Как ни противны были Хейвен соображения бабки насчет ее видений, она не могла вечно противиться этим соображениям.
Но Бью был непреклонен.
— Твоей бабусе я диагноз уже поставил. Боюсь, речь идет о тяжелейшем случае так называемой болезни злых старых сучек. А теперь посмотри на треклятую картинку!
С этими словами Бью потряс журналом перед лицом Хейвен.
Хейвен наклонилась и стала рассматривать фотографию. Лицо Йейна Морроу было словно изваяно из мрамора. Казалось, оно принадлежит статуе, найденной среди древних руин или поднятой со старинного корабля, потерпевшего кораблекрушение в стародавние времена. Прямой нос, волевой подбородок, волнистые каштановые волосы, чуть капризно сложенные губы. Это лицо казалось бы слишком идеальным, если бы не зеленые глаза Йейна. Хейвен поняла, что уже видела Йейна Морроу. Его лицо красовалось на обложках всех журналов, которые продавались в супермаркете на этой неделе.
— Ну, что скажешь? — нетерпеливо спросил Бью.
— Он великолепен.
Оторвав взгляд от страницы журнала, Хейвен увидела свое отражение в зеркале. В первое мгновение она словно бы не узнала себя. Курносый нос, темно-серые глаза, веснушки. Не ослепительная красавица, но все же довольно хорошенькая. «На любителя», — говаривал Бью, и кое-кто из любителей уже положил глаз на Хейвен. Хейвен и сама была бы вполне довольна своей внешностью, если бы не курчавые черные волосы. Непослушные кудряшки торчали во все стороны.
— Ну хорошо… — проговорил Бью, сделав большие глаза. — Почему бы нам не перестать говорить о том, что само собой разумеется? Ты что-нибудь чувствуешь, глядя на эту фотку?
— Нет, — призналась Хейвен со смесью облегчения с разочарованием. — Ни капельки.
— Серьезно? Слушай, да ты холодна, как рыба. Даже у меня, когда я гляжу на эту фотку, внутри какое-то странное тепло разливается. Ну, ладно. Давай поглядим, что я могу тебе сообщить о мистере Морроу. Сейчас освежим воспоминания.
Бью быстро просмотрел статью в журнале, водя указательным пальцем по строчкам. Кашлянув, он сказал:
— Итак. Тут пишут о том, что его отец унаследовал состояние… в общем, это как-то связано с зубной пастой. Недавно его отец умер, и все досталось Йейну. Сколько в точности — никто не знает. Его родители были в разводе, мать живет в Италии. Они не ладят. Судя по тому, что мне удалось выяснить, Йейн был чем-то вроде паршивой овцы. Его из нескольких школ вышибли.
— И все это ты вычитал в глянцевом журнале? — У Хейвен было такое ощущение, словно она спустилась на территорию чужой жизни на парашюте. Она уже знала о Йейне Морроу больше, чем о любом человеке за пределами Сноуп-Сити.
— Ну да. Просто жуть, да? Ладно-ладно, самое интересное только начинается. Помнишь, несколько месяцев назад исчез музыкант?
— Какой музыкант? — спросила Хейвен. — Я же тебе говорила: я все эти сплетни дурацкие не читаю.
Бью отвел взгляд от журнала. Он был немного озадачен лицемерием Хейвен. Он неплохо знал недостатки подруги. Любовь посплетничать меркла перед некоторыми из них.
— Об этом писали в газетах,Хейвен. Так что ты особо нос не морщи. Ну так вот: музыкант. Его зовут Джереми Джонс. — Бью протянул Хейвен фотографию худощавого парня с пружинистыми каштановыми волосами и потерянным взглядом. На предплечье у парня красовалась татуировка в виде змеи, кусающей собственный хвост. — Он был певцом. Вроде бы довольно хорошим. Исчез сразу после концерта в Лос-Анджелесе. Это случилось несколько месяцев назад. С тех пор его никто не видел.
— Но какое отношение это имеет к Йейну Морроу?
— Он был последним, с кем видели Джереми.
— И что?
— Да ничего, — пожал плечами Бью. — Забавно то, что Йейн и Джереми не были такими уж друзьями. А у Йейна репутация бабника. Ходили слухи, что они якобы ухлестывали за одной и той же девушкой. Вот люди и стали гадать, почему это их видели вместе в тот вечер, когда Джереми исчез.
— Думают, что этот Йейн убил Джереми Джонса?
— Да нет. Так, конечно, никто не считает. Это просто совпадение. Но для тех, кто пишет колонки светских сплетен, — масса поводов для всевозможных предположений. — Бью немного помолчал и спросил: — Ну, что-нибудь из этого тебя хоть как-то зацепило?
