class="p1">— Из множества разумных на вашей планете тебя выбрали в качестве сосуда для моего сознания или, если хочешь, души, — помолчав, ответил Грим. — В связи с хрупкостью ваших оболочек… С тобой был подписан контракт.
Формулировка была интересной, Кира сразу вспомнился тот сон со светящейся девушкой, на которой, по всей видимости, проверили «хрупкость оболочек».
— Что-то я не помню, чтобы я что-то подписывала, — сказала Кира и опять вспомнила, как «ради интереса» перерисовала один из символов тех иероглифов, появившихся в тетради. И то, что, похожие письмена спасли её тело от разрушения. — Но… Ты сказал «из множества». Значит, такой контракт всем тем людям пришёл, а я единственная его подписала, что ли? — решила она всё же докопаться до правды.
— Не совсем, — пальцы Грима чуть вздрогнули, но голос сухо и монотонно перечислил: — Считай, что для своих функций ты подходила больше всех. Тебя подготовили для вселения. У тебя высокий уровень интеллекта и очень гибкое сознание. Ты достаточно молода, чтобы выдержать внедрение моей Искры. К тому же в вашем мире только женское существо приспособлено к тому, чтобы содержать в себе несколько душ.
— Ты про детей? Как во время беременности? — уточнила Кира.
— Да.
— Так с какой целью? Будешь следить через меня за жизнью землян или что-то вроде такого? Что это был за контракт, который я подписала? — спросила она.
Внезапно расслабленные руки Грима сжались в кулаки, и невольно Кира посмотрела в его лицо. Некогда сине-голубые глаза потемнели и одновременно с его глазами голубое небо над ними стало серым. Стало тяжело дышать.
— Я. Так. Наказан. И. Это. Моё. Наказание, — словно чудовище из «Аленького цветочка», пророкотал инопланетянин.
Как было всегда в её жизни, когда её пугали или случались какие-то странные или страшные вещи, Кира стала ещё более спокойной, чем обычно, и в ней прорезались сарказм и ирония вместе с чёрным юмором. Она посмотрела прямо в потемневшие глаза.
— Значит, ты — наказан, а я? Я-то в чём провинилась?! Что, во мне теперь будет проживать отбывающий наказание «высший разум»?! Я что, похожа на тюрьму строгого режима или как? — она умолкла, встретившись с его тяжёлым взглядом, обращённым уже на неё.
— Думаешь, мне приятно находиться на этой несчастной планетке, да ещё и в несовершенном теле женского существа?! — Грим вскочил, и от его «роботизированного» тона не осталось и следа. Чёрные волосы взвились дыбом, из глаз почти буквально «полетели молнии». Небо из серого стало чёрным, грозная туча нависала, словно придавливая мощью. Дикий ветер засвистел в ушах, деревья вокруг поляны склонились к земле. Казалось, что мир рушится.
Кира упала на траву и, закрыв уши руками, закричала. Ей было очень больно и страшно.
* * *
«Вчерашний неожиданный буран унёс жизни троих горожан, десять человек получили ушибы разной степени тяжести, двое из них впоследствии скончались в реанимации. Разрушены линии электропередач, поэтому подача электроэнергии в Ленинском и Индустриальном районах планируется в аварийном режиме. Это были все новости к этому часу. А теперь…»
Кира выключила радио.
У неё было чувство чёткой связи произошедшего катаклизма со вчерашней вспышкой заключённого в её теле инопланетянина. Поэтому его наказали и запрятали на отсталую планету далеко-далеко от родного дома? Как сказали ведущие, очевидцы говорили о чём-то вроде смерча, возникшего предположительно недалеко от их общаг и улетевшего в сторону города. Их студенческий Комплекс стоял в лесном массиве в стороне, у трёх девятиэтажных общаг и семи учебных корпусов были свои котельная, скважина, подстанция, так что, можно сказать, почти и не задело. А вот уже ближе к дороге повалило парочку столбов и деревьев. На парах городские студенты говорили, что видели целую «просеку», оставленную ветром.
Разговор с Гримом закончился тем, что Кира с криками очнулась на кровати. Стены между комнатами тонкие, поэтому её услышал Саша, который, забеспокоившись, начал к ней ломиться. Пришлось врать, что уснула после пар и ей приснился кошмар.
Врать Кира не любила, хотя умела это делать виртуозно: ей всегда верили. И в то же время она могла преподнести правду так, что ту ставили под сомнение. Обманывать Сашу было, словно лгать пятилетнему ребёнку. Похоже, что сосед действительно ничего не помнил о её «ночном припадке». Поэтому, когда тот спросил, зачем она всё-таки его звала к себе, пришлось снова солгать, что боялась того приснившегося днём кошмара. На что сосед предложил свою «безвозмездную помощь» в составлении ей ночной компании, от которой пришлось тоже открещиваться, ещё и стараясь не задеть и не обидеть парня: конфликты с соседями были совершенно не нужны.
За это Кира и не любила ложь: одно цепляет собой другое, и вот уже человек заваривает такую кашу, которую не расхлебать. Помни потом, кому и что соврала… Поэтому во вранье по мелочам она никогда не видела смысла. Тому, кто зарекомендовал себя честным человеком, поверят охотней, чем тем, кто врёт и привирает на каждом шагу.
— Пять человек погибли? Из-за меня? — закусив губу, тихо спросила Кира. В углу над её кроватью стояла иконка, подаренная мамой. Посмотрев на лик, она тихо заплакала. Было очень жаль этих людей, которые пострадали просто потому, что какие-то инопланетяне решили наказать другого.
Губы снова занемели, уже знакомый голос прошептал:
— Не сдержался. Требуются ещё настройки. Это случайность.
У Киры было чёткое ощущение, что она особо не властна в этой ситуации, оставалось только подчиниться и узнать побольше о том, что вообще происходит и как с этим бороться. И возможно ли в принципе это. Она легла на кровать и закрыла глаза.
На поляне ничто не напоминало о вчерашнем: всё та же травка, цветочки. Разве что Грим не сидел в позе лотоса, а стоял к ней спиной, разглядывая реку вдали. Кира сделала пару шагов и встала рядом.
— Прости меня, сестра, я не сдержался… — ровно сказал Грим, но потом его голос дрогнул. — Я знаю, что должен подавлять свои эмоции… Даже сейчас, освобождённый от оболочки. Знаю… Но ничего не могу поделать… Я скучаю по Ней… Это было так несправедливо: разлучать нас…
От него буквально исходило нечто тёмное, что обычно Кира у людей лишь иногда ощущала или видела краем глаза, если эмоция была слишком яркой. Стоило субстанции коснуться неё, как нахлынула глухая тоска, накрыла с головой, растоптала, превратила в ничтожную песчинку. Кира вспомнила тот сон, где она висела в пустоте. Она вспомнила, что чувствовала сама, когда любимыми губами были произнесены те страшные слова. Когда её сердце, и до этого мучимое предчувствиями, ухнуло в ледяную чёрную пропасть, корчилось в
