угла, это подползал всё ближе Ута.
***
В юрте шамана сегодня было непривычно светло, ярко горело пламя очага, шкуры, развешанные по стенам, казалось, были живыми и смотрели на нас искажёнными от предсмертных мук, глазами. Дым от огня, извиваясь, шёл не наверх в дымник, а стелился по юрте, окутывая всё, обволакивая и стирая очертания. Было тяжело дышать. Шаман в своей обычной маске и одеянии, сидел по ту сторону костра и играл на варгане. Я стоял и думал лишь о том, чтобы найти способ увести отсюда Валерку и никогда уже больше не возвращаться в эту юрту. Я даже не заметил, как Валерка уже успел подойти ближе к шаману. Тот что-то шептал ему, а он склонился к его лицу и внимательно слушал, глядя на меня.
– Тогда вся сила будет только твоей, – услышал я обрывок фразы, – Зачем делить то, что может принадлежать одному?
Я насторожился. О чём это он? К чему он склоняет моего друга? Тем временем шаман вложил в руки Валерки что-то длинное и блестящее. Сквозь дым костра мне плохо было видно, но я узнал его. Это был тот самый кинжал из моего кошмара. Валерка кивнул шаману и медленно двинулся ко мне. Я остолбенел от ужасной догадки – неужели мой друг, мой лучший друг?… А Валерка тем временем приближался ко мне. Я попятился, выставив вперёд руки.
– Валерка, ты чего? Ведь это я, Генка, твой лучший друг!
– Был. Лучшим другом, – прошипел Валерка, – Ты же предал меня. Ты решил обо всём рассказать, и про Дениса, и про нас. И сюда ты тоже идти не хотел, ты хотел всё бросить, ведь так?
– Валерка, ты что, давай вернёмся домой, прямо сейчас?
– Нет, назад уже нет пути!
Я почувствовал, как спина моя уперлась в стену юрты, в полог, я резко развернулся и попытался откинуть его, но не смог. Шкуры стали будто каменными и не поддавались. Я напрасно раздирал себе в кровь пальцы. А Валерка подскочил уже ко мне, повалил меня, и завязалась борьба. В какой-то момент, когда я уже ничего не видел от дыма и глаза мои застилали слёзы, когда силы уже покидали меня, а Валеркины же, напротив, будто прибывали, я уже попрощался с жизнью, и Валерка занёс надо мною нож, как вдруг полог юрты шумно распахнулся, свежий холодный ветер ворвался внутрь и огромная белая птица накрыла своими крыльями всё вокруг, а я потерял сознание.
***
Я очнулся в тайге, на какой-то поляне, лежащим на ковре из тёмно-зелёного мягкого мха, рядом со мной сидела древняя старушка в белой шубке-сахе, на шее её было украшение из бусин, в седые, длинные косы вплетено было множество медных колец, а голову венчала корона из белых перьев, совсем, как у индейцев в фильмах. Она улыбнулась мне, склонилась к моему лицу, и провела шершавой ладонью по лбу.
– Очнулся? Значит, всё будет хорошо. Зло ещё не успело забрать твою душу.
– Какое зло? – слабым голосом спросил я.
– Зло, что завладело твоим другом. Жил когда-то давно в тайге шаман. Был он злым человеком. Оттого и не дали ему Высшие духи детей. Девять жён у него было, и ни одна не подарила ему наследника. Совсем с ума сошёл шаман, и сделал то, что нельзя делать. Призвал злые силы в помощь. Обещал служить им вечно, коль дадут они ему наследника. Да не успел завершить ритуал. Поразило его ударом. Молнией поразило. Наказали его добрые духи. Только и после смерти не знал он покоя и продолжил своё дело. Вы попались в его сети. Но твоя душа оказалась более светлая и добрая, чем душа твоего друга. Ты сумел отличить правду от лжи, светлое от тёмного.
– А кто ты, бабушка?
