Единственным посетителем оказалась девушка, облаченная в старомодный клетчатый костюм. Как только колокольчик над дверью звякнул, незнакомка подняла голову и внимательно посмотрела на меня.
Вот, кстати, если бы не хист, я бы принял рубежницу за совсем юную девчонку. Очень странно одетую юную девочку. Росточком та была незначительного, метр шестьдесят, не больше. Да еще черты лица мелкие. Светлые волосы убраны в хвост. По ней совершенно непонятно, сколько лет женщине. Разбег мог быть от пятнадцати до сорока пяти. Это про таких говорят — маленькая собачка до старости щенок.
Она выглядела максимально приятно и безопасно, что ли. Правда, только внешне. Ее хист свидетельствовал, что рубежница застряла аккурат посередине между ведуньей и кощеем. Иными словами, захочет меня размазать, даже напрягаться не будет.
На столе уже стоял заваренный чай, чашки и несколько видов десертов. Ага, значит, все-таки персонал здесь был.
— Являясь хозяйкой сего дома, я, Инга Ретгольд, дочь Анны, приветствую благородного брата. Если ты пришел сюда с чистыми помыслами и не тая зла, то не потерпишь вреда для себя, не будешь уязвлен в промысле и знаниях.
Голос Инны был звонким, как весенний ручеек. Но взгляд оставался серьезным. Я почувствовал, как колыхнулся ее хист. И понял, что тоже должен что-то сказать.
— Являясь гостем сего дома, я, Зорин Матвей, приветствую тебя… благородная сестра.
— Я пришел сюда с чистыми помыслами… — зашептал «портсигар».
— Я пришел сюда с чистыми помыслами и не тая зла, — понял я, что от меня требуется.
— И обещаю не злоумышлять зла против хозяев сего дома, их детей, домочадцев, существ и скота, — продолжал подсказывать бес.
— Последнее уже лишнее, — отмахнулась Инга. — Полностью старую клятву никто не произносит. К тому же, это все весьма условно. Как ты понимаешь, это заведение не мой дом. И да, теперь можешь убрать своего беса.
— Я бы хотел, чтобы он остался со мной. Мне так спокойнее, — ответил я.
— Хорошо, — легко согласилась ведунья. — А мне было бы спокойнее, чтобы ты отдал восковую фигурку с моей кровью. Наталья убедила меня предоставить тебе дополнительные гарантии безопасности.
Я торопливо засунул руку в карман, чувствуя, что краснею. Облик рубежницы не соотнисился с ее словами. Когда Инга говорила, от нее исходила странная сила. И вообще, я чувствовал, что она матерая опытная рубежница, которая давно живет на этом свете. Хотя и нечто привлекательное в ней было. Некая загадка, о которой так часто говорят мужики.
Ведунья получила фигурку и облегченно улыбнулась. Теперь я почувствовал, что разговор пойдет на равных, без недомолвок и взаимного недоверия.
Фигура в руках Инги растаяла, растекаясь по столу белой кляксой. Причем кровь осталась на пальце. Ее ведунья слизнула, лукаво улыбаясь.
— Защитный амулет? Хитро. А я думаю, почему не смогла найти тебя. Признаться, ты произвел определенное впечатление на Наталью. Она даже не захотела называть твой точный адрес.
Я улыбнулся, шля мысленные лучи тепла Наташе. Спасибо большое. Инга это восприняла по-своему.
— Ты бы не засматривался на нее, Матвей. Из союза рубежника с чужанином редко что хорошее получается. Жизнь людей скоротечная, наша же…
Она не договорила, но я все понял.
— Наталья хоть и служит мне верно вот уже пять лет, но сейчас с хистом туго, редко какой приспешник получает. Да и Наталья будто не рвется в рубежники. Хватает ей богатства людского.
— А как приспешника заиметь? — спросил я.
— Обычное дело, — пожала плечами Инга. — Приходишь к воеводе или князю местному, говоришь, что тебе помощник нужен. Если давно на земле живешь, ничем свое имя не запятнал, то тебе разрешают чужанина взять, в дела его посвятить. Ты с этого налог в казну платишь каждый год. Двадцать пять лет чужанин отслужит, получает право на хист.
— Выходит, любой человек может рубежником стать?
