Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

«Когда-прилетит-грифон-я-его-убью-и-эта-сволочь-заплатит-мне-за-то-что-так-холодно-за-то-что-мне-пришлось-столько-мучаться. Когда-прилетит-грифон-я-его-убью…»

Это было как наваждение. Она, не переставая дрожать, словно завороженная, повторяла одну и ту же фразу. Раз за разом. Наконец, когда уже не было сил бороться со сном, ведьма провалилась в омут беспокойной дремы. Но чувство холода никуда не исчезло, и даже во сне пытка продолжилась.

К середине ночи Шарлиз почувствовала какое-то шевеление рядом с собой, мягкую, басовитую вибрацию. Проснуться оказалось неожиданно тяжело. Она тихонько зарычала, злясь на собственную слабость, и заставила себя продраться через вязкую поверхность полусна-полуяви. Осторожно пошевелилась, разминая затекшие руки и ноги. Затем, сделав усилие, подняла тяжелые веки и не столько увидела, сколько почувствовала прижавшегося к ней грифоныша. Тварь самозабвенно мурлыкала. У ведьмы от этих ощутимых всем телом рулад вибрировали кости — неожиданно приятное, убаюкивающее чувство.

Шарлиз зашипела. Как мелкий гаденыш забрался в ее предполагаемо недоступное убежище-засаду?

В желтых птичьих глазах плескалось бездонное море обожания.

— Хватит на меня так смотреть! Я не твоя мамаша!

— Мр-р-р-р-рур-р?

— Только этого мне не хватало! — простонала Шарлиз. Надо было прогнать бесцеремонного детеныша прочь. Но, к своему собственному удивлению, она так не поступила.

Маленького паршивца было жалко. К тому же он оказался ужасно теплым, и холод, донимавший ведьму большую часть ночи, наконец-то отступил. Досадуя на собственную слабость, лучница обняла птенца и зарылась лицом в мягкие рыже-черные перья.

Птенец дернул кончиком львиного хвоста, завозился, устраиваясь поудобнее, и, довольно пискнув, затих. Спустя несколько минут ведьма уснула, и до самого утра ей было очень тепло.

Шарлиз, яростно сжав губы и сощурив глаза, наблюдала за тем, как четверка всадников медленно, но верно приближается к скале, на которой находилось грифонье гнездо. За всадниками тащились две старые клячи, тянувшие за собой воз, на котором находилось трое человек. Отряд Жана и мосье Ле Топьен прибыли. Что же, господ охотников ждет большое разочарование.

Бежать и прятаться не было никакого смысла. Лучница была уверена, что Дельде уже давно ее заметил. Зоркостью глаз эльфы не уступали грифонам. Оставалось лишь ждать да полагаться на то, что удастся мирно разрешить сложившуюся ситуацию. Главное, чтобы маг не захотел сорвать на ведьме зло.

Шарлиз отошла от края площадки и посмотрела на птенца. Тот с интересом изучал тело одного из гоблинов и что-то тихонько щебетал. Бедняга еще не знает, в какие неприятности влип. Жан лопнет от радости. Еще никому не удавалось заполучить живого птенца грифона. Нежно лелеемая ко всему грифоньему племени ненависть ушла. Ей было жаль это беспомощное существо. Смерть для грифоныша была бы куда лучшим выходом, чем клетка в Академии магов.

— Прости, малыш, — прошептала ведьма. — Лучше бы я тебя убила…

Но время упущено. Ее заметили и, поняв, что никакой опасности в гнезде нет, стали подниматься по склону. Трое. Жан, Виктор и проклятущий маг! Остальные, настороженно поглядывая по сторонам, остались у воза.

Мосье Ле Топьен шел медленно, постоянно останавливался и переводил дух. Двум наемникам приходилось терпеливо дожидаться, когда их работодатель вновь наберется сил для следующего рывка. Толстый маг не привык лазить по горам. Шарлиз, забыв обо всем, наблюдала лишь за этой троицей. Минуты казались вечностью. Вновь чирикнул птенец, и тогда ведьма не выдержала. Рванула стрелу из колчана и… сильный удар в спину бросил ее вперед. Она рухнула на колени, с тупым удивлением глядя на торчащий из груди зазубренный наконечник эльфийской стрелы.

Дельде! Проклятый Дельде! Никто не собирался вести с отступницей вежливых бесед и делиться добычей. Эльф не стал дожидаться, пока троица из его отряда поднимется по склону, и, пробравшись по заведомо непроходимому пути, выстрелил в спину ведьмы. А она, дура, была слишком занята Ле Топьеном, чтобы обращать внимание на что-то другое.

Шарлиз упала на бок, и мир перевернулся. Боли не было, лишь злость на себя, усталость и сожаление, что птенцу теперь уже ничем не поможешь. Жизнь покидала тело вместе с кровью. Как… по-идиотски все получилось. Шарлиз закрыла глаза, приготовившись умереть. Ее мутило. Стоило огромных усилий не потерять сознание. Не послать все в преисподнюю. Не заснуть.

