Либба Брэй - Прекрасное далеко

И чуть слышно добавляет себе под нос:

— Старая бой-баба…

Мы хихикаем, и Бригид прищуривается.

— Эй, что это вы развеселились? Смеетесь над вашей Бригид?

— Ничуть не бывало!

— Ох, это неудачное место! — вздыхает Сесили. — Разве мы можем по-настоящему зарисовать восточное крыло с такого большого расстояния?

И она бросает на Бригид полный надежды взгляд.

— Будете рисовать именно отсюда, и ни на дюйм ближе не подойдете, мисс! Вы прекрасно слышали, что на этот счет сказала миссис Найтуинг.

Бригид пристально смотрит на деревянный остов, на отесанные камни. И покачивает головой.

— Ох, неправильно это — заново отстраивать проклятое место! Его бы следовало оставить в покое.

— Да, но это так интересно! — возражает Элизабет.

— И представь только, как чудесно будет выглядеть школа, когда восстановят восточное крыло! — поддерживает ее Марта. — Как ты можешь говорить, что это неправильно, Бригид?

— Да потому что я помню, — отвечает Бригид, постукивая себя пальцем по голове. — С этим местом уж точно что-то не так, а особенно с башней! Могли бы и сами почувствовать. А я могла бы вам рассказать кое-что…

— Да, я уверена, что ты могла бы, и это наверняка была бы отличная история, — говорит Фелисити сладким тоном, как мать, увещевающая рассерженного ребенка. — Но я боюсь, что у тебя от холода может спина разболеться.

— Ну, — бормочет Бригид, потирая поясницу, — это и вправду так. Что делать, моложе-то я не становлюсь.

Мы все сочувственно киваем.

— Мы только чуть-чуть поближе подойдем, — нежно просит Фелисити. — Чуть-чуть, просто чтобы рисунки получились лучше.

И мы все стараемся принять самый невинный вид, просто как ангельский хор.

— Ладно, ступайте, — наконец соглашается Бригид. — Только не подходите слишком близко! И не забывайте, что я за вами наблюдаю!

— Спасибо, Бригид! — восторженно кричим мы.

И спешим спуститься по склону холма, пока она не передумала.

— Да поторопитесь, девушки! Кажется, скоро дождь начнется!

Внезапный порыв холодного мартовского ветра проносится над колючей от сухой травы лужайкой. Он встряхивает поникшие ветки деревьев, похожие на деревянные кружева, он вздымает наши юбки так, что нам приходится их придерживать. Девушки пищат от испуга — и от восторга, потому что на одно запретное, неожиданное мгновение все мужчины оборачиваются на нас. Этот ветер — последняя атака армии зимы. Скоро листва стряхнет с себя сон и сама основательно вооружится. Скоро деревья начнут собственную зеленую атаку, заставляя зиму отступить. Я поплотнее закутываю горло шалью. Весна близко, но мне по-прежнему холодно.

— Они смотрят на нас? — возбужденно спрашивает Элизабет, исподлобья поглядывая на мужчин.

— Глаз не сводят, — негромко бормочет Фелисити.

Локоны Марты беспорядочно упали ей на шею. Она пытается их поправить, но волосы не желают возвращаться в нужное положение.

— Скажите честно, моя прическа от сырости совсем развалилась?

— Нет, — лжет Элизабет.

И в то же самое мгновение я говорю:

— Да, действительно.

Марта поджимает губы.

— Мне бы следовало знать, что ты ничего хорошего не скажешь, Джемма Дойл.

Остальные девушки бросают на меня ледяные взгляды. Видимо, выражение «Скажите честно» на самом деле означает зашифрованное послание, которое переводится как «Солгите во что бы то ни стало». Надо будет взять это на заметку. Мне частенько кажется, что существует учебник вежливости и истинно дамского поведения, и я не понимаю, что написано на его страницах. Возможно, именно поэтому Сесили, Марта и Элизабет так меня ненавидят и терпят мое присутствие только тогда, когда Фелисити рядом. А мне кажется, что их умы точно так же затянуты в корсеты, как и их талии, и говорить они могут только о балах, нарядах и о том, как кому-то не повезло или какими недостатками и несовершенствами обладают другие. Я бы, пожалуй, предпочла оказаться перед львами в древнеримском Колизее, чем выдержать очередное чаепитие с такими, как эти девицы. Львы по крайней мере честны в своем желании сожрать вас, и они даже не пытаются скрыть своих намерений.

Фелисити смотрит в сторону мужчин.

— Ладно, пришли.

Мы подобрались близко к месту работ. При виде нас мужчины бросают свои дела и поспешно снимают шапки. Жест выглядит вежливым, но улыбки намекают на куда менее светские мысли.

— Эй, приятели! Беритесь-ка за работу, если вы вообще хотите здесь работать! — предостерегающе окликает мужчин мастер.

