Он вернулся домой запыхавшийся и с румяными щеками. В доме по-прежнему было темно. Слава богу за маленькие милости. Мать будет храпеть в постели, как солдат, чтобы он мог предаваться своим фантазиям, не будучи потревоженным голосом из ада. Как он оказался с матерью, которая не хотела умирать? Она собиралась дожить до ста лет. Он всегда мог убить её, но это зависело от того, удастся ли ему осуществить все свои планы. Если его поймают, то, возможно, от шока у неё случится сердечный приступ: ему просто повезет, если она упадет замертво, когда он отправится в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Улыбаясь, он проверил электронную почту в поисках письма от своей следующей жертвы. Еще четыре дня, и Дженна больше не будет одна: рядом с ней будет еще один труп в качестве компаньонки. Было шокирующе думать о количестве девочек-подростков, которые были доступны по щелчку кнопки и просто созрели для сбора.
Глава 8
Энни плохо спала. Её сны наполняли толпы мертвецов и умирающие люди. Когда она встала с постели, было еще раннее утро, и она не могла избавиться от видений, вызванных её снами. Они казались такими четкими, как фотографии, и запечатлелись в её сознании. Стащив с кровати одеяло, она отнесла его вниз и улеглась на диван.
Почти сразу её глаза начали закрываться, и она задремала. На этот раз ей приснился красивый молодой человек. Его глаза были черными, Энни никогда не видела таких глаз. Он улыбнулся и помахал рукой, и она улыбнулась в ответ. Он явно знал её, но Энни понятия не имела, кто он. Улыбка на его лице сменилась ухмылкой, и теперь он выглядел угрожающе. Энни чувствовала, что он хочет, чтобы она побежала и спряталась, чтобы он мог её преследовать. Одна его рука свисала вниз, и он держал что-то, с чего капала темная жидкость. Ужас овладел Энни, и она бросилась бежать, изо всех сил работая ногами, чтобы увеличить расстояние между ними. Однако он был очень быстр и догнал её. Его смех прозвучал позади так близко, что она почувствовала теплое дыхание на своем ухе. Он протянул руку, чтобы схватить, когда громкий стук в дверь разбудил её от кошмара.
Энни взглянула на часы на каминной полке и с ужасом увидела, что уже четверть десятого. Проведя пальцами по голове и протирая глаза, она подошла к кухонной двери и, посмотрев сквозь крошечное стекло, увидела Уилла. Он выглядел даже лучше, чем вчера, в выцветших джинсах и красной спортивной куртке. Ох, черт. Она отперла дверь, и он улыбнулся ей.
— Доброе утро, и оно, правда, чудесное, хотя немного прохладное.
Энни зажмурилась от яркого солнечного света.
— Доброе утро. Извини, я плохо спала прошлой ночью и досыпала на диване, где, в конце концов, впала в кому. Входи, я быстро. Поставишь чайник?
— Конечно. Иди, одевайся, а я приготовлю кофе.
Она побежала к лестнице и поняла, что на ней странная пижама и розовые пушистые носки. Очень мило, Энни. Конечно, разве у неё может быть, как в фильмах, где героиня оказывается в своей лучшей шелковой пижаме, и ни один волосок не выбивается из прически. Если дурацкий наряд не отпугнул Уилла, возможно у неё есть шанс.
Когда она спустилась вниз, Уилл убирал пустую бутылку из-под вина в мусорное ведро.
— Они не все мои, если тебе интересно. Я пью только розовое вино, мой брат пьет красное. Я забыла вынести их на помойку.
— Не переживай. Видела бы ты мое ведро, там полно пустых банок из-под пива, и все они мои.
Энни рассмеялась и потянула за синюю шапку, которая плотно сидела на голове.
— Знаешь, меня сводит с ума мысль о том, что случилось с Дженной, — поделился Уилл. — Она не могла исчезнуть без следа. Я беспокоюсь, вдруг она пошла и сделала какую-нибудь глупость. Так много ужасных историй о подростках, которые ссорятся со своими семьями, а потом идут и убивают себя. Меня от этого тошнит.
