Непоколебимости его тона так хотелось верить. Я неосознанно подалась чуть ближе, почти ткнувшись носом в шею и втягивая успокаивающий аромат прелых цветов. Жаль, через толстый халат невозможно было ощутить тепло тела, но если мы ещё не бросаем белый флаг — это было бы лишним. Да даже вот так сидеть практически в обнимку опасно…
— Я не хочу сдаваться, — пришлось мне признать спустя неловкую длинную паузу. — Ты прав, слишком многое пришлось пережить, чтобы сейчас просто отдать всё состояние этому уроду. Деньги нужны не только мне, но и Женьке. Вадику ведь уже… всё равно, как и его отцу. Но если у Виктора впрямь есть какие-то силы, то мне… страшно. Я видела, что можешь ты. И не представляю, какие кошмары можно сотворить, если эти способности есть у кого-то с такими… сомнительными моралями, как Виктор. Он же полный отморозок, а я всего лишь…
— Не надо бояться. Бокор не может больше, чем ему бы позволил Барон. А тот не вмешивается в земные дела и не может никому дать сил на настоящий вред человеку. Так что выдохни, и через пару недель всё закончится.
В комнате повисло молчание, но на этот раз не тягостное, а умиротворяющее. Меня наконец-то перестало потряхивать и морозить изнутри, разжимал тиски страх, разбуженный надписью на оленьей туше. Я понимала, что уже бы пора встать и уйти, но не могла подчинить себе ноги. В этой тёмной комнатке, с этой уверенной твёрдой рукой на плечах мне было слишком уютно.
Мы не обсудили лишь одно: как в следующие недели нам не сорваться на ещё один поцелуй, если даже сейчас губы пересохли от желания. От переполняющей грудь благодарности, которая стоила в разы больше всех денег на тумбе. Всего злосчастного «Райстар».
— На Вадиме точно не появилось новых пятен? — осторожно спросила я, нарушая эту тишину лишь с одной целью: получить повод остаться ещё хоть на пару минут. — Ты сказал, ему было больно.
— Потому он и бросился в лес за добычей. Свежая кровь вовремя остановила разложение. Всё правда под контролем, Юль. Иди спать.
Матвей мягко отстранился, забирая с собой приятное тепло. А меня едва не затошнило от мысли подняться на третий этаж и снова спать напротив комнаты с зомби. Пару раз моргнув, я успешно выдавила ещё и не до конца растворённую его утешениями слезинку, глухо пробормотав:
— Мне страшно…
Тысячу раз до этого момента мне казалось, что Матвей равнодушен к любым женским уловкам из моего арсенала. Но сейчас он тяжело выдохнул, потянулся к подушке, достал из-под неё всё ту же футболку с «КиШ» и натянул её на себя. Только после этого устало улёгся на кровати, приглашающе раскинув руки:
— Только сегодня, ладно? И без твоих глупостей. Раз мы ещё в игре, не хочу рисковать целостностью Вадима.
Я согласно закивала. Спрятав победную улыбку, тут же устроилась рядом с Матвеем, намеренно повернувшись к нему спиной, чтобы было поменьше соблазна. Толстый махровый халат создал отличную преграду между нашими телами, но под рёбрами всё равно затрепыхалось волнующе до комка в горле.
— А когда… когда всё закончится… ты сразу вернёшься в Бенин? — осторожно поинтересовалась я как бы невзначай, устраиваясь поудобнее в этих потрясающе крепких руках. Чувствуя горячее дыхание в своих так и не просохших волосах.
Ладонь Матвея, целомудренно лёгшая на мою талию, вдруг сжалась в кулак и тут же расслабилась. Мне показалось, что он едва заметно дёрнулся, прежде чем суховато обозначить:
— Давай не будем загадывать. Спи. Уже слишком поздно.
И пусть последние его слова показались до странного многозначительными, я не решилась переспрашивать. А как можно скорее закрыла глаза и практически моментально провалилась в исцеляющий сон.
Глава 17
Слишком будничное утро для ужасного прошлого дня и странной ночи в чужой постели. Я проснулась одна и поспешила ретироваться из комнаты Матвея к себе, чтобы как можно скорее заняться обычными делами и сделать вид, словно ничего не было.
Что я ничего к нему не чувствовала.
