Я чувствовал десятки устремленных на мою спину взглядов.
Чеканя шаг, я подошел к постаменту, снял фуражку и, зажав ее под локтем, начал стягивать перчатки, чтобы коснуться лба покойной.
— Когда-то вы сказали мне, что семья де Гранж никогда не отворачивается от охотников, — тихо сказал я. — Я помню это. И я помню ваше наставление, госпожа Оверсонг. Я никогда не сдамся, чтобы не произошло.
Я положил пальцы на плотные бинты, в которые было закручено тело, и прикрыл глаза.
— Прощайте, госпожа директор.
После чего я натянул перчатки, напялил фуражку, вытянулся по струнке и отдал честь. Дея Оверсонг не была полицейским чином или даже гражданкой Сонши, но она была великим человеком, который делал важное дело. Так что тут никакого внутреннего конфликта у меня не случилось.
Резко опустив руку и развернувшись на каблуках, я на негнущихся от накативших волнения и тоски ногах вернулся к Пириусу, что сейчас тихо переговаривался с одним из старых охотников. Инструктор успокаивающе положил ладонь на мое плечо, пытаясь приободрить. Я же видел перед собой только белый бинт и очертания лица, что скрывались под ним. Что будет с охотой? Что будет с целой армией, которую содержал дом де Гранж? Я очень надеялся, что у них был кто-то, кто хотя бы отчасти сможет заменить госпожу Оверсонг на ее посту. Но все это будет потом. Сейчас же мы все предавались скорби и прощались с директором торгового дома, ведь с ее уходом из жизни ушла и целая эпоха в истории охотников. И какой будет следующая — никто даже представить себе не мог.
Дело №3. Палочник. Запись №1
Воздушная гавань Агиона находилась в десяти километрах от города. Раньше это был военный аэродром, который потом перестроили под гражданские нужды. Ангары, где когда-то стояли боевые самолеты, отдали под ремонтные цеха. Своего производства самолетов у Сонши не было, машины приходилось закупать у ламхитанцев или конфедератов. Были свои авиапроизводства и у токонцев или Кватта, но оттуда поставки были заблокированы по политическим причинам.
Тут же, рядом с сиротливо стоящим у самого края летного поля зданием аэровокзала, расположилась автобусная остановка и парковка для такси. Так что после контроля документов, в которые работник вокзала едва заглянул, я сразу отправился туда — ловить машину.
С собой у меня была сумка и кейс. В первой — моя парадная форма и оружие. В кейсе — перчатка. Летел в Агион я один. Пириус сказал, что у него дела в Парте, Алиша же осталась с отцом по очевидным причинам — торговый дом требовал внимания членов семьи. Ее братья не смогли попасть на похороны госпожи директора, чье тело было сожжено в полночь, под молитвы жрецов Фора, но скоро они должны прибыть домой. Тогда храмовница сможет вернуться к охоте и, как заверила меня сама Алиша в приватной беседе, она планирует посетить и Агион.
С момента убийства лирохвоста, который изуродовал Вартана, дочь Джамара де Гранжа убыла на родину, и виделись мы только за пределами Сонши. Буквально пару раз. Потом уехал и Пириус, так что на последнюю охоту я ходил в одиночку. Как сказал мой инструктор и тренер, если я не смогу справиться с уже знакомой тварью, да еще и при наличии перчатки — то грош мне цена и лучше бы мне погибнуть пораньше, чтобы реликвия дома выбрала себе нового хозяина. Конечно, Пириус шутил, но, как говорится, в любой шутке есть доля правды. Так что, оставшись в гордом одиночестве, я все же отправился убивать тварь, которая терроризировала один из кварталов на правом берегу реки. Именно за этого безликого — а он был мельче, чем тварь, с которой я столкнулся в первый раз — я получил свое очередное звание и удовлетворение ходатайства со стороны господина Варро.
На парковке стояло две машины с эмблемой центрального таксопарка. Я уверенно подошел к одной из колымаг, дернул дверную ручку и спросил у водителя:
— Свободен?
Мужик окинул меня взглядом, словно оценивая платежеспособность. Потом посмотрел на багаж, еще раз — на меня, но в итоге кивнул.
— Так точно, начальник, свободен.
