–Меня зовут Надя,– тихо сказала Надя и положила руку ему на ладонь.– Пожалуйста, не волнуйтесь. Мне всё кажется, что вы вот-вот упадете в обморок. Успокойтесь, вы вовсе не идиот, я просто пока не совсем понимаю, о чем вы говорите. Ну сядьте, сядьте же, пожалуйста. Давайте я закажу вам кофе, и вы мне расскажете поподробней, хорошо?
Меньшов невесело засмеялся.
–Вы думаете, я из-за всего этого… такой? А я не из-за этого… Я такой, потому что разочаровался в себе, я думал… всегда думал, что я другой, а потом понял, что не другой, я просто могу врать всем, что другой, но я такой же, ха-ха, как все они, со мной всё ясно, с самого начала было ясно… и вы, вы тут сидите и жалеете меня, я вас недостоин, я ничего и никогда… я трус, трус, обыкновенный трус…– Он вцепился скрюченными пальцами в волосы.– Прошу прощения.– Он быстро удалился.
Надя хотела кинуться за ним вслед, но пока она выбиралась из-за стола, он уже хлопнул дверью и исчез за гардинами ледяной воды. Надя видела в окне его истончающийся силуэт. Она расплатилась по счету и выбежала наружу. Никого. Эта странная встреча что-то оживила в ней. Надя задыхалась. Она бежала по улице, не замечая дождя, и щеки ее горели от тайного стыда и неуклюжего счастья. Суровый вахтер в общаге улыбнулся Наде, хотя улыбаться не собирался; он не любил улыбаться, потому что в жизни ему встречалось много людей, совершавших подлости с улыбкой на лице. Муж сидел в темноте за компьютером. Он ел сосиску. Голубой свет монитора делал его лицо неживым. Надя положила сумочку на полку. «Где ты была?» – спросил муж, не отрываясь от экрана. Нет ответа. Муж повернулся к ней вместе с креслом: «Надя, нам надо серьезно поговорить». Надя обмерла: о чем, о чем же? неужели он что-то заметил в ней, неужели это так видно?
Выслушай меня внимательно, сказал муж, и, пожалуйста, не перебивай. Я кое-что понял. Наш брак был ошибкой. Мы еще слишком молоды, ты и я. Ты не готова к свободным отношениям; признаю, я тоже немного перегнул палку: надо было подвести тебя аккуратней к осознанию того факта, что современный мир не приемлет искусственных ограничений в браке. Но теперь слишком поздно: наши отношения развалились. Думаю, будет лучше и тебе и мне, если мы разведемся. Поступим как взрослые люди, без скандалов и лишних слез; если хочешь, останемся друзьями. Я даже готов какое-то время поддерживать с тобой половую связь: по крайней мере, до тех пор, пока ты не встанешь на ноги. Конечно, всё зависит от твоего желания: настаивать я не собираюсь.
Монитор светил мужу в затылок, и Надя вместо лица видела темную маску, которая говорила с ней блестящими от жира губами. Она хотела развернуться и молча уйти, но вспомнила, как вставала спозаранку, чтоб погладить брюки для этой маски, и как ждала эту маску долгими пустыми вечерами, но не дожидалась и засыпала под утро, вздрагивая во сне от каждого шороха. Она схватила лампу и швырнула в мужа. Потом схватила книгу и тоже швырнула. Вслед за лампой и книгой полетела кастрюля с вермишелью. Вермишель вывалилась из кастрюли и покрыла пол, как белые черви. Муж что-то вопил, держась за ушибленный лоб, а она смеялась, потому что впервые за много дней чувствовала себя прекрасно. Когда пыль улеглась, она обнаружила себя лежащей на полу, затылком в вермишели, с онемевшей челюстью, а он нависал над ней, и кусочек сосиски прилип к его гладко выбритой щеке. Он бормотал: «А ведь друзья говорили мне, и мама предупреждала…» Надя попробовала пошевелить челюстью: вроде не сломана. Хотела что-то сказать, но вместо этого засмеялась: ее придушенный смех выдавил из мужа остатки трезвой мысли. Он со всей мочи пнул Надю ногой в живот и, шепча вслух оправдания своим действиям, схватил с вешалки куртку. Оглянулся, тоскуя: этому месту он отдал месяцы жизни и вот уходит навсегда. Нельзя сказать, будто он считал, что женщин можно бить; но – пришлось. На самом деле ему была скучна женская истерика. Он много повидал их на своем веку и не понимал, отчего в этот раз вышел из себя. Обычно он глядел на женщин свысока, не опускаясь до их уровня. А сегодня опустился: нет ему оправданий. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, не желая эскалации скандала. Спускаясь по лестнице, он печально вздыхал, что в мире существуют такие слабые духом люди, как его Надечка. Чтоб отвлечься от печальных мыслей, он представил в красках всю свою дальнейшую жизнь: они разведутся, и если Надя снова выйдет замуж, он сделает ее своей любовницей. Как-нибудь ничего не подозревающий Надин муж пригласит его с новой женою в гости. Он будет гладить под столом Надино бедро, искоса наблюдая за тем, как розовеют от стыда ее щеки и как ничего не подозревающий Надин муж произносит тост, посвященный крепкой мужской дружбе.