Чёрт, сколько раз я посмеивалась над героинями сериалов и фильмов для подростков, сколько раз закатывала глаза, когда очередная юная дева превращалась в глупую курицу с сердечками в зрачках. Но сегодня, пока на автомате занималась завтраком Вадима, переодевалась, умывалась и брела на кухню, могла думать только о том, что наконец-то понимаю, почему влюблённость так отшибает мозги девчонкам. Ведь всё, чего мне хотелось сейчас: не крупное наследство, не ряд процедур в спа, не новая коллекция Сен-Лорана и даже не отпуск на Мальдивах. А ещё одна ночь в окружении сводящего с ума запаха, в кольце прохладных надёжных рук, и уже желательно без лишней одежды.
Как же я докатилась до этого? Я, Юля Валицкая, в режиме нон-стоп без зазрения совести игравшая на чувствах мужчин, сама прищемила хвост в этом капкане. Стыдно. Ещё более неловко стало, когда с чашкой кофе (как обычно в последние дни оставленного для меня на плите) вернулась в свою спальню и увидела на балконе Матвея, уже готовящего к работе мольберт и краски.
Всегда была уверена, что меня способен заинтересовать исключительно парень с безупречным вкусом, хорошим банковским счётом и перспективами ранга детей Абрамовича. Что я не способна вот так на минуту зависнуть, через стекло балконной двери наблюдая за каждым движением испещрённых снежинками вуду рук. За тем, как Матвей мимоходом отбросил назад чёлку и оценивающе оглядел свою картину. Как недобро, недовольно вспыхнули тьмой его большие болотные глаза и поджались в нить узкие губы. На потрескавшемся принте его чёрной футболки едва можно было различить знакомую надпись.
Я выдохнула, спешно перевела взгляд на зеркало на дверце шкафа: простое домашнее платье на бретелях приятного бежевого оттенка, распущенные и немного взъерошенные волосы из-за сна без предварительной сушки. В целом, не так уж плохо, хоть и простовато для меня. Достаточно прилично, чтобы смело скользнуть на балкон и занять место натурщицы в плетёном кресле, на ходу отпивая из чашки.
— Привет, — неуклюже улыбнулась я и уселась удобнее, подогнув под себя ноги. — Уже готов? Кровь нужна?
— Подожди пока, — отрешённо кивнул мне Матвей, не спеша как обычно разводить краски на палитре и продолжая напряжённо осматривать портрет. — Чёрт-те-что…
Он покусал губу, взял со столика простой карандаш. Впервые за все дни работы как будто попробовал наметить линии на ватмане, а не рисовать сразу красками. Через приоткрытое окно на балкон дул прохладный майский ветерок, играя в небрежной смольной чёлке моего художника. Пока он не поймал меня на повышенном интересе к своей персоне, я двумя глотками осушила чашку и приподнялась, чтобы убрать её на столик.
Матвей чуть нервно повёл плечом, бросил на меня тревожный взгляд. Зрительный контакт вышел чуть больше допустимого и чуть откровеннее, чем следовало: он будто искал что-то в глубине моих глаз, смущая всё сильнее. Карандаш выскользнул из его костлявых пальцев и упал на пол — громкий звук отрезвил и заставил моргнуть, сбрасывая наваждение. Я поёжилась и поспешила вернуться в кресло.
— Мы же закончим сегодня? — на всякий случай спросила, пока повисшая тишина не взорвала напряжённую обстановку.
— Ага, — прочистив горло, не особо уверенно подтвердил Матвей и взял со столика палитру. — Сейчас, только кое-что поправлю. Сядь и не шевелись… пожалуйста.
Я кивнула и замолчала, позволяя ему продолжить работу, но этим пасмурным утром у него явно ничего не клеилось. Он провёл было кистью по бумаге и снова задумчиво нахмурился. Быстрым взглядом на меня сверил оригинал с портретом, от чего я сухо сглотнула и вытерла взмокшие ладони о подол платья. Правки повторились ещё несколько раз, после чего Матвей устало отшатнулся от мольберта и прислонился затылком к стеклу, по которому стучал мелко накрапывающий снаружи дождик.
— Всё не так, — пробормотал он, жмурясь с досады. Резко открыл свои сумасшедшие болотные глаза, жадно вглядываясь в моё лицо, и шёпотом добавил: — Не должно было быть так…
