
— Об этом, — он сделал круг пальцем, видимо подразумевая окружение. — Ну, и так, о разном.
Он подошел поближе. Сапоги его были мокрые, и даже брюки над обувью темнели. Трава была высокой и мокрой.
Тем временем Алексей зашел за толстый тополь напротив и вытащил раскладной стул(!). С легким щелчком привел его в рабочее положение, поставил его на землю и сел. Честно говоря, я продолжал пребывать в этом своеобразном, видно, шоковом состоянии и просто молчал, смотря на все эти манипуляции.
— Гадаешь, что случилось? — спросил Алексей.
Я опять же молча кивнул.
— Это место, не есть то, где мы были, — продолжил Алексей. — Его кто как называет. Сумерки, Мир Духов…
— Астрал? — вдруг прорвался у меня вопрос.
— Нет, это еще не он. Это предбанник, тамбур перед Астралом. Это своеобразная смесь того мира где мы живем, реального, если угодно, Гостиной и твоего личного мира.
По выражению моего лица, Алексей видно понял, что это объяснение мне не только ничего не сказало, но еще больше запутало.
— Давай перенесем разговор обо всем этом на более поздний срок, хорошо? Прими это пока как данность, что все это есть, — Алексей достал сигареты, и, доставая одну из пачки, добавил. — Все равно ты пока самостоятельно сюда выходить не сможешь.
— Почему? — меня это почему–то задело.
— Не тот еще уровень, — просто пояснил Алексей, и остро взглянув прямо в глаза, утратил на миг налет этой легкой беспечности. — Но скоро сможешь.
Я задумался. То, что я сейчас здесь, в этом… месте, это невооруженным взглядом прослеживается рука моего собеседника. Но это не напрягало, а отчего–то, с точностью до наоборот, успокаивало.
— Зачем тогда я здесь? — спросил я, не поднимая взгляд.
— Я хотел задать вопрос, — ответил Алексей, выпуская дым вверх. — Есть одно дело, без тебя в нем будет сложнее. И намного.
— А почему нужно было спрашивать именно здесь? — задал я следующий вопрос, не поддавшись на уловку разжечь во мне любопытство.
— Я хотел спросить у тебя, а не у твоего страха, или жизненно опыта. Я хотел, что бы ты принял решение, а не придумал способ отмазаться от всего этого.
— Что нужно делать?
— Ты Ключ, ты каким–то образом связан с этой деревней. У тебя получиться найти дорогу туда намного легче. А мы поможем. Только и всего.
— Откуда такая уверенность, что вам нужен именно я?
— Я уже давно не верю в совпадения. А здесь ими просто кишит. И все, так или иначе, но связаны с тобой, — Алексей опять уткнул в меня свой взор. — Если это не Связь, то я балерина. Ну, так что, какое решение?
— А подумать?
— А смысл? Ты ведь уже знаешь, ответ. Так какой он?
— Я не против, но … я закашлялся.
— Не против, значит «За»? — Алексей продолжал гнуть свою линию
— Только, что я буду конкретно делать? — я тоже «гнул».
— Ты согласен? — блин, вот пристал, будто на секс сманивает.
— Да, — ответил я, с некоторым раздражением.
— Хорошо, — ответил Алексей, с мимолетным оттенком удовлетворения.
Потом он оглядел меня, снизу доверху и вымолвил:
— А ты уже немало прошел по Пути…
* * *
Лагерь возле Белого Камня.
Сумерки все густели. Ветер, касаясь мягкими теплыми лапами лица, приносил едва уловимые запахи разнотравья. Деревья вокруг, казалось, чем темнее становилось, тем больше становились. Лес, чем ближе к ночи, тем больше превращался в темную громаду, стену вокруг освещенного костром пятна. Мне все больше становилось не по себе. Мне казалось, будто там, в темноте, среди деревьев, кто–то бродил, пристально смотря на меня.
Лица, в дрожащем свете пламени, казались еще более суровыми, чем днем. Несмотря на то, что и граневцы и фениксы, отнюдь не молчали, сурово хмуря брови, наоборот, то и дело кто–то бросал шутки, а улыбки нет, нет, скользили по губам, я видел перед собой людей, которые словно воины древности, причем многоопытные воины, коротали ночь перед битвой, прекрасно понимая, что уже завтра, может уже не удастся поговорить со своим товарищем. Но делали они это спокойно, без надрыва и суеты, вспоминали прошлые дни, веселые и не очень случаи, вспоминали тех, кого уже нет рядом…
А Леший с Алексеем, о чем–то напряженно думали, смотря на огонь. Иногда они отвлекались, прислушивались к фразам, иногда улыбались, но потом вновь на их чело падала тень, когда они склоняли голову в задумчивости. Ни дать ни взять, конунги, ярлы. Предводители лихой воинской ватаги…
Вдруг Алексей резко вскинул голову, будто прислушиваясь. Чуть не синхронно с ним то же сделал Леший, прервался на полуслове разговор остальных. Только костер продолжал потрескивать в наступившей тишине.
Алексей поднял руку, показывая два пальца, и сидящие напротив него Илья и Игорь, мгновенно подорвались. Я даже сморгнул от удивления. Они будто исчезли, растворились в темноте, только пустые места возле костра показывали, что они были здесь.
— Там, — негромко сказала Ольга, вытягивая руку.
В ту же секунду с той стороны послышался негромкий треск. Я прямо кожей ощущал напряжением готовое взорваться… Чем? Глядя на решительные лица, в глаза — прицелы, словно ищущие цель, можно было подумать все, что угодно.
Послышался легкий шум от раздвигаемых ветвей (вокруг поляны рос довольно густой кустарник, и я думаю выбор именно этого места для лагеря, вряд ли был случаен) и на краю круга света возникли фигуры. Две, три. Четверо. Они замерли, видимо тоже осматриваясь, точнее всматриваясь в лица тех, кто сидел возле костра.
