Лишь около трех часов ночи Майкл решил, что они могут выйти наружу не особо рискуя. Близлежащие улицы еще дышали злобой, но прежнее безумие понемногу улетучилось. Повсюду сновали полицейские с мегафонами, возвещая о начале общегородского комендантского часа. Среда сменялась четвергом. Грядущий рассвет знаменовал собой наступление еврейской Пасхи.
Добравшись наконец до места, где был оставлен джип, Майкл и Сьюзен не обнаружили его на месте — обычные издержки беспорядков. Хотя имевшиеся при них документы в какой-то степени защищали их от ареста, никому из них не хотелось быть невзначай подстреленным шатающимися по городу экстремистами. Иерусалим жил по законам военного времени; блокпосты стояли едва ли не на каждом углу. Далеко не все они были укомплектованы армейскими подразделениями, и все, на что было способно большинство из них, — это вовремя убраться с пути тех, кто мог бы захотеть с ними расправиться.
— Красный Крест наверняка развернул где-то здесь медпункт, — предположил Майкл.
— В Израиле это называется Маген Давид Адом, «Красная Звезда Давида», но хочется надеяться, что ты прав. Лучшее место для этого возле Яффских ворот. «Новый Иерусалим», наверное, превращен в приют для беженцев, и мы, по крайней мере, сможем связаться оттуда с посольством.
Майкл кивнул и двинулся вперед. В глазах резало от дыма; он висел низко над городом, рассеивая огни случайных пожаров, святые же места и вовсе казались погруженными в красную мглу. Посреди сюрреалистического запустения то и дело сновали вооруженные патрули сотен разнообразных противоборствующих фракций. В сточных канавах грудами лежали трупы. Старые споры решались с помощью бомб и поджогов; горело, похоже, не меньше, чем полгорода. Стараниями Исмаила вместо Пасхи наступил Армагеддон.
Спустя час петляний и блужданий Майкл со Сьюзен достигли-таки отеля и обнаружили, что «Новый Иерусалим» объят пламенем. Вдоль широкой улицы, на которую выходил его фасад, стояли танки, охраняя пожарные машины. К одному из грузовиков сзади была прицеплена гаубица. Повсюду солдаты убирали трупы, старательно обходя лужи воды от брандспойтов. Из горящего здания выбежали двое пожарных, волоча третьего. Голова его безвольно болталась. Протолкавшись сквозь толпу, Майкл подбежал к ним.
— Я врач! — закричал он.
Пожарные передали ему свою ношу с рук на руки, и Майкл уложил пострадавшего на мостовую. Лицо пожарного было черным от копоти, одежда на руках и ногах обуглилась.
— С вами все будет в порядке, — сказал Майкл. — Вы не чувствуете признаков шока?
Пожарный покачал головой, но его широко раскрытые глаза говорили о противоположном. Майкл расстегнул его плотную куртку и с удивлением обнаружил, что его рука покраснела от крови. В этого человека кто-то стрелял. Майкл разорвал нижнюю рубаху. Огнестрельная рана, под левым плечом.
— Вы сможете его спасти? — услышал он позади себя.
— Достаньте мне морфию, — велел Майкл.
Он догадался собрать в пустовавшей квартире импровизированную аптечку. Пошарив в рюкзаке, он отыскал кусок полотенечной ткани и зажал им рану.
— Держите крепко и давите изо всех сил, — сказал он стоявшему рядом. — Мы сможем продержать его в стабильном состоянии до приезда «скорой».
Подошла Сьюзен. Раненый пожарный слабо забился, постанывая от боли.
— Снайперы устраивают пожары и ждут, когда кто-нибудь придет тушить, — проговорил он.
Майкл одной рукой пощупал пульс раненого, другой пытаясь нашарить в рюкзаке ножницы.
— Мои люди сказали мне, что вы врач? — услышал он над ухом.
— Да. Морфий принесли?
Невидимая рука сунула ему наполненный шприц для подкожного впрыскивания. Майкл разорвал раненому рукав и принялся искать вену; кожа под его пальцами треснула. Он выдернул шприц и вытащил еще один кусок полотенечной ткани.
— Носилки сюда!
Рассвет застал их в развернутом неподалеку импровизированном медпункте; за отсутствием кроватей раненые были разложены на одеялах. Майкл сопроводил сюда своего пациента и как мог поддерживал его состояние до тех пор, пока того не погрузили в фургон пикапа, мобилизованного в качестве машины скорой помощи.
Ночь омрачилась бесконечным потоком раненых. Сьюзен превратилась во вторую пару рук Майкла, оказывающего первую помощь от ожогов, переломов, ножевых и огнестрельных ранений. Подошел грузовик с медицинскими принадлежностями и двумя санитарами; Майкл задействовал обоих. Они быстро израсходовали запас хирургических перчаток, и ему пришлось ограничиться мытьем рук водкой, инъекциями антибиотиков и вознесением молитв богу антисептики о том, чтобы этого хватило для защиты от инфекции.