Надя тем временем скрючилась на полу, пытаясь унять боль. В целом она была счастлива.
Глава двенадцатая
Гордеев протянул Кошевому на ладони дешевый мобильный телефон «Samsung». Кошевой уставился на пластиковую коробочку, не видя в ней никакого смысла. Мобильник был в грязи, на крохотном дисплее – глубокие царапины. Кошевой подумал, что Гордеев нашел его на помойке; может, алкоголизм шефа дошел до такой стадии, что он роется в мусоре вместе с собаками и бомжами. Гордеев догадывался, что Кошевой считает его алкоголиком. Сам он себя алкоголиком не считал, потому что водка была нужна ему для ясности мысли. Он мог в любой момент завязать с выпивкой, а не переставал пить лишь потому, что в этом душном городе по-другому нельзя.
–Что вы думаете об этом телефоне, Кошевой?– спросил Гордеев.
–Я ничего о нем не думаю,– сказал Кошевой.
Гордеев опустился на стул.
–Очень жаль, Кошевой.– Он положил мобильник перед собой на стол.– Этот мобильник принадлежит – вернее, принадлежал – серийному убийце.
Кошевой выпучил глаза.
–Вы имеете в виду «нашему» серийному убийце?
–Именно так.
–Но как вы это… ну… поняли?
В номер осторожно постучали, но никто не открыл, и стук больше не повторился. Гордеев задумчиво погладил себя по лбу.
–Утолю ваше любопытство, Кошевой.– Он ткнул пальцем в мобильник.– Этот сотовый телефон, как я уже сказал, какое-то время принадлежал серийному убийце. Модель дешевая, распространенная, сложно определить, где именно его приобрели. Телефон пролежал в земле пару недель, поэтому выглядит довольно скверно, вы согласны? На нем не осталось отпечатков пальцев, никаких волосков, следов крови или частичек кожи, если вас это интересует. Аккумулятор отсутствует, сим-карты тоже нет. Однако я знаю наверняка, что с этого мобильника был сделан всего один звонок. Как вы думаете, Кошевой, куда звонили?
Кошевой нахмурился, пытаясь изобразить на лице задумчивость.
Гордеев погладил телефон по рифленой крышке:
–Молчите? Прекрасно. С этого телефона, Кошевой, звонили в полицию.
–В полицию?
–Именно так. Вы догадываетесь, кому принадлежал телефон?
На этот раз Кошевой не стал изображать задумчивость.
–Нет.
–Подумайте.
–Без понятия.
–Очень жаль.– Гордеев прикрыл глаза.– Вас разве не зацепил один момент в истории похищения Ани Кабановой?– Кошевой покачал головой.– Нет? Прекрасно. А меня зацепил. Вспомните: Кабанов стоит возле забора и ждет дочь. Неизвестный молодой человек звонит в полицию. Кабанова увозят. В тот же день дочь пропадает. Следствие ведется из рук вон плохо: о молодом человеке, сделавшем звонок, как-то походя забывают. Тем не менее личность этого молодого человека важна, вам так не кажется? Совпадение ли это: молодой человек убирает препятствие в лице Кабанова, и в тот же день исчезает девочка?
