Марли и Димитриосом. Беседа протекала достаточно оживленно, и то, что мне было особенно нечего сказать, не сильно бросалось в глаза. Более того, ребятам вроде бы даже нравилось, что я готова внимательно их слушать.
И хоть я постоянно была настороже, за весь час я не поймала на себе ни одного подозрительного взгляда.
Другими словами, это было… здорово.
В день похорон Эшлин я сказала, что у меня болит горло, и не пошла на церемонию. Конечно, мои родители и так не стали бы на меня давить. Даже Кейси ничего не сказала. На самом деле я не пошла, потому что струсила. Боялась посмотреть в лицо миссис Эванс и братьям Эшлин.
Несколько следующих дней все было спокойно. Никаких ярких огней. Никаких странных снов. Никаких пропавших девушек. Кендра все еще оставалась в коме, но врачи утверждали, что она должна прийти в себя со дня на день. Конечно, они говорили так уже шесть недель, но, по крайней мере, ей не становилось хуже.
Наступил февраль, и у меня появилось странное ощущение, что я все это придумала. Дела в школе шли как обычно, с Джаредом все было хорошо. Проходя мимо Картера, я отводила глаза. Каждый день обедала с ребятами из редакции альбома. Даже Кейси стала приглядывать за мной менее тщательно.
Однажды в понедельник после уроков я решила, что заслужила отдых. Что могу хоть раз в жизни немного развлечься.
Так что я отвела себе целый день на то, чтобы убраться в кухонном ящике, где лежали всякие мелочи.
Я разложила скрепки, канцелярские кнопки и аптечные резинки по жестяным коробочкам с прозрачными крышками. Проверила все ручки и текстовыделители, выбросила те, которые плохо писали. А потом занялась стопкой конвертов с меню из ресторанов, а также старых карт, которые туда положила мама.
Когда сгорел дом, в котором мы жили раньше, у нас практически не осталось никаких вещей. Только то, что лежало в машинах. Например, коллекция старых карт, которую собирала моя мама-барахольщица. У нее весь бардачок был ими забит. После пожара ее охватило сентиментальное желание сохранить хоть что-нибудь из нашей прошлой жизни, поэтому она спрятала их до того, как мы с папой успели от них избавиться.
Сегодня не ваш день, старые карты.
Зазвонил мой мобильный. Я хотела ответить, но он лежал на другом конце комнаты, а мне было так хорошо, плюс я по локоть закопалась в кучу бесплатных брелоков с логотипами компаний, механических карандашей и магнитиков. Так что я решила: пусть звонок переадресовывается на голосовую почту. Фотосессий на этот день запланировано не было, а мама или папа могли перезвонить на домашний, если я была очень им нужна.
Тут домашний действительно зазвонил. Я посмотрела на экранчик. Это был Джаред.
Я думала ответить, но тут мой взгляд упал на новый органайзер для ящичков, который мама принесла с работы, чтобы порадовать меня, когда я заболела (точнее, когда я «заболела»). Он стоял на столике и манил меня к себе, словно пение сирен. Он так и хотел, чтобы кто-нибудь поставил его в ящик и наполнил его отделы всякими крошечными вещицами. Джареду можно было перезвонить попозже. Так что я оставила телефонную трубку на базе и вернулась к уборке.
Я стояла лицом к кухонной стене и спиной к остальному миру, перебирая стопки бумаг.
Одна из карт Сюррея была особенно древней. Ее, наверное, напечатали, когда мама еще училась в старших классах. На ней даже не было ни нашего квартала, ни квартала Меган.
— Ну, вот от тебя-то я точно избавлюсь, — произнесла я, пытаясь сложить карту. Но сгибы были такими старыми и мягкими, что я не могла понять, как ее сворачивать. Так что я просто сложила ее на четыре части и понесла к корзине для мусора.
Уже бросив карту в корзину, я кое-что заметила: на обратной стороне был напечатан аэроснимок Сюррея с перепадами высот, отмеченными бледно-белыми линиями, которые окружностями расходились от холмов.
И на нем виднелось маленькое сверкающее белое пятнышко. Точно такое же, как яркий белый свет, который я видела по телевизору и на своих фотографиях, только поменьше.
Что было логично — все-таки это тоже фотография. Оставь ее, Алексис. Забудь про нее.
Но я опустила руку в корзину, чтобы достать оттуда карту.
И тут я услышала: вззззззззззз.
Я резко обернулась, схватившись руками о край столика.
Вззззззззззз. Звук не прекращался. Я бросилась в холл, надеясь, что смогу убежать от него, выбежав из комнаты. Или, если понадобится, из дома.
— Эй! — крикнула я. — Кто здесь?
Я повернула за угол, и тут…
— Это я, — сказала Лидия.
Сказать, что у меня душа ушла в пятки, было бы явным преуменьшением. Я завизжала и впечаталась спиной в стену, задев выключатель и ушибив им плечо.
— Господи, Алексис, — произнесла Лидия. — Тебя так легко напугать.
Секунд пять я прожигала ее взглядом, потому что больше ни на что не была способна. Потом обошла ее и зашагала в свою комнату, где схватила фотоаппарат, куртку, сумочку и ключи от машины.
— Ты куда? — спросила Лидия. — Можно мне с тобой?
Я обернулась и посмотрела на нее.
— Мне скучно, — проговорила она. — К тому же все наверняка закончится тем, что ты сама меня позовешь.
Моей первой реакцией было сказать: «Нет, спасибо». Пытаться выудить из Лидии полезную информацию — это одно дело. Взять ее в напарницы — совсем другое. Но что-то меня удерживало. Неужели… может быть… внутреннее чутье?
— Ладно, как хочешь, — сказала я. — Пошли.
Не сказав больше ни слова, я вышла из дома, заперла дверь и зашагала по тротуару к своей машине. Лидия уже ждала меня на пассажирском сиденье.
Я сопоставила старую карту с современной и, сверяясь с ними (без помощи Лидии, которая кошмарно ориентировалась на местности), поехала в квартал, построенный в 1950-х. Место, соответствующее тому участку карты, где виднелось белое пятно, оказалось ветхим кирпичным домом с белой отделкой. У меня по спине побежали мурашки. Я остановилась около заправки и огляделась.
По тротуару шли подростки, кто по парам, кто в одиночку.
Где-то неподалеку еще одна старшая школа? — спросила я.
— Рэдмонд, — сказала Лидия. — Когда мы переехали, я должна была перейти сюда учиться. Но мама подарила женщине из департамента кучу сертификатов на бесплатную стрижку, и я осталась в Сюррее.
— Что такого хорошего в Сюррее? спросила я.
— Там были мои друзья. — Лидия пожала плечами. — Правда, я не знала, что их сильно поубавится,