Несколько часов спустя его и Сьюзен эвакуировали в медпункт Маген Давид Адом на Мамилльской дороге. Майкл предъявил документы и представил Сьюзен как свою медсестру. Его рассказ ни у кого не вызвал сомнений. Он работал, кто-то время от времени подносил ему чашку скверного кофе, но эту лавину человеческих страданий он воспринимал как избавление — по крайней мере как передышку — от навалившегося на него чужого мира, мира, где он был бессилен и невежествен, в то время как некие призраки бросали кости по поводу его будущего.
За всей этой неразберихой, о Пророке, похоже, наверняка было известно лишь то, что он исчез, как только начались беспорядки. Возможно, он вернется в воскресенье, через три дня, если сочтет, что все получилось как надо. Впрочем, необузданная молва и без того сделала Исмаила воскресшим Христом. Или, скажем, истинным Махди, имамом, вернувшимся из «небытия», чтобы править совершенным миром, ангелом сатаны, космическим пришельцем или суперагентом ЦРУ. Он придет спасти их. Он придет их убить. Он — их последняя надежда.
Незадолго до рассвета Майкл присел возле штабеля носилок. Спать он не мог, но ему нужно было провести хоть несколько минут не на ногах. К нему присоединился майор израильской армии, выглядевший, будучи уроженцем Марокко, африканцем, но воспитанный в еврейской культуре. Куря по очереди одну сигарету, они болтали, лениво цедя фразы усталыми голосами. Когда Майкл вскользь упомянул о своем столкновении с Пророком, майор тут же поинтересовался его именем.
— Исмаил? Вы ведь знаете, что связано с этим именем, да? — спросил он.
Майкл покачал головой.
— Это весьма могущественное имя; его носил Скрытый Имам, — объяснил майор. Увидев на лице Майкла озадаченное выражение, он прервал свое повествование. — Я не знаю, действительно ли этого вашего приятеля зовут Исмаил или он взял это имя ради пущего драматического эффекта, но суть вот в чем. В исламе линия пророков, начавшись на Аврааме, должна закончиться на Мухаммеде. Вообще говоря, мусульмане весьма скептически относятся к разного рода святым. Но в народе, особенно среди шиитов, представляющих собой влиятельное меньшинство, всегда бытовало верование, что однажды в мир явится своего рода мессия, называемый Махди. Миллионы верующих верят в седьмого Имама, сверхъестественное существо, который скрывался с 757 года, когда сын шестого Имама был обделен властью в пользу его недостойного брата. Недостойного брата звали Муса; обделенного же — Исмаил.
Так что вы видите — это мина замедленного действия. Пока не вернется Имам, весь мир почитается нечистым, падшим и лишенным духовного величия. Но как только Исмаил вновь явит себя, Бог объявит триумф одной религии, той, что прославляет имя Аллаха, над всеми прочими — кровавый триумф, скажу я вам. И никого не смущает, что ислам в конечном счете происходит от сына Авраама, которого тоже зовут Исмаил.
Майор, как выяснилось, был на самом деле профессором Еврейского университета, призванным из запаса. После его краткой лекции о ближневосточных религиозных страстях Майкл понял, что все ближе подходит к разгадке тайны Исмаила. Он пошел к Сьюзен и выложил ей все как есть.
— Наверное, он действительно Скрытый Имам, — задумчиво сказала она, докуривая отобранную у Майкла сигарету. — Соломон, похоже, это знал. Помнишь, даже рассказывая о Тридцати шести, он упомянул, что чистые души не обязательно должны быть евреями, они могут принадлежать к любой вере?
— Не сказал бы, что чистота является отличительной чертой данного конкретного Исмаила, — сказал Майкл. — Вполне возможно, что он действительно разжигает джихад или там священную войну в пользу одной религии, но моя догадка состоит в том, что он с равной вероятностью станет вредить всем. Он манипулятор, которого привлекают все, кто поддается манипулированию.
Десятиминутный перерыв окончился, и они вернулись к работе в ожидании смены из Тель-Авива, обещанной Красной Звездой около десяти утра. Затем они уступили ни на минуту не покидавшему их изнеможению и уснули, свернувшись на койках за шкафом с боеприпасами, проспав до шести вечера. Когда Майкл проснулся, Чистый четверг подходил к концу. Майкл не знал, что означает этот термин, знал только, что вчера была Пепельная среда, а завтра, стало быть, Великая пятница. Возможно, он и проникся бы значением Страстной недели, не послужи она фоном для событий, принесших человеческих жертв в пять раз больше, чем случается за обычную неделю.