Мистер Миллер — крепкий, коренастый человек, а его руки похожи на небольшие окорока.

— Добрый день, леди!

— Добрый день, — бормочем мы.

— Тут есть разные пустячки, которые можно взять, если хотите сохранить что-нибудь на память о девочках, что учились тут прежде.

Мистер Миллер кивает в сторону кучи всякого хлама, сваленного вместе с разбитыми, закопченными лампами многолетней давности. Все это как раз такие вещи, которые миссис Найтуинг непременно включила бы в список Смертельно Опасного и Неприличного.

— Возьмите на память, что захотите.

— Спасибо, — запинаясь, произносит Сесили и отшатывается от кучи.

Элизабет заливается румянцем и застенчиво улыбается, посматривая на мужчину в рубахе с красной заплатой, а тот жадно оценивает ее взглядом.

— Да, спасибо, — говорит Фелисити.

Она, как всегда, берет ситуацию в свои руки.

— Мы так и поступим.

Мы подходим к куче мусора, оставшегося от прежнего восточного крыла. Великое прошлое школы предстает перед нами в виде обгоревших щепок и досок и обрывков бумаги. Для кого-то все это выглядит как память о трагическом пожаре, унесшем жизни двух девушек. Но я знаю, что это не так. Подлинная история этого места — это история магии и таинств, история служения и предательства, чудовищного поступка и страшного жертвоприношения. Но самое главное, что это история лучших подруг, превратившихся в вечных врагов, и обе они считаются погибшими в огне двадцать пять лет назад. Только правда намного, намного хуже.

Одна из этих девушек, Сара Риз-Тоом, под именем Цирцеи выбрала путь тьмы. И много лет спустя она настигла вторую девушку, Мэри Доуд, которая к тому времени стала совсем другим человеком, Вирджинией Дойл… и моей матерью. Имея в своей власти злобного духа, Цирцея убила мою мать и полностью изменила мою жизнь. Так что история, которую нашептывают в этих стенах, — это и моя личная история.

Девушки веселятся, играя в поиск сокровищ. Но я не могу веселиться здесь. Это место населено призраками, и я не верю, что новые балки и теплый огонь в мраморном камине что-то изменят. Я не хочу сувениров из такого прошлого.

Вновь раздается стук молотков, и какое-то птичье семейство со щебетом взмывает в небо. Я смотрю на гору сваленных как попало остатков и думаю о матери. Может быть, и она прикасалась к этим вещам? Может быть, ее запах до сих пор держится на каком-нибудь осколке стекла или обломке дерева? Ужасающая пустота заполняет грудь. Неважно, как долго я проживу, все равно во мне будут жить маленькие напоминания, которые заставляют заново ощущать потерю.

— Ой, вот ведь как красиво!

Это говорит мужчина в рубахе с красной заплатой. Он показывает на сломанную деревянную колонну, один конец которой сгнил. Но основная ее часть умудрилась уцелеть в огне, пережить годы забвения. На ней вырезано множество женских имен. Я осторожно провожу кончиками пальцев по нарядно выполненным буквам. Как много имен… Алиса. Луиза. Теодора. Изабель. Майна. Пальцы скользят по неровностям на поверхности дерева, как будто я слепая. Я знаю, что и ее имя должно быть здесь, и это так. Мэри. Я прижимаю ладонь к потрепанной временем древесине, надеясь кожей ощутить присутствие матушки. Но это просто мертвое дерево. Я моргаю, глаза начинает щипать от слез.

— Мисс?..

Мужчина удивленно смотрит на меня. Я быстро отираю щеки.

— Это из-за ветра. Похоже, в глаз зола попала.

— Ага, ветер сильный. Опять дождь будет, пожалуй. А может, и гроза.

— Ой, сюда миссис Найтуинг идет! — громко шипит Сесили. — Пожалуйста, уйдите! Я не хочу неприятностей!

Мы быстро беремся за альбомы и усаживаемся на каменную скамью возле пребывающего в зимней спячке розового сада, на безопасном расстоянии от рабочих, и наши головы склоняются в старательном сосредоточении. Но миссис Найтуинг нас и не замечает. Ее интересует только то, как продвигается работа. Ветер доносит ее голос.

— Я надеялась, что вы уже сделали гораздо больше, мистер Миллер.

— Мы и так работаем по десять часов в день, миссус! Да еще и дожди. Не стоит винить людей за капризы природы.

Мистер Миллер совершает ужасную ошибку, обаятельно улыбаясь нашей директрисе. Обаяние на нее не действует. Но я все равно не успела бы предостеречь мастера. Под обжигающим взглядом миссис Найтуинг мужчины склоняют головы над бревнами. Шум молотков и пил становится оглушительным. Улыбка мистера Миллера тает.