А Миша, — а ныне Мустафабилятнерусскичуркадолбаный, — только кивал головой, не в силах оторвать глаз от несчастной пуговицы, и с ужасом чувствовал, как вот-вот напрудит в штаны…
— Вована-то, поди, повязали уже! — заорал вдруг Малый и смутился… прозвучало чересчур громко и как-то визгливо.
— Он же сам захотел, — сразу помрачнев, ответил Филон. — Теперь уже поздно…
В эту БМП они заскакивали быстро. Воздух сверлил писк автомобильных сигнализаций. Видимо все легковушки, толпившиеся обычно у входа в кафе "Золотой ключик", спецназовцы немилосердно распихали по сторонам, освобождая проход для БМП.
В последний момент Антон сделал попытку оттолкнуть Вику, но она, свирепо ощеряясь, решительно впихнула его в машину:
— Покомандуй мне тут ещё!
Всего их было пятеро: Андрей, Кирилл, Вика, Антон и Яна.
— Куда же тебя, Яночка-Тыночка, несёт? — пробормотал Андрей, и внезапно притянув её к себе, поцеловал в щёку, шепнув. — Янка, ты с ума сошла…
Вика вдруг разревелась. Она ничего не могла с собой поделать — слёзы лились сами. Было обидно… по-детски обидно… Андрей, ты не думай, что это из-за того, что… просто само собой ревётся… Янка — хорошая девчонка… Просто… просто обидно… и страшно.
Страшно. Страшно потому, что начиналось самое главное… и где-то уже, наверняка, орали в микрофон: "Готовность номер один! Снайперам приготовиться!"
Молчаливый, коротко стриженый водитель БМП, одетый почему-то в штатское, смотрел только вперёд. Чувствовалось, что ему неуютно… в сантиметре от его затылка дёргался ствол автомата Москвича. Машину слегка качнуло, ствол царапнул шею чуть ниже волос… загривок водителя сразу взмок, он втянул голову, но не обернулся.
Кирилл нерешительно обнял Вику за плечи:
— Ну… что ты? Не надо… ладно? Ты же у нас… вон, какая боевая…
— Вни… ма… ния не обращай, — всхлипнула Вика и уткнулась в пропахший табаком пиджак Кирилла, — Сейчас я… сейчас… истерика это… я сейчас…
— Ты уж лучше пореви… легче будет…
Двигатель ревел мощно и гулко. Где-то за бортом завывала сирена…
"Если совсем припрёт — прямо тут поссу!" — думал несчастный Мустафа.
— Вика…
— Что, Кирюш?
— Ты красивая…
— Нашёл время…
— Нет… как раз сейчас это и надо сказать…
— Дурачок ты, Кирилл… я битая-перебитая вся… потасканная…
— Не наговаривай на себя… ты же знаешь, что я не люблю врущих женщин…
— Ох, Кирилл-Кирилл…
— Не говори ничего…
…
— Вика, когда всё кончится — никому не позволю за тобой волочиться… никому теперь тебя не отдам…
(Екатеринбург, Белый дом, спецсвязь)
— … в Гавану… скорее всего!
— Да иди ты!
— Нет, это точно. Процентов на девяносто! Наши всё у него дома перерыли. Опрошены все, кто хоть как-то с ним знаком…
— В Гавану, говоришь… Хрен знает, что за дурь. Ну-ну, посмотрим, чего твои аналитики стоят! Хм… в Гавану…
— В этом есть определённая логика, во всяком случае, с точки зрения Москвича! Он же зелёный ещё… пацан! Куба теперь с нами не дружит, вот он и думает… И до Америки близко…
— Ни хрена себе — логика! Башню у них у всех сковырнуло, вот что!.. Ладно. Что там у тебя ещё?
(трасса на аэропорт Кольцово, оцепление, толпа)
— Едут! Едут!
— (мегафон) Товарищи! Немедленно отойдите! Не напирайте на солдат!
— Господи… да что же это такое!..
— Бабуля, не лезь под колёса…
— Немедленно прекратите!
— Плакат, Серёга, плакат разворачивай!
— О, блин, водку пролил… есть там ещё в автобусе?
— Ребята! Мы с вами!
— Ур-р-ра!
— Ну, разорался… это тебе Первомай, что ли?
— Слышь, сынок? Я в Прибалтике… 386-я гвардейская, ордена Красного…
— Товарищи, соблюдайте спокойствие, не выскакивайте на трассу!
— Мальчики! Держитесь!
— Господи, лишь бы все целыми остались…
— Тьфу, ты… фотоаппарат в сугроб уронил…
— Снимай, снимай!
— Ребята! Долой!!!
— Ты, сынок, главное не стреляй, понял?..
— (плачущим голосом) Да отвянь ты от меня, старый козёл!
— Сам ты козёл, понял? Ты, сраный пацан!!!
— Да мать твою перемать, за ствол не хватай!
— Товарищи, не напирайте!
— Ребята! Держитесь! Мы с вами! Мы требуем! Справедливого суда! И беспристрастного разбирательства!
— Студенты с вами!.. Пацаны! Студенты с вами!