Грифоныш бестолково тыкался ей в плечо, тоскливо подвывая и пытаясь заглянуть в лицо.

«Вот и вторую твою маму сейчас убьют, Мелкий. И, скорее всего, ее тело тебе тоже скормят. В конце концов, останки ведьмы стоят гораздо дешевле грифоньих…»

Птенец, точно услышав ее мысли, сел на задние лапы, запрокинул голову и завыл. Шарлиз уже однажды слышала этот тоскливый плач, но жалостливое требование еды и заботы не шло ни в какое сравнение с жутким, полным боли и гнева зовом, который сейчас взмывал в равнодушное небо. Горные вершины задрожали от чистой, ничем не сдерживаемой магии изначально волшебного существа. Пальцы ведьмы конвульсивно сжались в кулаки. Она ждала, когда прилетит последняя, добивающая стрела, и горевала о себе, о своем потерянном сыне, о так глупо растраченной жизни. Но больше всего она горевала о заходящемся плачем маленьком грифоне и о той судьбе, что его ожидала.

С превеликим трудом ей удалось повернуть голову и посмотреть вверх.

Со странным удивлением она увидела, что в атласной синеве небосвода имеется изъян — маленькая рыжая точка. Миг — и она, превратившись в смерть, рухнула с неба. Но не лаконичным свистом пущенной в упор стрелы, а стоном рассекаемого крыльями воздуха. Ударом стальных когтей по камням. Яростным криком атакующего грифона, столь же отличным от воинственного шипения Мелкого, как рык взрослого льва отличен от писка новорожденного котенка.

Шарлиз, пытаясь сохранить сознание, с безграничной радостью видела, как страшные когти разрывают Жана, затем опрокидывают обнажившего меч Виктора и устремляются вниз — к лошадями и людям. Ураган рыже-коричневой смерти, яростные вспышки боевой магии, блеск и бессилие стали. Папа-грифон вернулся к разоренному гнезду.

У людей не было ни одного шанса.

Окружающие скалы расплывались. С отстраненным равнодушием Шарлиз видела и слышала, как умирают ее бывшие подельники и несостоявшиеся убийцы. Спустя несколько минут все было кончено.

Грифон спускался медленно, кругами, осматривая скалы в поисках засад. Или в поисках Дельде? О живучести темных эльфов сложены легенды, лучник вполне мог отползти, забиться в щель, набросить свой знаменитый невидимый плащ, наконец. Невидимый для всех, но не для грифонов. Самец найдет его. И убьет. Грифоны хорошо убивают. И всегда доводят дело до конца.

Впрочем, не только они.

Шарлиз провела рукой по кошелю, и одна из украшавших его плетеных тесемок легко скользнула ей в пальцы. Ведьма скомкала веревку, шепча наговор, и, несмотря на мешавшую стрелу, зажала получившимся валиком рану. Кровотечение прекратилось почти сразу, в голове прояснилось. Надолго этого заклинания не хватит, ну да ей и не нужно долго…

Медленно, цепляясь за камень, встать на колени. Сейчас самое главное не упасть и не потерять сознание. Сломала стрелу, охнула от оглушающей боли. Кровь пошла быстрее. Ничего. Времени хватит.

— Мелкий… Иди сюда, малыш.

Грифоныш послушно прижался к ее боку, и ведьма вцепилась пальцами в его холку, тяжело опираясь, встала на ноги. Тоже мне Мелкий, настоящий теленок…

— Хорошо, малыш. Вот так и стой, не двигайся…

Тот вопросительно мурлыкнул. Шарлиз свободной рукой вытянула на свет свою сеть. Тонкую, черную паутину, забившуюся в пальцах, затрепетавшую на ветру…

…окунувшую перевал в гнилостный, удушливый дурман смерти. Беззвучным звоном забился в ее сознании последний, закрепляющий наговор.

Не ощутить такого грифон не мог. Рванулся, отбросив ленивую уверенность, совершил молниеносный, грациозный в своей абсолютной стремительности пируэт… и, резко ударив крыльями, точно наткнулся на невидимую стену. Увидел Мелкого, все так же доверчиво прижимавшегося к ведьме.

Желтые птичьи глаза впились в погасшие человеческие. Медленно, осторожно, грифон придвинулся на шаг. Еще шаг. Ветер качнул сеть в сторону малыша. Отец замер, точно выточенная из рыжеватого камня исполинская статуя. Медленно, очень медленно лег, по-кошачьи поджав под себя лапы. Так, будто не хотел пугать ведьму своим огромным размером. Так, точно до дрожи в крыльях и кончике львиного хвоста боялся спровоцировать обезумевшего зверя, спящего в хрупкой женщине.

— Чего ты хочешь, Пряха?

Шарлиз, конечно, знала, что грифоны — разумная раса и что они владеют речью. Но ей не доводилось слышать, чтобы эти существа вообще разговаривали с кем-то из людей. Ощущать низкий, явно нечеловеческий и в то же время очень красивый голос грифона было… дико.