— Спасибо за внимание, Лу, но все, чем он занят после часа дня, — его личное дело. По правде говоря, мне даже на руку, что для него нашлись и другие занятия. Ведь с моими заданиями он справляется в мгновение ока, и приходится думать, чем его занять до перерыва.
— Ясно. Ладно. Но если он в чем-то провинится, то вы не стесняйтесь поступать с ним как должно. Понимаете, Гарри, я не хочу, чтобы вы считали себя обязанным из-за меня давать ему поблажки. Ясно?
— Понимаю, Лу, понимаю. Но он парень хороший, вам не о чем волноваться.
— Ладно. Спасибо. И будьте настороже, Гарри. Трубка замолкла. Вздохнув, Лу крутанулся в кресле, чтобы положить трубку на рычаг, и, повернувшись, очутился лицом к лицу с Гейбом, стоявшим возле его стола и пристально глядевшим на Лу.
Лу, подскочив, уронил трубку. Слабо вскрикнув «Господи Боже!», он прижал руку к колотившемуся сердцу.
— Это всего лишь я, — сказал Гейб, пронзая Лу своим синим взглядом.
— Вы когда-нибудь слышали, что, входя, надо стучать? Где Элисон? — Наклонившись вбок, он выглянул из-за стола, проверяя местонахождение секретарши. — И давно вы здесь?
— Достаточно давно. — Голос Гейба звучал спокойно, что еще больше разозлило Лу. — Пытались доставить мне неприятности?
— Что? — Сердце у Лу билось как бешеное, он все еще не оправился от шока, а вдобавок его тревожило отсутствие Элисон и близкое присутствие Гейба. Последнее просто выводило его из себя.
— Нет. — Он сглотнул комок в горле и рассердился на себя за неожиданное свое малодушие. — Я звонил Гарри, просто чтобы узнать, доволен ли он вами. Вот и все. — Он понимал, что выглядит оправдывающимся школьником.
— И как он, доволен?
— Как выяснилось, да. Но вы же понимаете мою ответственность перед ним, раз это я вас нашел.
— Меня нашел… — Гейб произнес это с улыбкой, как нечто новое, чего ранее не знал и о чем не догадывался.
— Что вас так забавляет в моих словах?
— Ничего. — По-прежнему улыбаясь, Гейб оглядывал кабинет Лу — руки в карманах, вид снисходительный, без малейших признаков зависти, как, впрочем, и восхищения.
— Сейчас пять часов двадцать две минуты и тридцать три секунды, — сказал Гейб, даже не взглянув на часы. — Тридцать четыре… тридцать пять… тридцать шесть. — Он с улыбкой повернулся к Лу: — Так что вам все ясно.
— Что именно?
Лу надел пиджак и тайком покосился на свои часы — проверить время. Ровно пять двадцать две.
— Вам пора уходить, не так ли?
— А я, по-вашему, что делаю?
Пройдя к столу для совещаний, Гейб взял из вазы три фрукта — два апельсина и яблоко — и внимательным образом оглядел их. — Решения… решения… — пробормотал он, по-прежнему держа фрукты в руках.
— Проголодались? — нервно спросил Лу.
— Нет. — Гейб только рассмеялся. — Вы умеете жонглировать?
И опять сердце Лу пронзило щемящее чувство неприязни к Гейбу. Он понял, что было ему неприятно в этом парне. Такие вот его вопросы, замечания и комментарии, которые задевали Лу — не так, как должны бы были.
— Вам полезно будет научиться, — продолжал Гейб.
— Чему научиться?
Но, прежде чем Гейб успел ответить, раздался телефонный звонок, и, несмотря на то что обычно Лу предпочитал, чтобы на телефонные звонки отвечала Элисон, он сам тут же бросился к трубке.
Это была Рут.
— Привет, дорогая.
Он сделал знак Гейбу, чтобы тот удалился, но Гейб в ответ лишь стал жонглировать фруктами. Лу отвернулся от него, но ему было неприятно ощущать за спиной его присутствие, и он вновь встал к нему лицом, чтобы видеть его. И стал говорить вполголоса.
— Да, э-э… насчет сегодняшнего вечера, тут у меня возникло кое-какое дело и…
— Даже и не говори об этом, Лу, — сказала Рут. — Для Люси это будет настоящим горем.