Хейвен пролистала журнал. На каждой странице Йейн Морроу был изображен с разными девушками. Ни в красивом лице этого парня, ни в его странной истории не было ничего знакомого. И все-таки всякий раз, стоило только Хейвен вспомнить, как он ей улыбнулся с экрана телевизора, у нее замирало сердце.
— Не знаю, — призналась она.
Бью раскрыл рот, готовясь что-то сказать, но только устало вздохнул. Как он ни старался что-то выяснить, они с Хейвен понимали, что ситуация опасная. Имоджин Снайвли вот-вот должна была вернуться из церкви, а у нее было полным-полно времени, чтобы сделать собственные выводы.
Хейвен и Бью уже час просматривали глянцевые журналы, когда к дому подъехала машина Имоджин. Журналы были разбросаны по всей гостиной. Хейвен принялась быстро собирать их, чтобы поскорее отнести в комнату матери.
Хлопнули дверцы автомобиля, по асфальту зацокали высокие каблучки.
— Почему он вечно здесь торчит?
Имоджин Снайвли не удосужилась перейти на шепот, из чего Хейвен сделала вывод: пастор остался в церкви. Ее бабушка самые гадкие черты своего характера проявляла исключительно при дочери и внучке.
— Прошу тебя! — негромко проговорила мать Хейвен. — Он услышит!
— Мы находимся в пределах моей собственности, Мэй, — во весь голос заявила Имоджин. — И я говорю, что пожелаю.
— Не уходи пока, пожалуйста, — умоляюще проговорила Хейвен. Бью начал поспешно собирать свои вещи. — Мы ведь совсем не поработали, а завтра у Морган примерка.
— Ну, тогда, может быть, вечерком поработаем у меня? — Бью выпрямился и словно бы приклеил к лицу вежливую улыбку. — Миссис Снайвли. Миссис Мур, — проворковал он, открывая парадную дверь перед двумя женщинами.
Мать Хейвен шла за Имоджин, словно тень.
— О, здравствуй, Бью, — не скрывая смущения, пробормотала мать Хейвен. Ее натянутая улыбка была больше похожа на гримасу. — Тебе уже нужно уходить? А я собиралась приготовить ужин.
Имоджин свирепо зыркнула на дочь.
— Пусть мальчик уходит, Мэй. Нам нужно кое-что обсудить в семейном кругу.
— Спасибо большое за приглашение, мэм, — сказал Бью, умело сделав вид, будто не слышал слов старухи. — Но мне пора. Нужно отцу обед приготовить. В шесть часов тебя устроит, Хейвен?
— Конечно.
Хейвен беспомощно улыбнулась, страшась того, что сейчас будет.
Как только за Бью закрылась дверь, бабушка Хейвен повернулась к ней лицом.
— Хейвен, не будешь ли ты добра пройти ко мне в гостиную? Мэй, не оставишь ли ты нас наедине?
Ни первая, ни вторая фраза не были вопросами. Хейвен бросила взгляд на мать, которая замерла в нерешительности. Она словно бы гадала, не бой ли это, в который ей следует вступить. Но Хейвен прекрасно знала, что мать не бросится ей на помощь. Порой Мэй Мур замирала на несколько недель.
Хейвен и ее бабушка заняли обычные места в гостиной. Имоджин Снайвли уселась в вольтеровское кресло. Она вздернула нос и стала похожей на сурка, стоящего в дозоре. Хейвен села посередине слишком мягкого, на ее взгляд, дивана. На столике между ними стояла ваза с букетом полевых цветов, собранных Мэй Мур. Мало-помалу дурманящий аромат цветов стал обволакивать Хейвен.
— Ты полагаешь, что тебе стоит проводить время с этим мальчишкой, Декером, в твоем состоянии?
Хейвен фыркнула и покачала головой. Отчасти она была рада тому, что разговор коснулся знакомой темы.
— Он гей, Имоджин. А это не заразно. И потом: о каком состоянииты говоришь? Ну, упала я в обморок. Подумаешь? Знаешь, я когда работаю, ничего не ем. Просто забываю про еду. А потом… Мало ли? Может, я беременна.
Имоджин прищурилась.
— Ты нездорова, Хейвен.
— Я себя прекрасно чувствую.
— Ты отлично понимаешь, что я не это имею в виду. Ты помнишь, что ты говорила во время обморока?
Этого Хейвен не помнила.
— Ты говорила: «Этан».
Хейвен постаралась не впасть в панику, но щеки у нее вспыхнули, и она понимала, что скоро лицо у нее покроется красноречивым румянцем. А уж румянец ее бабушка наверняка заметит.
— С каких пор у тебя снова начались видения?
— Не было у меня никаких видений. Я просто отключилась, вот и все.
