— Ты ведь хочешь ее убить, да? И встать на ее место?
— Я не обязан отчитываться перед тобой. Ты здесь потому что являешься гарантией моей безопасности. Сиди тихо и не высовывайся.
Она смотрит на меня не моргая, будто хочет испепелить взглядом, потом поднимается и стремительно выходит из помещения. Буквально через минуту, со стороны пищеблока послышались звуки бьющегося стекла и глухие удары об пол, будто падает мебель. Бросившись туда как можно быстрее я успел перехватить ее поперек туловища, пока она не переколошматила всю посуду.
— Какого хера ты делаешь?
— А ты? – орет она, — ты какого хера делаешь? Чего ты добиваешься? Ты убил столько людей, и сколько еще планируешь, а я должна сидеть и смотреть на это все? Я не могу так Эрик, лучше убей меня сразу!!!
— Прекрати истерику, дура! Все, что от тебя требуется, это посидеть тихо пару недель, пока не станет ясно кто за кого! И что, вообще, делать дальше! А ты устраиваешь свои выступления, подвергая опасности и меня и себя, включи уже свою головенку тупую! – пытаюсь перекричать ее визги, получается плохо. Голова болит все сильнее, мутнеет, сознание начинает застилать темная пелена. Перед глазами подергивается изображение, будто картинка смазывается, и я вне себя от злости швыряю визжащую девицу подальше так, что она отлетает к стене, сильно стукнувшись об нее, и затихает. Сначала мне становится так хорошо, что я даже подумал, что может так и сделать – прибить ее уже, наконец, и дело с концом. Ведь еще неизвестно зачем она Сэму, может, у него и правда взыграло на старости лет. Эта мысль отчего-то показалась настолько отвратительной, что я грязно выругался, а мелкая поднялась на руках и посмотрела на меня больным взглядом.
— Какого хрена мы сидим на этой базе, Эрик? – спрашивает она, — чего мы ждем? Нас считают предателями, организаторами убийств! Если бы ты дал мне увидится с друзьями, объяснить, что все не так…
— Ты соображаешь, что говоришь? – кричу я ей в ответ, — как только ты появишься в городе, тебя схватят, и казнят, сразу же! Им нужен козел отпущения, и мы лучше всего подходим на эту роль!
— Да, потому что ты сбежал, как последний трус, никого не предупредив! И меня держишь тут, как заложника! Какой во всем этом смысл?
— Сэм ищет тебя, я должен выяснить зачем! Мы должны понять, как и что делать дальше, чтобы не погибнуть в первые же минуты в городе. У меня нет союзников…
— Это неудивительно, ты ведь любитель прогуливаться по трупам!
— Да, я всегда сам по себе и до сих пор это работало!
— А что же сейчас случилось?
— Сейчас ты всему помеха! Если бы эта вся возня, я бы давно осуществил задуманное, а я занимаюсь только тем, что разгребаю х*йню, в которую ты влезаешь!
— Так отпусти меня! Если я тебе так мешаю! Какого х*я ты меня привязываешь!
— Не могу я тебя отпустить! Не могу и все!
Она уставилась на меня, а мне воздуха не хватает. Меня бесит, бесит она до того, что голову будто обхватывает обруч и сжимает, сжимает до тех пор, пока не начинает мутить.
— Слушай, — выставляя руку перед собой и медленно подходя к ней, говорю я, — мне нужно совсем немного времени, ок? Джанин решила повесить на меня все свои преступления, как только я разберусь с этим, я обещаю, я выпущу тебя. А пока… нам нужно отсидеться, потому что как только ты окажешься в городе, я за свою жизнь не дам даже пустой похлебки.
— А, может, ты и достоин этого, — сквозь слезы проговаривает она, кривя рот, — ты убийца и предатель, тебе самое место в тюрьме. А я… да насрать уже, — она опускает голову, — ну и пусть бы меня убили, чем так жить, лучше умереть…
— Не смей, никогда не смей этого произносить, — я пристально смотрю на нее, продвигаясь все ближе, — Я поверну обстоятельства на свою сторону, а ты уж тогда и решишь, как тебе лучше жить. – я встряхиваю ее, рывком поднимая на ноги. Она вся обмякла, уже не сопротивляется.