– Я добрый дух тайги, могу лисой оборотиться, могу деревом любым, могу птицей, вот как сейчас. Успела я в последнюю минуту, спасла тебя, иначе худо бы дело закончилось.
– А как же Валерка?
– Друг твой не вернётся уже в ваш мир.
– Но почему?! – закричал я, – Я не вернусь без него!
Старушка грустно покачала головой:
– Каждый из нас волен сам выбирать свой путь. И порой меньшим злом будет то, что вам людям, кажется трагедией. Если бы твой друг остался в вашем мире, с силой, данной ему шаманом, он бы натворил страшных дел, он стал бы великим человеком, но развязал бы такую войну, в которой погибло бы множество народов. Однажды такая война была уже в твоём мире, мальчик.
Я плакал, размазывая слёзы по щекам, и твердил только одно:
– Я не хочу, я не хочу.
– Пора, – сказала вдруг старушка, – Нельзя так долго тебе находиться по эту сторону. Можно и не вернуться.
Она вдруг взмахнула руками, и вот уже передо мной стояла громадная белая птица, и воздух колыхался от движения её могучих крыльев, она подхватила меня клювом, как пушинку и взмыла в воздух…
С тех пор прошло уже сорок с лишним лет. Скоро мне исполнится пятьдесят. Я живу далеко от тех мест, где прошло моё детство. Родители переехали из этого города ещё тогда, после всего, что случилось. Валерка пропал без вести, его долго искали, но так и не нашли. Денис поправился, вырос и стал совершенно другим человеком, думаю, он многое осознал, проведя несколько лет в состоянии овоща, не имея возможности говорить и двигаться. Сейчас он служит священником в одном из храмов города N, у него большая семья и паства его очень любит.
Я стал военным врачом, как и хотел, прошёл горячие точки, многое увидел, многое пережил. Женился. У нас с женой уже внуки. Что тогда с нами было, я не могу объяснить, хотя всю свою жизнь я ломаю над этим голову и пытаюсь найти разгадку. В самом ли деле мы путешествовали между тонкими мирами или всё это было массовой галлюцинацией. У меня нет ответа по сей день.
Когда та старушка вернула меня в этот мир, я несколько недель провёл в горячке. Родителям я всё рассказал на следующий же день. Не знаю, поверили ли они мне, но то, что услышал от них я, повергло меня в ужас. Выслушав мой рассказ о заброшке и Уте, о шамане и белой птице, духе тайги, они переглянувшись и помолчав, взяли меня за руку, и сказали лишь одну фразу:
– На том месте никогда не было никакого дома, сынок…
Если однажды ты вдруг почувствуешь спиной чей-то взгляд на себе или боковым зрением тебе покажется, что рядом кто-то стоит, но повернув голову, ты уже никого не увидишь, знай – тебе не показалось. Это они. Они всегда рядом. О, ты даже и не подозреваешь о том, что никогда не бываешь один. Даже, если дома никого нет. Даже, если ты дежуришь в пустом здании ночью. Даже, если это заброшенная стройка. Даже, если это старый, давно пустующий дом. Даже, если это одинокое кладбище или тихий коридор больницы. Они всегда находятся близко, совсем рядом. Но редко кто может увидеть их в лицо – только если ты обладаешь определённым даром, либо же они сами позволят тебе увидеть их. И тогда-то ты убедишься и уже никогда не усомнишься более в том, что наш мир далеко не прозрачен и прост. Он многослоен, многолик и многогранен…
– И избави нас от враг видимых и невидимых, – перед иконами алым огоньком мерцала во тьме комнаты лампада, и круг света дрожал, отгоняя прочь всё злое и страшное.
Бабушка молилась, тихо и нараспев читая вечерние молитвы, а внучка семи лет, Саша, Шурочка, как звала её бабушка, лежала в кровати, дожидаясь того часа, когда бабушка закончит читать и, скинув с плеч пушистую серую шаль, приляжет рядом с нею
