Давай за автобусом, — сказал Безносюк, когда они вернулись в машину.
Максим развернулся и поехал следом.
— Придется костюм стирать. — Безносюк обнюхал лацканы. — Поп натряс своим кадилом!
«Странно, что ты при этом не зашипел», — подумал Стас, но, конечно же, не озвучил.
Ехали недолго. В первых рядах кладбища над частоколом плит и крестов возвышались статуи людей, деливших Коммунар-на-Волге в девяностые, затем пошли сектора с памятниками попроще. Стас заметил в окне цыганскую ограду, украшенную фигурками коней. Чуть дальше виднелись пластиковые навесы — там лежали армяне.
Неожиданно перед глазами возникла ржавая цистерна, и машина свернула с асфальта на земляную дорогу. Автобус, за которым плелся BMW, поднял пыль. Стас отвернулся.
— А зачем цистерна? — спросил он Максима.
— Воду для уборки набирать, — опередил водителя Безносюк.
Наконец они припарковались. Стас понял, что его смущало всю дорогу.
— А где венок? — спросил он Безносюка.
— Я его в «газель» отнес, — тут же отозвался Максим.
«Издеваются надо мной, что ли», — подумал Стас, шагая к могиле.
Работники «Ритуала» уже вытащили гроб и поставили его на табуреты.
— Уважаемые прощающиеся, сейчас выстройтесь, пожалуйста, в колонну по одному, подходите по кругу и прощайтесь с усопшим, — объявил один из гробовщиков, стоявший в ногах у покойника. — В гроб можно положить что-то на память. Цветы кладите ниже груди. Желающие могут поцеловать ушедшего в лоб, в венчик — это тканевая повязка. Целовать не обязательно, можете просто попрощаться. Близкие родственники идут последними!
Желая оттянуть момент, Стас встал перед женой брата, но очередь все равно подошла стремительно. Он посмотрел на труп еще раз. Целовать Антона ему не хотелось, цветов он не купил. Стас коснулся гроба пальцами и отошел подальше.
На кладбище ровным счетом ничего не происходило. Даже вороны решили не связываться с надоевшей им церемонией и летали где-то вдалеке — настолько далеко, что до Стаса не доносилось их гарканье.
— Все простились? — спросил гробовщик.
Не услышав ответа, он кивнул бригаде. Гроб закрыли крышкой. Парни привычными движениями вколотили шесть гвоздей, после чего опустили гроб на две скрученные… простыни, что ли, перекинули концы через шеи, приподняли его и стали медленно опускать в могилу.
— Господи, горе-то какое! — неожиданно завопила жена брата и уткнулась тому в плечо.
Брат пошатнулся. Стаса передернуло. Актриса из нее была никудышная. Гроб погружался в могилу. Неожиданно крышка зацепилась за край, и из нее вылетело несколько гвоздей. Все ахнули.
— Не хочет уходить! — воскликнула женщина постарше.
Бригадир отнял у одного из парней конец простыни и подправил гроб.
Мужик, все время стоявший молча, нагнулся и сунул пятерню в землю. Стас, следуя его примеру, смял чернозем и разжал кулак над могилой. Земля плюхнулась о бархатную обивку, разбилась. Стас спохватился и полез в карман брюк, вытащил оттуда керамическую фигурку мужчины в длинном одеянии с причудливой надписью «Велес» на обратной стороне. Фигурка стояла на столе у Антона рядом с лампой. Стас никогда не спрашивал, что это, но перед вылетом захватил фигурку с собой. Теперь он спешно кинул ее в яму.
— В обычной очереди тебя бы убили, — с упреком сказал Безносюк, попрощавшийся первым.
Стас не ответил. Он достал платок и отер остатки жирной земли, ругая себя за то, что, как обычно, забыл исполнить задуманное вовремя — Стас собирался положить фигурку Антону под локоть или в ноги. Вытирая ладонь, он вспомнил, что лучше ничего не уносить с кладбища, и огляделся. На обочине лежала куча мусора: пыльные пластиковые бутылки, выцветшие ветки искусственных венков, собранные в мешок фантики от конфет. Стас отнес туда платок и запихнул поглубже.
— Поехали. Лучше у столовой подождем, — распорядился Безносюк.
Гробовщики тем временем уже поправляли воткнутый в могилу крест. Брат не отрываясь наблюдал за их действиями. Его жена стояла неподалеку и шепталась с женщиной постарше.
У столовой Стас разинул от удивления рот. На фасаде висела растяжка «Дни рождения, свадьбы, поминки, банкеты. Тел:…». Макс проследил за взглядом Стаса и понимающе цыкнул.
— Прикол в том, что дни рождения и поминки иногда проходят в соседних залах. Если днюху раньше начинают, то в одном зале воют, а в другом «Поздравляем!» кричат.
— Да уж…
Стас затянулся «айкосом». Реальность потихоньку выводила его из ступора: он стал различать звуки, замечать прохожих, в желудке посасывало от голода.
Безносюк вылез из машины, увидел висящую на столовой растяжку и емко прокомментировал:
— Бардак.
— Нам не сюда, — ответил Макс. — Ваша столовая с торца.
— Как это они выживают друг рядом с другом? — удивился Стас.
— А у них один хозяин. Эта для тех, кто попроще, а ваша подороже будет. Там и кормят получше.
— Понял. Бизнес по-коммунарски, — подвел итог Стас.
— А вы сами откуда?
Стас и Безносюк ответили одновременно.
— Из Ленинграда.
— Из Питера.
— О, Питер. Красиво у вас, говорят. Я не был ни разу.
— Съезди обязательно, — посоветовал Стас. — Мосты, дворцы. Красиво.
Договорить не успели. Да и не о чем было разговаривать. Все те же девять человек поднялись по лесенке на второй этаж и толпились в туалете, мыли по очереди руки. К мыльнице Стас решил не прикасаться, просто сполоснул ладони. У зеркала висело вафельное полотенце для посетителей. «Вот это сервис», — подумал Стас, тряхнув пару раз кистями.
Прощающихся с Антоном разместили в среднем ряду. Водитель протянул Стасу картонную коробку.
— Коллега ваш просил передать.
Внутри звякнули бутылки.
— Вот же она! — взмахнула рукой женщина, что указывала Стасу в церкви, куда ставить свечи. — Расставляйте водку.
Стас поставил четыре бутылки водки в углы стола и одну — посередине. Интересно, зачем так много алкоголя?
Безносюк пришел, когда все уже расположились, и сел рядом с братом Антона. Тетки вынесли кутью и блины, водитель Максим тут же свернул блин конвертиком, макнул его в мед и отправил целиком в рот. Стас съел ложку кутьи. Кажется, последний раз он ходил на поминки лет десять назад. Кутья с тех пор осталась прежней: холодной, сладковатой, с раздутыми пузыриками изюма. Кто вообще придумал есть кутью на поминках? Если у смерти действительно такой вкус, то нет в ней ничего торжественного и трагичного.
Подозрения вызывала не только кутья. Стас хлебнул пару ложек рыбных щей, покружил по тарелке разваренную лапшу с черными кусочками грибов, удержался и не сфотографировал гороховую кашу, наваленную в одну миску с недосоленной гречей. Брат Антона поднялся и сказал несколько шаблонных фраз. Стас не прислушивался, так как на похоронах всегда говорят одно и то же. Неожиданная смерть, ужасная потеря, был прекрасным человеком… Обычно еще отмечали, как много людей пришло на похороны, но в случае с Антоном этот аргумент
