измерение», и я сжала книгу мертвой хваткой.
Лидия заглянула мне через плечо.
— Что это значит? Переходное измерение? Из которого не выбраться? Ты хоть понимаешь, как это звучит?
— Это звучит потрясающе, — сказала я и начала читать.
— Нет, — произнесла Лидия с отвращением. Как ей только хватало наглости? — Это звучит так, как будто речь идет о лимбе. О серой бездне. Ты хочешь навеки отправить меня в серую бездну? — Она еще раз попыталась выбить книгу у меня из рук, но ее пальцы прошли насквозь.
Прямо сейчас она была слаба. Я перестала читать и посмотрела на нее. Я не могла упустить возможность сказать ей все, что я о ней думаю.
— Ты сама сделала выбор, — сказала я. — Ты убила Эшлин.
У Лидии округлились глаза.
— Кто такая Эшлин?
— Вот только этого не надо!
— Нет, серьезно. Кто такая Эшлин? — Она осмотрелась по сторонам. — Убийца где-то здесь?
О. Господи. Боже.
— Ты уже умерла, Лидия, — напомнила ей я. — И если ты ее не убивала, то кто это сделал? И почему у нее твои желтые розы?
— Какие желтые розы? — спросила она. В ее голосе слышался страх. — Алексис, я не хочу ни в какое переходное измерение, из которого не выбраться. Я никого не убивала…
Мне было плевать — так сильно, как никому другому за всю историю человечества.
Я опустила взгляд на страницу и открыла рот, чтобы прочитать заклинание. Больше ей было меня не отвлечь.
И тут…
Раздался смех.
Он шел кругами, так же, как и тогда, в поле. Я оказалась внутри воронки смерча, состоявшего из отрицательной энергии. Я чувствовала, как она касается моей кожи, словно крыльями тысячи отвратительных бабочек.
Книга вылетела у меня из рук.
И взорвалась в воздухе.
Я закричала, не в силах сдержаться, и закрыла уши ладонями. Потом в панике побежала наугад, чувствуя, как фотоаппарат ударяется о мое тело. Вдруг я врезалась бедром в дерево и почувствовала, как что-то треснуло. Тогда я повернула и побежала в другую сторону.
Но смех все равно преследовал меня, обхватывал так же крепко, как паук, заматывающий жертву в паутину.
Если бы я только могла найти выход… вернуться к машине…
Но мой разум трепыхался, словно птица со сломанным крылом. Я не могла сосредоточиться на том, чтобы найти деревья с отметками. Я забегала все дальше и дальше в лес, понимая, что если не замерзну до смерти и не упаду с обрыва, то сойду с ума от смеха, звучащего в моих ушах.
Внезапно я почувствовала, что проношусь сквозь волну ледяного воздуха.
Когда она осталась позади, смех прекратился.
Я плюхнулась на землю, слыша свое собственное дыхание так же громко, как если бы это был рев поезда. Подняв глаза, я увидела Лидию, стоявшую в метре от меня.
Она смотрела на меня, поджав губы.
— За что?.. — Мне пришлось вдохнуть, чтобы продолжить говорить. — За что, Лидия?
У меня больше не было сил сдерживать слезы, и я начала всхлипывать.
Сложно было представить себе большее проявление слабости. Я ожидала, что Лидия попытается ранить меня еще сильнее. Что будет мучить меня. Загонять все дальше в лес.
Но она этого не сделала.
Прошло несколько минут. Лидия никуда не уходила и ничего не говорила.
Просто стояла и смотрела на меня.
Наконец я поднялась на дрожащие ноги.
— Я оставлю тебя в покое. Не буду отправлять тебя в бездну. Клянусь. Только, пожалуйста, не причиняй вред людям. Пожалуйста, Лидия.
Не говоря ни слова, она отвернулась и пошла прочь. Ее тело становилось прозрачнее и прозрачнее.
— Пожалуйста! — крикнула я. У меня не оставалось сил на гордость. — Я стану на колени и буду умолять тебя, если хочешь. Можешь забрать меня, убить меня — что угодно, только…
Она ушла.
Я достала телефон из кармана и застонала. Когда я врезалась в дерево, экран моего мобильного раскололся — вот почему я слышала треск.
Я вдохнула холодный воздух, и он обжег мне горло и легкие.
Я заблудилась. Я не знала, как вернуться к машине.
Жизнь несправедлива, я знаю. Но это было просто смешно.
Вдруг я услышала громкий хруст и подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, что прямо на меня падает огромная ветка. Я бросилась в сторону и, оказавшись у дерева, прижалась к нему, как испуганный ребенок к маминой ноге.
Тяжелая ветка стукнулась о землю. Когда улеглась пыль и в воздухе перестали крутиться сорвавшиеся листья, я сделала шаг назад… и увидела белую отметку на стволе дерева передо мной.
Я бы взорвалась от облегчения, если бы во мне оставалось хоть что-то целое, что могло бы взорваться. А так я просто двинулась к следующему дереву с отметкой, а потом к следующему, постепенно приближаясь к машине в печальной лесной тишине.
— Милая, ты в школу опоздаешь, сказал папа, заглядывая в мою комнату следующим утром.
Я крепче закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка.
— Вообще-то уже семь пятнадцать.
Он ожидал ответа, поэтому я прохрипела:
— Тут доехать четыре минуты.
— А как же все эти сложные ритуалы по наведению красоты?
— Это к Кейси. — Я уткнулась головой в подушку.
— Что Кейси? — послышался голос сестры. — Лекси, ты опоздаешь.
Я перевернулась лицом к окну.
— Ну и ладно, — вздохнула Кейси. Я услышала, как удаляются ее шаги.
— Только не тяни слишком долго, — сказал папа и тоже ушел.
Как я могла заставить себя вылезти из кровати и пойти в школу, словно я обычный человек, проживающий обычный день?
Я почувствовала, как моей головы ласково касается чья-то рука.
— Милая, ты проспала, — сказала мама.
Я собралась с силами и села.
— Ого, ты уже оделась? — спросила она. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я пробормотала, что все в порядке, и мама ушла на кухню. Тогда я опустила задеревеневшие ноги (в грязных джинсах, которые я не снимала почти целые сутки) на пол и уставилась в пустоту.
Не то чтобы я «уже оделась». На самом деле я еще не раздевалась. Любой нормальный родитель-параноик это бы заметил. И уж конечно, увидел бы комья грязи на светло-бежевом ковре. Особенно учитывая, что это мой ковер, а я чистоплотна до такой степени, которую можно было бы оправдать разве что обсессивно-компульсивным синдромом.
Мои родители не заметили этого.
А вот сестра, похоже, заметила.
— Что случилось с твоим ковром?
Я обернулась.
— Туфли были грязные.
Кейси стояла у моей двери и внимательно смотрела на пол.
— Почему у тебя были грязные туфли?
— Потому
