Инженер считал, что открыл новый вид материи, который назвал «электроидом».
Имели ли зеленые шары Рыхновского отношение к таинственному излучению из гробницы мадам Васильской? Приведенное выше описание могло подтолкнуть к таким выводам. Вот только где же тут динамо-машина, столь необходимая для шаров Рыхновского? Я помнил, что официальная наука скептически отреагировала на сообщение польского инженера. Между нами существенная разница, он считает свои шары новой формой материи.
А мой феномен с уверенностью можно отнести к нематериальным явлениям. Возможно, на Земле нет для него подходящей категории, и он находится вне возможностей исследования современной науки. Я считаю его самосветящимся эфиром. Что-то вроде космического эфира, вездесущего и проникающего сквозь любую материю. Его атомный вес составляет 0,0000096 веса атома кислорода, а скорость составляет 224 000 000 км/секунду.
Еще несколько лет назад Пуанкаре написал в своей «Математической теории света»: «Вопрос о существовании эфира не имеет для нас, физиков, особого значения. Разгадка лежит в области метафизики».
Это высказывание указывает на близорукость этого гениального ученого в некоторых вопросах. Нет-нет, вопрос о эфире живо занимает внимание физиков. С момента, когда Максвелл прояснил электромагнитную природу света, должны определить, что электричество — не природная сила, а субстанция. С момента, когда научились различать позитивно и негативно заряженные элементарные частицы, понятие «сила» значительно сузилось. Отсюда остается всего лишь шаг до смелого утверждения Менделеева, творца периодической системы элементов, что у эфира химическая природа. В связи с этим, он подчиняется закону периодических элементов.
Таким образом, мои наблюдения вместе с исследованиями первоматерии и эфира Джорджа Рудольфа полностью опровергают современное представление об атомах. В общем, атомы не плавают в космическом эфире, будто белка, попавшая в воду. И это камень в фундамент моей теории.
Атомы образовываются из эфира. Они результат возмущений в его лоне, циклонов, которые сгущают эфир, меняют движение частиц с поступательного на вращательное. А как образуется космический эфир? В этой чудесной точке физика стыкуется с метафизикой. Тут, месье Пуанкаре, движение преобразуется в субстанцию.
Эфир — это изменение сил в материи. Энергия — это не свойство материи, это первичный феномен, создающий эфир. Это решает проблему распада материи, так беспокоящую современных физиков. Материя должна быть разложена, чтобы стать чистой энергией. Закон сохранения энергии справедлив, но начинает действовать еще до появления материи, которая возникает в результате круговорота космической энергии.
Исходя из вышеперечисленного, космический эфир одновременно материален и нематериален. Он элемент и энергия, причина всяческих явлений, и одновременно — в силу сочетаемых в себе качеств — лишен определенных черт. Именно поэтому, я не сумел определить никаких свойств эфирного свечения в моем мраморном обиталище.
Однако некоторые факты меня беспокоят. Не могу их объяснить. Я говорю о таинственных исчезновениях бронзовой плиты. Оно начинается вдруг и так же неожиданно заканчивается. Я не сумел определить никаких закономерностей.
Около полуночи я работал, и заметил, что плита исчезла. Подошел ближе, чтобы рассмотреть. Металлическая плита исчезла бесследно. А вскоре бронзовый лист вернулся на свое место. Должен отметить, что в этот момент уходит неприятная подавленность, вызванная недостатком дыхания и ускоренным ритмом сердца, проявившимися после исчезновения плиты.
Подводя итоги, отмечу, что сейчас знаю столько же, сколько и до начала исследований. Противоречивые свойства излучения вселяют неуверенность. Я начинаю сомневаться, что излучение в гробнице имеет отношение к космическому эфиру.
А если это не эфир, то что же тогда?
Получил ответ на свой вопрос.
Закончил писать при свете дня. Был очень уставшим и уснул как убитый. Ниже моей записи было что-то дописано. Я прочел:
«Это дыхание катакано».
Кто такая катакано? Или что такое? Ответ на мой вопрос стал очередной загадкой.
Кто написал эти слова? Может речь идет о самой необычной из окружающих меня необыкновенных вещей?
На первый взгляд, это мой почерк. В нем отражены все особенности моего характера. Но стоит присмотреться, и станет ясно — это подделка. Кто-то очень старался, чтобы посмеяться надо мной.
Кто мог придти сюда, и так странно пошутить?