Энни не могла не согласиться, не так давно она впервые оказалась на вызове, где девочка-подросток, повесилась из-за того, что над ней издевались. Энни потребовались недели, чтобы выбросить её образ из головы.
Она взяла из буфета буханку хлеба и повернулась к Уиллу.
— Должна предупредить: с тостами я обычно справляюсь, но в готовке не так хороша. По какой-то причине я склона все сжигать.
— Ничего страшного, я к этому привык. Моя мама была ужасной кухаркой. Мне пришлось учиться готовить, когда я учился в школе, чтобы, в конце концов, не быть отравленным окончательно. У моего отца выступили слезы на глазах, когда он в первый раз ел жаркое, и ему не приходилось пользоваться разделочным ножом, чтобы съесть овощи. Да благословит её Господь. Он был расстроен больше, чем моя мама, когда я переехал. Сказал, что не может вернуться к «всесожжениям». Но ему и не пришлось этого делать, потому что вскоре она пошла за покупками со своими подругами и упала на улице; мама умерла мгновенно от сердечного приступа.
— Мне очень жаль. Должно быть, для всех вас это стало ужасным потрясением. — Энни смотрела, как он возится с кружкой, потом передала ему тарелку с тостами.
Его глаза загорелись.
— Это настоящее масло?
— Да, нет особого смысла, есть тост, покрытый маргарином: он на вкус как пластик.
— Энни, ты меня впечатлила. Не думаю, что встречал девушку, которая призналась бы, что ест масло. Моя последняя подружка покупала только эту дрянь с низким содержанием жира. Я обычно ел свой тост сухим, а это так невкусно.
Энни почувствовала, как её щеки покраснели.
— Только не говори никому в моем клубе худеющих. Это одна из причин, почему я никогда не стану десятого размера. Я слишком люблю вкусную еду и вино, чтобы отказаться от них. — Теперь она чувствовала себя не только толстой, но и глупой. «Так держать. Ты только что призналась, что ешь больше, чем слон, парню, который считает, что анорексия в моде». Она повернулась к раковине, чтобы он не видел её лица, и принялась ополаскивать кастрюли.
Уилл взял свою тарелку и положил руку ей на плечо.
— Это и правда, вкусно, спасибо. Прости, если расстроил тебя, я не хотел.
Энни повернулась к нему лицом и почувствовала, как на глаза наворачиваются новые слезы.
— Дело не в тебе, а во мне. После удара по голове, на меня стали влиять самые странные вещи. Я все время плачу по пустякам и несу полную чушь.
Он шагнул ближе и притянул её к себе, крепко обняв. Энни положила голову ему на грудь. Уилл поднял руку, чтобы погладить её по голове, но она отстранилась, чувствуя себя неловко.
— Прости. Видишь, что я имею в виду, когда говорю, что веду себя странно?
Он отступил назад, чтобы дать ей немного пространства.
— Ну, у меня совсем нет оправданий, кроме того, что масло попало мне прямо в голову.
Они рассмеялись, и Энни почувствовала, как у неё затрепетало сердце. Черт, он ей действительно нравился, хотя она знала, что не стоит им увлекаться.
— Пойдем, проверим дом, пока не попали в еще более неловкую ситуацию.
Она вывела Уилла на узкую тропинку, по которой бежала вчера. Ей страшно было возвращаться в старый дом так скоро, но она не стала говорить об этом. По крайней мере, на этот раз она не одна. Уилл следовал за ней, пока они не добрались до дома.
— Могла бы представить, что живешь здесь? Должно быть, это так удивительно, — сказал Уилл.
— Это прекрасно, но не думаю, что этот дом и все их деньги принесли его обитателям какое-то счастье. Насколько я могу судить, они переживали одну трагедию за другой. — Она не сказала ему, откуда ей это известно, и не упомянула о дневнике, желая сохранить его при себе.
Они подошли к входной двери, и Энни вытащила ключ из кармана, не осознавая, как сильно дрожат её руки, пока не попыталась вставить его в замок и дважды промахнулась. С третьей попытки попала в цель, и толкнула дверь, но та не поддалась.