Он помог мне загрузить мои пожитки в багажник, а когда я уселся на продавленное заднее кресло — лихо крутанул баранку, выруливая со стоянки в сторону города.
Хорошо было в Парте. Там два аэродрома. Первый — в черте города, почти в центре. Второй — за его пределами, для более крупных самолетов. Но то вольный Ламхитан с его военной демократией. У нас же, в Сонше, городской аэродром довольно быстро прикрыли — из-за жалоб знатных жителей центра, которым низкий гул моторов над головами мешал вести свой аристократический образ жизни. Так что гражданскую авиацию стыдливо выселили за черту столицы, а для дворян был построен свой, небольшой аэродром на самой окраине, на северо-востоке Агиона, который легко принимал малые самолеты и обслуживал частные машины.
— В увольнении али дембель? — внезапно спросил водитель.
— А?.. — спросил я.
Каюсь, сразу не понял, о чем идет речь — засмотрелся в окно, навалилась усталость. Мне не нравилось летать. Тяжело, шумно. Но невероятно быстро, тут не отнять.
— Говорю, окончил службу? Или в увольнении? — повторил свой вопрос водитель.
И так неприятно цокнул, будто пытался таким способом вытянуть из зубов застрявший кусок еды.
— А с чего вы взяли? — спросил я.
Мужик даже не повернулся — только лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как на простофилю.
— Так, а как же по-другому? Самолет, есть деньги на такси. А прическа по уставу. Выправка, опять же, как у служивого. Сумка — армейская, хоть и черная. Оружейный кейс.
Я с удивлением посмотрел на водителя.
— Что, так заметно?
— Ну а как же! — воскликнул мужик. — Но это ты не пугайся, начальник, это у меня просто глаз наметанный, детали, значится, подмечаю хорошо! Работа такая! Да я и сам служил, так что военных издалека вижу.
— Нет, я не военный, — раздраженно покачал я головой, возвращаюсь к созерцанию пригородов за окном. — Полицейский.
— Ну, так тоже из этих! Кто в форме! — хохотнул водитель. — И что, хорошо нынче платят в полиции? Вроде же еще в курсантах должен ходить!
Я видел, что он немного нервничает, просто скрывает это за гоготом и болтовней. Видимо, пожалел, что взялся везти мальца, который может и не заплатить.
— Центральное управление, — спокойно ответил я, не отрывая взгляда от окна и подавляя желание потянуться рукой к голым щекам, проверить, не начала ли все же расти борода. — Просто молодо выгляжу.
Было видно, что таксист мне не поверил. Что-то там сам себе хмыкнул на тему того, что в легавые уже совсем детей набирают, видать, беда в Агионе с кадрами. Вот только эта его болтовня была мне совершенно неинтересна.
Впереди — арендная квартира, разбор вещей, а потом — на службу. Завтра утром истекают три дня отгулов, что я взял под конец своей работы в управлении. И уже с утра я должен явиться на участок, куда меня приписали старшим унтер-офицером, а по факту — помощником околоточного надзирателя, потому что… А потому что в то отделение никто не хотел идти работать. Несчастливым оно считалось, и я даже знал, из-за чего.
Я попросился в участок, где проходил практику, будучи курсантом, и где почти все сотрудники погибли от когтей скребуна полтора года назад.
В груди колыхалось какое-то непонятное волнение. Вернуться на старое место, а было ли это хорошей идеей? Наверное, да. Как показал прошедший год, служба в центральном управлении мне скорее мешала охотиться, чем помогала. Слишком строгий контроль, слишком много бумажной волокиты и лишних глаз. Я был стеснен в своих перемещениях, в свободе действий и гибкости графика. Получив же должность в одном из участков, я обретал большую свободу. Думаю, подчиненные господина Варро проинструктируют моего текущего начальника — я не был уверен, что Юнкер все еще служит на этом месте, особенно, после случившийся бойни — так что у меня будет некоторая свобода действий.
Я мечтал служить, сделать карьеру в полиции, возможно, годам к сорока пяти-пятидесяти получить персональное дворянство, если повезет. Но теперь, хоть погоны на моих плечах сменялись со скоростью летящей пули, все это было не так важно. За год в управлении я почти не занимался полицейской работой — только бесконечно строчил докладные записки и таскал дела в архив. Изредка готовил отчеты для господина Варро. Ну и тренировался, я много тренировался.
