"Вот оно какое, всевидение! — потрясённо подумал он. — Наверное, именно так обозревает нас с облаков Господь наш небесный!"
Он всмотрелся в Ольгу, надеясь, что и она сейчас переживает тоже, что и он. Её сияющие глаза были широко открыты. Андрей проследил за её взглядом. Она смотрела на него, на Андрея, сидящего за стеклянным столом…
И одновременно, она видела себя, съёжившуюся на диване и глотающую слёзы у телевизора, на экране которого продолжался и продолжался прямой эфир. Андрей хотел сказать ей, что это прекрасная аналогия: то, как мы при жизни воспринимаем мир, так же отличается от нынешнего восприятия, как телепередача от реальности… но вдруг понял: Ольга смотрела на него, на него и только на него. На телеэкране и сейчас, после смерти, она вглядывалась только в его лицо.
Андрей целовал её, чувствуя, как мир вращается вокруг в торжественной ярости бытия. Именно сейчас можно было просить вернуть его в мир живых. Комочком плоти, маленьким эмбрионом, микроскопической запятой, начинающей расти в чреве женщины. Да-да, именно сейчас его просьба была бы услышана. Он ещё крепче обнял Ольгу, борясь с искушением вернуться. Без неё — нет. А выберет ли этот путь она, он не знал и твёрдо понимал, что спрашивать её сейчас бесполезно. Наверное, где-то там, в сияющей небесной канцелярии пожалели несчастного дурака Андрея Нулина и решили дать ему один-единственный шанс. Шанс остаться со своей любимой… шанс разбудить её от смертного сна. Шанс держать её за руку и просить прощения за то, что когда-то покинул её.
10 лет назад. Неожиданная стрельба
"Ну, вот… момент истины… — подумал Андрей. — Оленька, малыш… хорошо, что тебя здесь нет… Так и не выходил бы отсюда… Господи, что это со мной? Надо, надо идти… не просидишь тут всю жизнь… под водочку… а интересно всё складывается, а? Митинги какие-то… поддержка. В центре внимания. Только нам-то что? Ну, не выдержат нервы… бабахнут… на штурм пойдут…"
Неуютно. Андрей постоянно ощущал у себя за спиной окна.
Когда-то в этом помещении был актовый зал. Его разделили на две студии, две режиссёрки и комнату эфирного оператора. Окна заложили звуконепроницаемыми плитами и налепили листы фанеры. Со стороны улицы окна были видны хорошо. Тёмные и слепые. В них никогда не горел свет. А за окнами были студии…
Андрею вдруг представилось, как некие военные обсуждают план действий: так, мол, и так — судя по изображению на телеэкранах, Андрей Нулин сидит вот здесь… крестиком обозначен. А Москвич — тут. Вон он, в прицеле… сквозь окно…
"Влепят прямо в спину… — думал Андрей. — Из крупнокалиберного. Дальше пуля пролетит в Басова, а потом…"
— Андрей, твои соображения? — спросил Басов.
Андрей разлепил губы:
— Девчонок если оставим — я - "за"!
— Оставим.
— Нет, мы с ребятами, до конца!
— До какого конца… до анатомического, именуемого "пенис"?
— Кирилл! Перестань хорохориться!
— Девушки, хватит… не будем ссориться.
(телефонный разговор)
— Боекомплект не ставить! Хватит с них и БМП! Что? Громче говори, хрена там шепчешь? А-а… понял… Есть возможность холостые им дать?.. Так… Так… угу… Ладно, авось, обойдётся!.. Дорогу очистите? Что? Какие ещё люди? С ума сошли!!! А если они отчебучат что-нибудь?.. Ах, личного состава тебе не хватает… Ума тебе не хватает!!! Пусть старой дорогой едут… О, чёрт! Верно… Ладно! Тех, кто просочится — гнать к долбанной матери! И смотрите там, без эксцессов!.. Что?.. Инструктируй!!! Я что ли за тебя это делать буду? Никаких там… этих… ну, ты понял! Какой ещё вертолёт? Что?!! Ну, вы точно с ума съехали! Кто позволил? Да мне начхать, что Би-Би-Си! Хоть Вашингтон!!! Ну вы, мать вашу, даёте! Не допускать! Ни под каким видом! Не знаю. Топливо слейте… пилота напоите — что хотите, но в воздухе его быть не должно!
(зажав трубку) Единственный вертолёт в городе, и то… Что? Это я не тебе… Какой ещё ЧОП у вертолёта? Как название? Не знаю такого ЧОПа. Кто директор? Мать-перемать, в первый раз слышу! Мне насрать, что коммерческий рейс! Кто его пасёт? Ну, кто там крыша у него, у этого ЧОПа? Так выясни!!! А?.. Звони Гришке Далматскому, дави на него. Ни хрена себе — ЧОП у них вертолёт охраняет… с ума посходили… Давай, Жовнер, действуй! И учти — головой отвечаешь… даже не погонами!.. Что?.. Да мне по хрену, понял?!
(разговор вполголоса)
— Не ори так, ребёнка разбудишь.
— Не ору я, а шёпотом ругаюсь!