— Но, милая, речь идет всего лишь о представлении, на котором я не смогу присутствовать, а Люси этого и не заметит в темноте зала. Ты скажешь ей, что я там был. А с дальнейшим все будет в порядке. Мистер Патерсон попросил меня о встрече с нашим клиентом. Это важный заказ, и встреча мне зачтется, поможет получить место Клиффа, понимаешь?
— Понимаю, понимаю. Ты получишь повышение, и тогда дома мы тебя вообще не увидим.
— Ничего подобного. Просто сейчас мне надо повкалывать месяц-другой, показать, чего я стою.
— Кому это ты должен показывать, чего ты стоишь? Лоренс и без того знает твои возможности, раз уже пять лет как ты трудишься в компании. Впрочем, сейчас мне не до этого. Будешь ты на представлении или нет?
— На представлении? — Закусив губу, Лу поглядел на часы. — Нет, нет, не успею.
Гейб уронил яблоко, и оно покатилось по ковру к столу Лу, в то время как Гейб продолжал жонглировать апельсинами. Лу же испытал детскую радость от его промаха.
— Но к ужину ты будешь? К ужину с твоими родителями и Квентином с Александрой. Мама только что звонила и говорила, как хочется ей повидаться с тобой. Знаешь, ведь ты у них уже месяц как не был.
— Нет, месяца не прошло, ведь я виделся с папой не далее как… — Он мысленно прикинул: да, пожалуй, почти месяц прошел. — Месяц? Как летит время!
Посещения родителей были для Лу тягостной обязанностью, все равно как застилать постель. Потянув с этим неприятным занятием и все время представляя себе неопрятную разобранную постель, он, сделав над собой усилие, застилал постель быстро и кое-как, чтобы поскорее с этим покончить. Но после минутного удовлетворения от сознания, что дело сделано, он вспоминал, что вскоре опять настанет утро, и все придется делать заново. Так и сама мысль о том, что он увидит отца и тот станет жаловаться, как редко сын его навещает, вызывала желание бежать в противоположную сторону. Мысль об этой тяжкой обязанности, к которой он был приговорен, свербила в мозгу и сводила с ума.
И хотя какой-то частью сознания он ощущал свою вину, основным желанием было подольше избежать этих встреч, чтобы не слышать жалких слов упрека. Чтобы выслушивать их, надо находиться в соответствующем настроении и уметь абстрагироваться от всяких чувств, тогда не начнешь отбрехиваться, доказывая, как много ты работал и сколько переговоров провел, лишь бы заткнуть рот отцу. Но сегодня он уж явно не в настроении. Возможно, очутившись дома и опрокинув несколько рюмок, он почувствует себя лучше.
— Может, к ужину я и не поспею, но к десерту уж точно буду. Даю слово!
Гейб уронил апельсин, и Лу захотелось испустить победный клич, но вместо этого, едва удержавшись от смеха, он с самым серьезным видом продолжал оправдываться перед Рут, извиняясь буквально за все, кроме вещей, ему совершенно неподвластных. Наконец он повесил трубку и скрестил на груди руки.
— Что вас так веселит? — осведомился Гейб, одной рукой подбрасывая в воздух оставшийся апельсин, другую же не вынимая из кармана.
— Не очень-то вы сильны в жонглировании! — ухмыльнулся Лу.
— Touche [2]. — Гейб улыбнулся. — А вы наблюдательны. Да, я действительно не очень силен в жонглировании, но ведь, собственно говоря, какое же это жонглирование, если я умышленно бросил два предмета, оставив в руке третий? Не так ли?
Лу хмуро выслушал этот странный довод, после чего, повозившись у стола, надел пальто, собираясь уходить.
— Разумеется, Гейб, никакое это не жонглирование, если вы выбираете… — Он осекся, внезапно пораженный мыслью, что повторяет то, что сказала Рут, как бы по ее подсказке. Он вздрогнул, опять ощутив холодный озноб и повернулся к Гейбу, но тот исчез, лишь апельсин одиноко лежал перед Лу на столе.
— Элисон! — Лу поспешил из кабинета с апельсином в руке. — Что, Гейб проходил сейчас здесь?
Элисон подняла вверх палец в знак того, что ему следует подождать: держа возле уха телефонную трубку, она что-то записывала.
— Элисон! — вновь вмешался он, и она, кивнув, заторопилась, стала писать быстрее, в легкой панике подняла вверх на этот раз уже руку. — Элисон! — резко бросил он и, нажав на рычаг, разъединил ее. — Я не намерен ждать целый день!
