Дана, — сказал Рикхард и коснулся губами ее лба. — Сейчас Ярослава поможет тебе собраться, а я поговорю с Вадимом. И главное, больше ничего не бойся.
Она кивнула и посмотрела ему вслед, пытаясь осмыслить заново все, что свалилось на нее за последние дни. Дане казалось, что она успела прожить целую жизнь, но теперь ее ждала неизвестность, в которой приходилось опираться лишь на себя. Хотелось опять расплакаться, кусать губы до крови, терзать подушки, но она держалась и терпеливо ждала Ярославу. Та вошла с таким же горестным лицом, однако от прикосновения ее сухой теплой руки Дане стало чуть легче.
— Ты на Рикко не серчай, девочка, — сказала Ярослава, — он очень славный парень, даром что нелюдь. Просто они по-другому разумеют, не так, как мы…
— А вы тоже колдуны? — нахмурилась Дана. — Иначе почему все о нем знаете?
— Нет, мы ведовству не обучены: их племя порой само выбирает, кому открыться. Рикко еще моего отца знал: тот был лесником на самой границе с Маа-Лумен. Хоть он и простой человек, но лес ему был милее родного дома, он знал, как задобрить его хозяев, когда обратиться к ним с воззванием, а когда лучше не тревожить. И всякого зверя уважал, и птицу, и цветок… Вот Рикко и привык считать его своим товарищем, а там я подросла, тоже к лесу прикипела. Вадим когда-то был охотником, шалил в лесу по молодости да горячей крови, не соблюдал заветов, так что едва до беды себя не довел. Но мой отец и Рикко его выправили, а потом мы и слюбились. Сюда уж нас жизнь забросила, но лес мне до сих пор снится, Даночка…
Ярослава отвела глаза, и как на миг показалось Дане, в них блеснули слезы. Затем снова заговорила:
— Мы всегда Рикко здесь привечали, как он в Усвагорск наведывался. У него часто какие-то дела с колдунами водились, а потом еще эта Силви тут обжилась. Но ее мы почти не знали, она не любит людей, и Рикко считал, что разумнее держать ее от нас подальше.
— Значит, она опасна? — тихо спросила Дана.
— Она хищница, Дана, пожирательница душ, да и кровью людской не брезгует. Правда, обычно насмерть не изводит, но забирает много…
— Тогда почему они вместе, если Рикко помогает людям, а она их калечит?
— Потому что лес живой, Дана, и в нем много всего намешано — и света, и тьмы, и тепла, и стужи, и слез, и крови. Одни силы оберегают людей, не дают сбиться с пути, а другие стращают и отводят глаза, и там уж кто победил — тот и прав.
Дана зажмурилась и вцепилась в волосы.
— Нет, нет, Ярослава, мне этого не понять, — сказала она. — Наверное, мне не хватает вашей мудрости, но я просто не могу…
— Не плачь, девочка, все еще наладится, — ласково промолвила женщина. — Ты умница и применение своему дару всегда найдешь. Главное — будь здорова и не унывай.
— А как же вы? Останетесь здесь, пока городом управляет безумный колдун, а его жена-оборотень мучает людей по ночам и пьет у них кровь?
— Куда нам теперь деваться? — вздохнула Ярослава. — Проживем как-нибудь, благо Рикко наказал ей нашу семью не трогать. Хотя этот отравленный воздух все равно ползет в щели, так что мы и без нее можем не проснуться…
— Значит, вы просто будете ждать? — недоумевала Дана. Но выцветшие глаза хозяйки, окруженные морщинками, глядели так устало и беспомощно, что девушка не стала больше ее мучить расспросами. Ярослава собрала ей в дорогу вещи и корзинку с провизией, затем вернулся Рикхард вместе с Вадимом.
— Тебе лучше уехать до рассвета, девочка, — мягко сказал хозяин гостиницы. — Пассажирские дилижансы ходят и по ночам, и завтра ты уже будешь далеко от наших порченых мест. Рикко думает, что тебе лучше укрыться в Маа-Лумен — хотя бы временно, а если гроза минует, он за тобой вернется.
— Нет, сейчас мне надо вернуться в Дюны, — горячо заявила Дана. — Я все равно не успокоюсь, пока не взгляну в глаза Мелании и не спрошу, почему она так со мной поступила. И с какой стати я вообще должна прятаться, словно преступница?
— Что же, решай сама, Дана, — произнес Рикхард. — Я не допущу, чтобы Бураков до тебя добрался, но беда не только в нем. Твоя колдовская мощь велика для столь хрупкой оболочки, и со временем ей станет тесно. Тут и родные стены могут быть бессильны.
Девушка почувствовала, что обычные силы вновь ее покидают, и лишь кивнула. Обняв на прощание Ярославу, поклонившись Вадиму и попросив передать Любе добрые пожелания, она вышла на темную улицу, где накрапывал мелкий дождь. Рикхард держал ее под руку и оба молчали. Наконец он сказал:
— До поселка я тебя провожу, а потом вернусь сюда. Что бы ни случилось, ты скоро узнаешь, Дана. И хоть ты обижена на меня, но все же пожелай удачи!
— Желаю, Рикко, — тихо ответила Дана и прижалась к его груди, вдохнула запах волос, погладила теплую шершавую ладонь лесовика. Она не помнила, как подошел дилижанс, как Рикхард помог ей забраться внутрь, потому что быстро уснула на его плече и в кои-то веки спала без жутких видений.
В Дюны дилижанс прибыл уже днем, остановившись невдалеке от станции. Воспоминания нахлынули с той же болью и сладостью, какие Дана испытала с Рикхардом в лесу. Все оставалось прежним: шум поездов, многоголосье пассажиров, торговцев и кучеров, местное солнце, по которому она порой скучала в Усвагорске. Отсюда она уезжала подавленной, но в ней тлела искорка надежды на новую жизнь, чувства, приключения. Теперь все это обернулось тяжким грузом, с которым Дана вернулась и пока не видела впереди никакого просвета. О том, чтобы оставаться под началом у Мелании, не могло быть и речи, но девушка отчаянно желала знать, как и зачем ее втянули в дьявольскую игру. Быть может, сердце цеплялось за эту цель лишь потому, что Дана не могла загадывать дальше. Но хотя бы одно дело будет сделано, один день она проживет не зря…
С этими мыслями Дана выпила на станции горячего чаю, съела пирожок из своей корзинки и кое-как приободрилась. Рикхарда не было рядом, и скорее всего больше не будет, и лучше вовремя это принять, чтобы продолжать жить.
И в поселке девушку ждало то, что на время вытеснило тоску по северянину. Еще подходя к родной артели, Дана увидела, что там происходит что-то странное, — дверь в мастерскую была распахнута настежь, на
