рассеивал кровавые каскады искр, труба выдыхала бело-розовый дым. Черный двадцатичленный змей поблескивал чешуйками боков, извергал огонь из пасти, освещал дорогу круглыми очами. Вдали уже виднелось зарево вокзальных огней.
Будто почувствовав близость желанной пристани, поезд напряг все силы и удвоил скорость. Уже моргнул, словно маяк, сигнал дистанционного фонаря, показывавшего свободный проезд, уже приветливо здоровались с ним протянутые руки семафоров. Рельсы начали разветвляться, скрещиваясь под разными углами в сотни линий железных переплетений. Справа и слева, словно приветствуя, выскакивали из ночного мрака фонари стрелок, вытягивали шеи станционные журавли водокачек и грузовые краны.
- 149 -
Внезапно в нескольких шагах перед запыхавшимся локомотивом вспыхнул красный сигнал. Паровоз испустил из медной глотки рваный свист, заскрежетали тормоза, и поезд, сдержанный безумным усилием контрпара, остановился прямо перед второй стрелкой.
Воронь сбежал вниз и присоединился к группе железнодорожников, которые тоже вышли, чтобы выяснить причину остановки. Стрелочник, который дал предупреждающий сигнал, объяснил ситуацию. Первая колея, на которую они должны были заехать, была временно занята товарняком. Надо было перевести стрелку и пустить поезд на второй путь. Обычно такой маневр проводят из будки при помощи одного из рычагов. Но в настоящий момент в подземном канале между ней и путями возникла какая-то неполадка, так что стрелочник должен был выйти наружу и выполнить перевод вручную. Поэтому он лишь опустил цепной соединитель в будке и открыл механизм перевода с помощью ключа. Теперь у него был непосредственный доступ к стрелке, и он мог выполнить перевод на нужную колею.
Успокоившиеся служащие вернулись в вагоны, ожидая сигнала свободного проезда. Бороня что-то приковало к месту. Безумным взглядом он смотрел на кровавый сигнал, словно одурманенный слушал скрежет передвигаемых рельсов.
«Спохватились в последний момент! Едва ли не в последнюю секунду, за каких-то пятьсот метров до станции! Неужели Чумазник солгал?»
Внезапно он понял свою роль. Быстро приблизился к стрелочнику, который, застопорив рукоять, переводил стрелку и менял цвет сигнала на зеленый.
Надо было любой ценой отвлечь этого человека от стрелки и заставить покинуть пост.
Тем временем коллеги уже подавали знаки к отправлению. От хвоста поезда летели слова, передававшиеся из уст в уста — «Едем!».
— Сейчас! Подождите там! — крикнул Боронь.
— Пан стрелочник! — вполголоса обратился он к железнодорожнику, уже вытянувшемуся в служебной позе. - Там, на вашем посту, виден какой-то бродяга!
- 150 -
Стрелочник обеспокоился. Напряженно всмотрелся в направлении кирпичного домика.
- Быстрее! — подгонял Боронь. — Шевелитесь, пан! Он может передвинуть рычаги, испортить приборы!
- Едем! Едем! — кричали нетерпеливые голоса кондукторов.
- Подождите, чтоб вас черти взяли! — запротестовал Боронь.
Стрелочник, поддавшись непреодолимой силе его повелительного голоса, бегом бросился к будке.
Тогда Боронь, воспользовавшись моментом, ухватился за рукоять стрелки и снова соединил рельсы с первой колеей.
Маневр был выполнен ловко, быстро и тихо. Никто не заметил.
- Едем! — крикнул он, отступая в тень.
Поезд тронулся, наверстывая опоздание. Через минуту последний вагон умчался во мрак, таща за собой длинный красный след фонаря...
Через минуту с блокпоста прибежал сбитый с толку стрелочник и внимательно осмотрел положение рычагов. Что-то ему не нравилось. Он поднес к губам свисток и дал тройной отчаянный сигнал.
Слишком поздно!
Ибо со стороны станции воздух сотряс ужасный треск, глухой, раскатистый гром взрыва, а потом адский рев, гомон и стоны — вопли, плач и вой, сливающиеся в диком хаосе с лязгом цепей, треском разбитых колес, грохотом безжалостно раздавливаемых вагонов.
- Крушение! — шептали побелевшие губы. — Крушение!
Юмореска
Сквозь толпу, заполонившую входной зал вокзала в Снове, лихорадочно протискивался маленький нервный мужчина в выцветшем плаще с дорожным чемоданом. Очевидно, он ужасно торопился, ибо яростно распихивал толпившихся крестьян и метался, словно ныряльщик, в пучине человеческих тел, время от времени впиваясь беспокойным взглядом в циферблат вокзальных часов, возвышавшийся над морем голов.
Было уже четверть четвертого пополудни; через десять минут в направлении К. должен был отправиться поезд. Самое время купить билет и найти себе место.
Наконец, после сверхчеловеческих усилий пан Агапит Ключка пробрался к кассе, чтобы встать в хвост и терпеливо ждать, пока не подойдет очередь. Однако медленное продвижение вперед, по шагу в минуту, похоже, сильно раздражало его, ибо вскоре люди рядом заметили, что их товарищ по несчастью проявляет склонность ускорить это паломничество. Наконец запыхавшийся, красный, как упырь, с каплями пота на лице пан Агапит добрался до желанного окошка. Но тут началось нечто необычное. Вместо того чтобы попросить билет, пан Ключка расстегнул кошелек, изучающе заглянул в него и, бурча что-то непонятное себе под нос, отошел с другим, «отливным» потоком народа от кассы.
- 152 -
Один из путников, которому пан Агапит во время своего путешествия к окошку довольно сильно наступил на мозоль, с немалым возмущением отметил весь этот загадочный маневр и не преминул на прощание выбранить его:
- Толкаешься и лезешь вперед, как очумелый, кто-то мог бы подумать, что тебе бог знает, как срочно надо ехать... а ты отходишь от кассы без билета. Фе! Псих, псих! А может, ты выбрался в дорогу без денег?
Но пан Агапит уже не слышал. Символически «приобретя» билет, он нервным шагом поспешил через зал ожидания на перрон. Здесь толпа пассажиров уже ожидала прибытия поезда. Пан Ключка несколько раз неспокойно прошелся по перрону и, протянув смотрителю открытую папиросницу, заговорил с ним:
- Что, поезд опаздывает?
- Всего на четверть часа, — пояснил железнодорожник, с улыбкой вытягивая папиросу из ячейки. — Через две минуты будет на вокзале. А любезный пан сегодня для разнообразия начинает свое турне поездкой в Костшин? — спросил он, лукаво прищуривая глаз.
Пан Ключка как-то немного смутился, покраснел и, развернувшись на пятках, быстро потрусил к другому пути. Смотритель, судя по всему, его хороший знакомый, лишь снисходительно покачал головой вслед пассажиру, махнул рукой и, заняв привычный пост у входа в зал ожидания, принялся с наслаждением затягиваться папиросой.
Между тем подъехал поезд. Волна пассажиров раскачивалась в едином ритме, устремляясь к вагонам. Началась привычная bousculade* спотыкание на мешках, толчея, давка, гвалт.
Пан Агапит с дикой энергией опытного игрока бросился впервые шеренги атакующих; по дороге сбил с ног какую-то седовласую старушку, которая следовала в купе с двумя угрожающими сумками, сшиб какую-то няню с младенцем на руках и подбил глаз какому-то щеголеватому пану. Неуязвимый к ливню ругани и проклятий, которые посы-
____________
* Bousculade (фр.) — толкотня, суматоха.
- 153 -