Остается только одно объяснение. Я сам во время глубокого сна встал и написал эти странные слова. Почерк кажется странным из-за моего необычного состояния.
Но откуда я взял это слово — катакано? Не имею понятия, что оно значит. Может родилось во время сна в таких глубинах моего сознания, куда не добирается свет разума?
До этого не подозревал у себя малейших проявлений сомнамбулизма. Тело никогда не подводило меня, если не считать мук голода.
Кстати: не могу исключить того, что я временами пребываю в необычных состояниях сознания. Следует подчеркнуть: в моем случае тело и дух находятся в оппозиции. Благодаря необычному аппетиту изменил собственным клятвам, и сейчас сильно прибавил в весе. А дух постепенно погружается в сон.
Пересмотрел в который раз мои размышления. В целом, они верны, но теперь я вижу их шаткость. Утрачиваю энергию и характерную для моих работ четкость мысли, в которой мне отказывали даже самые яростные оппоненты.
Теперь, даже видя очевидные изъяны, я не пробую их исправить. Просто не знаю, как это сделать. Самое важное на данный момент — установить, что такое дыхание катакано. Я думаю, что именно в этом кроется ключ к разгадке всех тайн.
Знаю, будет гораздо лучше, если я сумею вернуть быстроту и четкость мыслей, отрекусь от обжорства, животного инстинкта набивания брюха. Битва с ненасытным голодом подрывает мои силы. Когда насыщаюсь под завязку, то ощущаю брезгливость и стыд. За такое слабоволие мог бы плюнуть себе в лицо, размозжил бы мягкие, бледные, толстые лапы, которые подносят жратву к моему рту.
Не предполагал, что неумеренное потребление пищи провоцирует нездоровый голод. Так происходит с гусями, которых откармливают ради печени и потрошков. Откормленными. Может меня также откармливают? Но для чего?
Сегодня впервые за длительный период я крепко спал.
Вчера вечером я, как обычно, собирался поработать. Но не сумел привести свои мысли в порядок.
Вчера был день поминовения усопших[2]. Толпа заполонила Пер-Лашез. Весь Париж пришел к своим ушедшим. Повсюду венки, цветы, свечи. Шелест тихих разговоров как тяжкое облако разносится над могилами.
Целый день разные люди останавливались перед гробницей. Сначала пришли две дамы в трауре. С ними была маленькая девочка. Наверное мать, жена и дочь кого-то недавно умершего.
Ребенок робко смотрел на меня большими глазами.
— Мама, это господин, который целый год должен прожить в могиле?
Женщины поспешно ушли, утянув за собой малышку, через несколько шагов забывшей о всех страхах. Она поджала колени и повисла на руках женщин. Парила над аллеей как ангелочек.
Не все зеваки были одинаково деликатны. Некоторые пытались втянуть меня в разговор. Иногда небо было ясным, иногда его закрывали темные тучи. Я видел людей то в ярком свете дня, то в полумраке. В конце концов я отошел от входа в гробницу. Вечером шум стих.
Вскоре Иван привез ужин. Пока я ел, кто-то подошел к входу в гробницу.
— Извините:
Это был молодой человек. Ремесленник, а может торговец.
— Извините, — повторил он тихо. — Не оставайтесь здесь дольше. Прошу вас, забудьте о деньгах. Она дважды укусила меня в шею:
В эту секунду Иван подскочил со своего места как дикий зверь. Таким я его раньше не видел. Его короткие волосы стали дыбом. Занес кулак. Молодой человек испуганно отступил и растворился во мраке ночи, окутавшей молчаливое кладбище.
— Кто это был? — спросил я.
Иван заскрежетал зубами.
— Не знаю, — сказал он охрипшим голосом.
Я и сам знаю: это пекарь мадам Васильской, которого она дважды укусила в шею.
Разморенный трапезой, заснул крепким сном.
Проснулся со странным ощущением. Было не по себе. Сильно жгло руку пониже локтя и шею. Осмотрел руку, увидел возле сгиба маленькую, засохшую уже ранку. Была двойной, будто след от укуса. Другого объяснения я этому повреждению не нахожу — это укус. Вокруг ранки кожа неестественно бледная и жесткая.
Я прикоснулся к шее. Там такая же ранка.
Я должен решить: кто это мог быть? Какой-то последователь сержанта Бертрана? Существуют ли люди, которые под действием омерзительной жажды шатаются по кладбищам, разыскивая подходящие останки, а если их не найдут, то нападают на спящих?