— Отпусти меня, Эрик. Ты меня выжег, вытравил из меня все хорошее. Я никогда не думала, что ты такой… Видела, что ты неоправданно жесток, боялась тебя, считала монстром… Но не верила в это до конца. Раньше, все это было как игра… А теперь… все по-настоящему. Я не хочу больше, вообще, ничего…
— Я предупреждал тебя, не играй со мной в игры. Предупреждал, что ты пожалеешь и все плохо кончится.
— Нет. Это все не так! Я видела, чувствовала в тебе совсем другого человека. Я видела… А потом оно исчезло. Почему-то… И… во мне целый океан разочарования, ведь я… я вдруг подумала…
— Что? Что ты подумала? Что монстр может вдруг стать сопливым слюнтяем? Мелкая и жалкая в своей наивности дрянь, — выплевываю я ей, изо всех сил стараясь быть равнодушным. Ее откровения внезапно подействовали… оглушающе. С меня будто заживо содрали кожу, стало горько и очень противно от себя самого.
Ее глаза уже давно наполнились слезами, но она, не давала им скатиться по щекам, а только закусила нижнюю губу и покачала головой.
— Я не знаю, что с тобой случилось, почему ты ничего не помнишь и, вообще, что за ужас вокруг происходит, но я скажу тебе одно, Эрик. Я влюбилась в того человека, которым ты вдруг, на какой-то момент позволил себе быть. Я не знаю, жив ли он или ты его окончательно истребил в себе, но я его любила. И ни ты, ни кто другой у меня это не отнимет…
— Все хватит, заткнись уже! – ее слова будто клеймят меня, доставляя физическую, самую натуральную боль и одновременно мне почему-то очень хочется ее слушать. Кажется, будто пока она это говорит… я все еще могу чувствовать себя живым… — Я так за*бался, что готов тебя отпустить уже прямо сейчас. Но если я это сделаю, они вколют тебе сыворотку, и ты выдашь им где я. Этого я не могу допустить. А если ты будешь и дальше х*евничать, мне придется посадить тебя на цепь. И я не в игрушки тут с тобой играю, поняла?
— Ненавижу… — опять шепчет она, будто это что-то может изменить.
— Тебе же легче, — бросаю ей и выхожу из пищеблока.
— Почему так, Эрик?! Что с тобой случилось?! – несется мне вслед.
Мне нужно думать о том, как увидеться с Джанин. Сделать сюрприз ей, так сказать, потому что эту сучку придушить я хочу уже давно. Для этого нужно как следует все обдумать. Нужно, а эта девица меня отвлекает. Как ее заставить подчиняться? И почему ее неподчинение я могу выносить? «Что со мной случилось?» Хороший вопрос.
Я пытаюсь воспроизвести в памяти все, что произошло за последние месяцы и вот парадокс, я могу вспомнить не все. Я помню, как я увидел эту дружелюбную на крыше, помню, как хотел сбросить ее оттуда. Помню, как целовал ее в поезде и думал, что у нее футболка надета прямо на голое тело… А вот что дальше… Какой-то сплошной туман, и страшно болит голова, когда я пытаюсь воспроизвести в памяти подробности. Все сливается в некую кашу событий, но вот то, что произошло в машине, когда мы возвращались с «сафари» я помню в мельчайших подробностях. Что со мной случилось, я очень сильно ударился головой, когда произошла авария… Может, в этом дело? А еще…
Джанин не стала бы давать мне антидот, если бы у нее не были на то СВОИ причины. И дело тут не в том, что она любит молодые красивые тела, этого добра у нее хоть отбавляй. Она дала мне антидот, потому что… Что? Я не должен был находиться под моделированием? А то что? Я должен у нее спросить. Должен выбить у нее ответы на все вопросы.
Поход в город я наметил через три дня. Дело это непростое, идти придется тоннелями. И какое-то время провести незамеченным в городе, а на это нужны средства. Вот тут и пригодились кредиты, заработанные на боях. Дня на три хватит, больше мне и не надо. Вот только…
— Я тебя привязал бы, — не глядя на девицу, говорю в никуда, — но убирать за тобой дерьмо я потом не намерен. Так что будешь свободно передвигаться в бункере. Устроишь какую-нибудь х*йню – покалечу, клянусь. И с цепи больше не спущу, уяснила?
— Если ты пытаешься меня запугать, то не старайся, пуганная уже, — презрительно выплевывает она, стараясь держаться на приличном от меня расстоянии. – Как ты меня запрешь? А если ты… не вернешься?