Кошевой нахмурился:
–Вы полагаете, что этот звонивший… ну… и есть наш серийный убийца?
–Именно так. Более того: он видел Кабанова возле школьного забора в то утро. На допросе Кабанов показывал, что кроме него взрослых поблизости не было; по крайней мере, он никого не заметил. Предположим, убийца следил за ним из дома. Предположим также, что он боялся, что его звонок отследят, поэтому приобрел или украл мобильник специально для одного-единственного звонка в полицию, а затем избавился от него. Итак, я прибываю на место преступления. Вы знаете, что я увидел? Нет? Очень жаль. Немного отвлекусь от темы нашего разговора: вы, наверно, полагаете, что я приложил немыслимые усилия, чтоб прийти к своим выводам; однако любое дело можно раскрыть, приложив всего-то капельку ума и усердия. Просто большинство не прикладывает никаких усилий вообще. Думаю, вам это хорошо известно, но я повторю: в большинстве случаев у людей ничего не получается по той простой причине, что они не делают ничего. Запомните, Кошевой, в дальнейшем мы вернемся к этой мысли. Итак, я на месте. Что же я вижу? Я вижу недостроенный многоквартирный дом. Стройку заморозили полтора года назад; дом стоит пустой, он окружен забором, но в заборе полно дыр. Кое-где забор отсутствует вовсе. Первые два этажа захламлены пустыми бутылками, окурками, упаковками из-под чипсов и прочим; здесь любят выпивать подростки. Стены изрисованы граффити, исписаны похабными надписями. На третий этаж никто не забирается, там чисто. Не используя никаких спецсредств, я без особого труда поднялся на пятый этаж. Там есть отличное окно, вернее прямоугольная дыра в стене, в которую хорошо видно школьный забор, в том числе дерево, под которым дежурил Кабанов, и часть школьного двора. Я тщательно обследовал пол под окном и обнаружил засохшую грязь и отпечаток ботинка на ней. Сорок седьмой размер. Крупный парень. Вы слушаете меня, Кошевой? Такое чувство, что вы спите. Кошевой, вам не кажется, что остальные люди тоже спят? Спят с открытыми глазами, ходят и спят, говорят и спят, едят и спят, всё время спят. Иногда мне чудится, что я один бодрствую. Вам смешно? Нет? Очень хорошо. Итак, допустим, убийца стоял возле этого окна. Внизу возле забора находился Кабанов. Убийца достал мобильник и позвонил в полицию. Что он делает дальше? Он хочет избавиться от мобильника, потому что уверен – трубка дает сигнал, по которому его смогут отследить; кроме того, он смотрел художественный фильм «Один пропущенный звонок» и мобильный телефон представляется ему мистическим предметом: он боится того, чего не понимает. Поэтому он вынимает аккумулятор и симку, но и этого ему мало; он спускается вниз и зарывает телефон в землю. Он не тратит время на поиски подходящего тайника, потому что, подгоняемый страхом, верит, что чем дольше телефон остается у него в руках, тем больше шансов, что полиция на него выйдет. Вы сомневаетесь в моих словах, Кошевой? Ах, вы удивлены, откуда я знаю, что убийца смотрел фильм «Один пропущенный звонок». Отвечу прямо: я вовсе не знаю. Я пошутил. Вы не смеетесь? Очень жаль. Надеюсь, однако, что я удовлетворил ваше любопытство. Итак, я спустился вниз, чтоб обследовать землю возле стройки. Надо сказать, это весьма нудное и неинтересное занятие. Я потратил почти целый день, прежде чем нашел мобильник. Надеюсь, вы понимаете, что в моем успехе нет ничего особенного: просто большинство не потратило бы и десяти минут. Большинство, Кошевой, мечтает, об успехе, который свалится с неба, и поэтому никогда ничего не делает. Проще обвинить злую судьбу или кого-то другого в своих неудачах, вы согласны? Наливайте виски, не стесняйтесь. Я не люблю виски, но всё равно пью его; яне люблю работать, но всё равно работаю. Именно поэтому меня называют «специальным человеком». Дурацкое прозвище, вам не кажется?