— Долой! Антинародный! Режим!
— Вставай, страна огромная!.. Вставай на смертный бой…
— Ну, коммунисты, как всегда…
— Это вы развалили свободу…
— Вы с вашими олигархами…
— Всех вас, сволочей! И правильно делал! Всех бы вас сразу же прямиком в ГУЛАГ! И Антона вашего! И Чубайса, и…
— Сынки! Только по своим не стреляйте!
— …независимая! Парламентская! Комиссия! Которая включит в себя…
— Вика! Вика! Вика! Девки, громче! Вика! Вика! Вика!
— Андрюха-а-а! Ребята! Держитесь! Кири-и-илл!
— Ленин с нами! Ленин… с нами!
— Уберите руки! Вы не имеете права!
— Менты-ы-ы! Козлы!!!
— До-лой! До-лой! Антинародный!.. До-лой!
— Ви-и-ика-а-а!!! Яна! Оксанка-а-а!
— Полинка, ты чё, как дура… Оксанка не поехала, она там осталася…
— Москвич! Давай! Моск-вич, да-вай! Ур-р-ра!
— Москвич! Они Вована убили!!! Убили они Вована!!!
— Осторожнее, здесь же ребёнок! Не видите что ли?
— Бельма-то зальют и шарахаются, как овца по ссакам…
— Товарищи! Соблюдайте…
— Ты снимаешь, да? Снимаешь?
— Ой, я все ноги отморозила!..
— Девушка! Водочки налить, чтобы ножки согрелись?
Осторожно взрёвывая двигателем, БМП аккуратно поворачивал к зданию аэропорта. По обочинам дороги торчали продрогшие солдаты и менты. Метрах в пятидесяти цепь взмыленных военных сдерживала небольшую толпу разношерстного народа. Андрей на секунду увидел, как какая-то, потерявшая шапку девушка, отчаянно подпрыгивала, размахивая вялым флагом. Флаг показался Андрею неуместно пёстрым и чересчур большим для простоволосой пигалицы…
Что-то давило прямо на грудь. Что-то невыносимо противное. Что-то вязкое и омерзительно горячее сдавливало сердце. Во рту пересохло.
Машинально пытаясь сглотнуть слюну, Андрей вдруг почувствовал, как мир вывернулся из-под ног… и нехотя встал на место.
Слава Богу, никто ничего не заметил.
— Ещё немного, и я бы заблевал весь пол… — пробормотал Андрей.
Москвич на мгновение обернулся. Пожелтевшее лицо с синими тенями под глазами, заострившимся носом, блестело от испарины. Он что-то рявкнул, но Андрей, ничего не разобрав, лишь кивнул головой, борясь с новым приступом дурноты. Москвич оскалился и, наконец, повернулся к водителю.
— Что это со мной? — смутно прозвучало где-то над ухом. — Заболел?
— Да уж, какой там — заболел! — мрачно ответил голос, отдававшийся в ушах… да так странно — прямо в такт грохоту двигателя…
Андрей слабо удивился тому, что за его спиной, где-то снаружи, прямо на ходу, неизвестные люди обсуждают его состояние здоровья…
… "И как только они взобрались на броню?.."
Только через некоторое время понял, что слышит эхо собственных мыслей.
…
— Москвич… мы подъезжаем!
— Ну, ребята… молимся всем, кому только можем…
— Чёрт, кроме этого старого самолёта ничего лучше не нашли?
— Ногу отсидела… Андрей, помоги…
— Ну, посидим на дорожку?
— Мать твою… тут как на блокпосту… жутко…
— Вика… сплюнь!
— Филон, возьми у Малого коробку! Да осторожнее ты, боец! Малый — последним пойдёшь. С Викой.
Осторожно поднимаясь по трапу, Андрей не чувствовал под собой ног. Нет, он не спотыкался, не плёлся, едва-едва отдирая подошвы от ступеней, как это бывает с заключёнными, полностью ушедшими в свои думы, которых ведут на казнь. В видоискатели и оптические прицелы Андрей наверняка выглядел спокойным и собранным. На самом деле перед ним стремительно проносились какие-то удивительно яркие обрывки воспоминаний об уходящей жизни. Вот он идёт в первый класс в Озёрске… вот он заканчивает институт… вот он работает на Комбинате. Вот в конце 80-х, после развода, внезапно для самого себя, уезжает в Свердловск, который ещё и не подозревает, что скоро станет Екатеринбургом. Андрей-свердловчанин, который думать не думает о телевидении, но уже пишет свои первые вещи…
…работа-работа-работа… и вот — телевидение. Ольга… Оленька… милая испуганная девочка Оля, которую всегда хотелось опекать, охранять, учить… любить. Любить нежно, носить на руках бережно. Беречь и любить всегда… всегда-всегда!
Всё это бывшее и нынешнее счастье виделось отчётливо, абсолютно ясно, как видна каждая капелька дождя, если сквозь разрывы туч внезапно выглядывает солнце, подсветив каждую дождинку, превращая её в мгновенный росчерк бриллиантовой нити.
