но который не смирится, что меня больше не будет рядом. А вы сидите тут, штопайте вечность, раз не поняли... - она хотела сказать еще, но лишь покачала головой и сбежала вниз.
Ветер стих, и ватные перья застыли неподвижно. Молчали деревья, молчали горы, молчал колокол. Малиновая полоса с золотыми отблесками заходящего солнца напоминала… казалась…
Я закрылся руками. Да ни черта мне не казалось! Казаться мне могло там, давно, когда в двадцать жизнь была на ладони, и я встретил Аню. Тогда тоже казалось, что у нас все будет — дети, отпуск в Анапе и полон дом гостей. Не проходило и дня, чтобы она не выкладывала фотографию с сердечками и признанием. Она повторяла, умри я, то и ей жить незачем, и где бы я не был, найдет меня, и мы будем вместе. А потом наступил день, обычный день. Я встречал Аню после смены с цветами, так спешил к ней, что через дорогу не бежал, летел — сквозь дождь, поток машин, не глядя по сторонам...
Удара не помню, боли тоже. Подумал только, что розы по проезжей части разбросало и их машины раздавят. А еще, что облака плывут слишком быстро, и откуда-то выросли горы...
Я едва успел свыкнуться с новым местом обитания, когда случился слом. Не знаю, кто отличился — физики, инженеры, эзотерики, оккультисты, алхимики, — все искали новые пространства, так как еще в прошлом веке пугали проблемами нехватки ископаемых, чистой воды и элементарно земли, пригодной для жизни. Изрытый, обезвоженный, изуродованный и загаженный дом с вывеской Земля трещал по швам. Факт - сознательно ли, случайно, но Стена была сломана, а за ней — о, чудо! — территория, размером с два Юпитера. Стал бы кто продолжать ютиться в прежней "квартирке"? Вряд ли.
Вот и живые не стали.
Нас некому было защитить. Ад, Рай, грешники, праведники — никакого деления никогда не было. Мы всегда находились в одной плоскости, отгороженные барьером, как межкомнатной стенкой. Отсюда привидения и сны, а по нашу сторону - голоса живых и те же мучительные сны. Найденная "комната мертвых" оказалась пригодной для живых — здесь были воздух и вода, леса и животные, золото и нефть. Отличие в том, что все это было первозданным, нетронутым, и нам, не имевшим потребностей в еде, не ощущавшим ни холода, ни дождя, не боявшимся стать чьей-то добычей, нам весь мир служил прекрасной картинкой, в котором мы существовали. Живые оказались более требовательны.
Мне представлялось, что если когда-нибудь найдут путь к мертвым, то будет столько радости, счастья и слез, но сцены ликования и объятия миллионов хороши для фильмов. Там, на мерцающем экране все по-иному. Вспомнить хотя бы, сколько раз мертвые вторгались в мир живых и пытались захватить землю. На деле оказалось наоборот.
Черные люди с оружием, и придавленные ботинками к земле цветы. Получить прикладом в голову неприятно, пусть и не больно. Нет, мы не стали помехой для освоения. Вскоре даже нашли способ возвращать мертвых к жизни, вот только нужны оказались далеко не все. Ученых, поэтов, политиков, полководцев всех времен и народов забрали сразу же. У вновь прибывших отныне тоже не возникало проблем — попал по эту сторону, пообщался с денек, пока контакт тело-душа восстановят, а там уж колокол, и у ворот толпа встречающих с шариками, как у роддома. Получите, распишитесь.
А нужна ли кому прабабушка прабабушки? Что говорить о более дальнем родстве. Кто оплатит создание тела, возьмет "возвращенца" под личную ответственность, будет исправно платить драконовский налог? Такая прихоть по карману лишь состоятельным живым. Питоны и львы никого не удивляли, а вот похвастаться перед обществом баронессой, графом или настоящей королевой, стало престижным, новой планкой роскоши. Стоит ли говорить, что забирать спившегося мельника, полуграмотного крестьянина с черными руками или грабителя времен крестовых походов никто не спешил.
Думаю, имей возможность нас уничтожить, не побрезговали бы. Будущее покажет. Пока же таких окрестили "невостребованными", место, куда согнали - Приютом, а по периметру колючая проволока под особым напряжением и забор из базальтовых плит в рунической вязи - нам его не пройти. Приют... По мне, так гетто, резервация, что угодно, но не приют. Спасибо, оставили лес и этот холм с кленом и видом на горы. Тут красиво и плывут облака. Скучно? Дай согласие на работы в шахтах, или куда направят - условия рабские, работа тяжелая, но будешь снова живым. Желающих много, вот только берут не всех. Луиза подошла. С ее хрупкостью и внешностью, не хочу даже думать для чего.
Я ни с кем не общался здесь, кроме нее. А смысл? Как-то обрадовался, увидев двух римлян — настоящих, в тогах, в сандалиях — думал, расспрошу, расширю кругозор. Смотрю, а они в домино играют с прощелыгой из моего века. Все смешалось, и те, кто здесь давно, уже ничего не помнят. Занимается кто чем хочет, как говорит Луиза, каждый штопает свою вечность.
Утром снова бил колокол. Луизу окружала толпа — давали напутствия, просили найти родственников, совали записки, желали счастливо и надолго устроиться по ту сторону, а, главное, не забывать.
Заметив меня, она кинулась и повисла на шее, оставив свой кодекс дамы и недавнюю обиду.
— Я приду за тобой, — шептала она, трогая лицо и плечи, как слепая. — Я клянусь, мы будем вместе... Ты можешь не верить, но так и будет. Я все сделаю, чтобы там, по ту сторону почувствовать твои губы, теплые, живые. Ты же знаешь, мертвые не врут, и если любят, то любят вечно...
— Ты уже почти живая, — ответил я и подтолкнул к Вратам, где ждали стражи, двое из Комитета по трудоустройству "невостребованных" и новая жизнь.
Все скоро разошлись. У решетки остался я один.
Она вышла пошатываясь, как новорожденный олененок. Так бывает, когда снова начинаешь дышать и чувствовать тяжесть тела.
Стоя у старых качелей, Луиза жевала долгожеланное яблоко.
— Сладкое... Сладкое! — прокричала она. Лицо ее влажно блестело. Плакала, а может мне показалось. Была далеко.
Верил ли я ее словам? Нет, конечно. Хватит с меня ожиданий. Когда-то я ждал появления Ани, потом решил, что она не смогла оставить жизнь, и теперь собирает деньги, и обязательно придет за мной, потому что клялась и потому что любила. Как идиот ждал колокола, а он звонил по другим. Позже от новопоступившего узнал, Аня по-прежнему среди живых, у нее семья, и она искренне считает, что я рад ее