— Нет, орёшь!.. И не пойдёшь ты никуда!
— Сонечка, перед ребятами неловко… там всё-таки все наши…
— Дурак ты, вот что! (плачет) Мало тебе было…
— Да брось ты… делов-то!
— Ага, это тебе "делов-то", а я опять — сиди и реви… дурак!
— Ну, дурак… ты же за меня замуж вышла… знала…
— Я думала… я… (решительно) Я с тобой пойду. И Серёжку возьму.
— Ты что?!
— Не ори, Серёжку разбудишь.
— Ты с ума сошла!
— Вот-вот… понял теперь? А я пойду!
— Сонечка, подожди… это не разговор… тут даже и обсуждать нечего!
— Пойду. Серёженьку закутаю… рюкзак возьмём… он у меня за спиной… ему и тепло будет…
— С ума сошла… Соня… Сонечка… Я же быстро…
— Слушай, мне по фигу вся ваша политика!
— Не кричи… ну вот… разбудила…
— Я с вами иду… и не ори на меня… Серёжа проснулся… (плачет) Серёженька… зайка мой маленький… зайка…
(остановка автобуса)
— А всё, пипец, бабушка, не ходят автобусы на Кольцово!
— Постыдился бы, при старой женщине материться!
— Не, бабуля, не ходят и всё!
— А ты что остановился?
— А я смотрю — старая женщина стоит… эй-эй, люди, не лезьте, говорю вам, — не ходят автобусы!
— Шеф, ты чего?
— Совесть имей, шеф, холодно же!
— А что мне твоя совесть… эй! Куда?!
— Мужик, отвези, мы скинемся… Сколько?
— Эх, баба меня точно выгонит… ладно! (в микрофон) Граждане пассажиры! Если что — я вас не знаю, и вы меня не видели, понятно?
— Сколько, хозяин?
— Эх, пацан ты ещё!.. Сегодня — бесплатно… Ну… оттрахает меня сегодня баба в мозги и по самые помидоры!..
— Музыку потише сделайте, пожалуйста!
— Ты что, бабуля! Нормальный ход! Это же "Наутилус"!
Господину телевизионному оператору Нестерову (Нестор Махно, — естественно, а какое же ещё прозвище ему могли дать?!) сложившаяся ситуация совсем не нравилась. И дёрнул же его вчера чёрт подкатывать яйца к Оксане-второй! Ну, Лекс, понятно… старая любовь не ржавеет, а он-то за каким хреном попёрся на АТР, да ещё не в свою смену? Нет, конечно, на миру и смерть красна, но не настолько уж Махно любил коллектив, чтобы сидеть в студии, в полутора метрах от отмороженных солдатиков и увесистой коробки с динамитом или что там у них…
Когда вчера Москвич предложил пяти человекам уйти, он, к сожалению, имел ввиду только девиц. Правда, они все уходить отказались. И зря, всё более уныло думал Махно. Впрочем, авось, всё обойдётся. Москвич по сотовому говорил делово и сухо. Антон поддержал — депутат как-никак, — так что, может, и выйдем отсюда без травм, а, ребята?
Махно вздохнул. Сегодня утром они должны были с Олегом Спицыным и прочими друзьями закатиться на рыбалку. Эх, рыбалка!.. "А рыбы не будет — и так напьёмся!" Надо завязывать с операторской работой — ну её нахрен! Денег толком нет… ни на одном из телеканалов. Всё говорили, мол, на АТР будет шоколадно… ага, как же! Пятьсот рублей добавили, зато в новости сунули. А там набегаешься, как обдолбанный бобик с наскипидаренной попой…
Махно снова вздохнул… Блин, ведь были времена! Они, правда, и сейчас временами бывают… вон, например, практиканточки… прошедшим летом! Набежало их с первого курса журфака УрГУ… или как там сейчас университет называют? Хор-р-рошие были девочки! Лекс, правда, сгоряча назвал, было, их "куклы-неваляшки", но очень скоро выяснилось, что валять их можно и нужно. И валяли… только шуба заворачивалась!
— Что это ты, батька Махно, вздыхаешь? Всю душу вывернул, — сказала Инна.
— Да ничё… — пробормотал Нестеров, бессмысленно глядя на Инну.
Мысленно он был ещё там, с гладкими и проворными девчонками…
— О бабах вздыхает, о чём ещё? — встрял некстати догадливый Лекс. — Я всегда об ей думаю!
— Мало вам… — брезгливо дёрнула плечом Оксанка-маленькая, — всю операторскую презервативами загадили. Самим-то не противно там сидеть? Зайти тошно…
— Ну! — встряла Оксана-большая. — Они их под стол кидают, засранцы… лень до сортира два шага шагнуть!
— Святое дело — презерватив — сказал Кирилл и поднял кверху палец, — Об этом даже по телевизору рассказывают. Мол, не в радость дом, если отсутствует кондом! Это в тебе зависть клокочет, что предметы сии не с тобой использованы были…
— Ну, пошли трепаться, кобели некультурные, — поморщилась Инна.
— Деревнёв, замолчи, а?! — немедленно обиделась Оксанка. — Хоть бы людей постеснялся… телезрителей.