— Нет, конечно, — рассмеялась Инга. Получить право на хист и его взять — разные вещи. Нужно свободный промысел ждать. Да еще соизволения воеводского. А после уже, когда среди всех приспешников розыгрыш произойдет, то счастливчику хист достанется. В любом случае, князь в выгоде.
— Почему?
Инга посмотрела на меня чуть снисходительно. Правда, не с таким пренебрежением, как Григорий. И на том спасибо. А то я от взгляда: «Ну ты, Мотя, и имбецил» уже порядком устал.
— Мало ли что с приспешником за четверть века случится. Не все доживают. Из тех, кто доживают, получают хист единицы. А налог платят за всех. Да и хист приспешникам стараются дать дрянной, который больше никому не нужен. Странно, что тебе это Илия не рассказал.
— Да мы как-то не успели с воеводой обо всем поговорить.
Из бесед с Григорием я знал, что Ильей или Илией, на старый манер, звали местного воеводу. Ингу, кстати, мой ответ вполне удовлетворил. Видимо, она считала, что рано мне еще приспешницу. Тьфу, почему именно приспешницу, может, я бы посвященным Костяна сделал?
— И правильно. Не надо с воеводой обо всем говорить. Наталью вот его человек подчинить пытался. Не знаю уж, по навету Илии или по собственному скудоумию.
— Подчинить? — у меня внутри все сжалось.
— Подчинить, — повторила Инга. — Как ты, когда приказал ей бросать все и уезжать. Это самый простой способ. Проблема в том, что после подобного хвост от твоего хиста остается. Как шлейф от духов. Да и перебить подчинение любой рубежник посильнее может.
Хотя бы понятно, почему Наташа не уехала. Даже если она действительно хотела, то встретила начальницу и все. Та почувствовала влияние моего хиста и отменила мое нейролингвистическое программирование.
— Мой недруг действовал более изящно. Наслал спиритуса. Еще бы день-два и Наталья оказалась в полной власти рубежника. А через нее он бы добрался до меня. Он все рассчитал. Знал, что меня здесь нет.
Она не сказала ничего, но я по блеску глаз понял все. Инга говорила не о другом городе. А об Изнанке. Получается, там некоторые способны находиться несколько дней? Забавно, меня и на пару минут не хватило.
Мой уровень игры в покер можно было охарактеризовать: «проиграл все деньги на малом блайнде». Потому что Инга что-то прочитала в моем взгляде.
— Вижу, ты понимаешь, о чем я говорю. Там, — она подняла палец, — я не чувствую связи с приспешником. Скажу больше, я бы после и следов спиритуса не почувствовала.
— Что вам мешает пойти к воеводе и предъявить обвинение?
— А доказательства?
Вместо ответа я вытащил кусок жала из рюкзака. Правда, выглядело то уже откровенно плохо — еще больше высохло и сморщилось. Сказать честно, если бы я не знал, кому данная приспособа принадлежала, то не понял, что это такое.
Инга провела рукой поверх жала.
— Даже хиста уже не чувствуется. Я же говорю, он все просчитал. Если бы не ты, меня бы ждали большие неприятности. Спасибо тебе, Матвей.
А даже зажмурился от предвкушения силы. Сейчас у меня на груди появится еще один рубец и…
И ничего. Видимо, мой хист был заточен аккурат на помощь чужанам, то есть, обычным людям. Либо на повторное «спасибо» не срабатывал.
Инга же вытащила небольшой пузатый кошелек, в который часто складывали мелочь и положила на стол.
— Не люблю быть должной. Здесь достаточно серебра, чтобы ты оценил мою щедрость. И еще кое-что. Отныне я тебе замиренница.
Она протянула крохотную ладошку. Я же почувствовал, как в кармане зашевелился портсигар. Да, да помню, не жать руки сразу, даже если хочется.
— Простите, а что такое замиренница?
— Тот, кто не желает тебе зла. Пока ты будешь ко мне с добром приходить, то же самое и увидишь.
Несмотря на явный протест Григория, я пожал руку. Произошло странное. Словно мой хист на мгновение смешался с Ингиным, а потом все вернулось в исходное состояние. Правда, добавилось еще что-то. Я будто ощутил, что в случае острой нужды могу найти рубежницу. Впрочем, как и она меня.
Инга благодушно кивнула, явно довольная разговором и будто бы собралась уйти. Даже на ноги поднялась. Правда, я собирался выжать из своего нового знакомства и обновленного статуса всю выгоду.
