то знаю. А расскажи-ка мне, гений медицины, как ты дочку свою ремнем лечил, когда она из школы в слезах прибегала? Как ты ее таблетками пичкал, когда она сквозь рыдания умоляла тебя перевести ее в другую школу? Как ты ее, упиравшуюся, на глазах всех учеников за руку в школу тянул? Не позабыл ли?
— Вон… — на выдохе прохрипел доктор, с силой рванув воротник рубашки, душивший его.
— А помнишь ли ты, врачеватель душ детских, что ты дочери своей сказал в спину, когда она на подоконнике перед окном открытым стояла, а? «Ты полное ничтожество и конченная лгунья, и не пытайся меня испугать. Садись и учи уроки. Ты не способна на столь серьезный поступок, как шаг из окна!». Так все было, а, лекарь? Помнишь ли?
— Пошла вон отсюда! — окончательно выйдя из себя, хрипло закричал доктор. — Убирайтесь! — в дверь встревоженно заглянула медсестра. — Выведи их отсюда! Немедленно! — заорал Алексей Максимович на медсестру.
Испуганная и ничего не понимающая Юля, схватив дочь за руку, потянула ее к двери. Лерка послушно пошла за ней. В дверях девочка выдернула ладошку из рук матери и, вернувшись к столу, посмотрела прямо в глаза доктору.
— Все необычное пугает, правда? Так проще навязать свою волю и выбить дурь из ребенка, чем вникнуть в его проблемы, верно? Связать его, например, привязав к стулу, или унизить при всех — тоже хороший метод воздействия. Ведь для достижения твоей цели все меры хороши, не так ли? — девочка развернулась и вышла из кабинета. Вслед ей полетела подставка для ручек, ударившаяся об дверь.
— Никого ко мне не пускать! — прохрипел Алексей Максимович, с третьей попытки попав дрожащим пальцем в кнопку селектора.
Откинувшись в кресле, он глубоко дышал, пытаясь успокоиться. С трудом открыв непослушными руками ящик стола, достал купленный вчера пузырек с сильнодействующим препаратом от давления. Взял таблетку, рассыпав его содержимое по столу, с трудом засунул ее в рот, и, проливая на себя воду, не в силах удерживать стакан ровно, запил ее водой. Закрыл глаза, пытаясь отогнать от себя пульсирующую красноту…
Внезапно, сорвавшись с места, он бросился вон из кабинета. Расталкивая мешавших ему людей, он словно лось ломился к выходу из поликлиники. Наконец, выбравшись на улицу, на ходу стягивая с себя белый халат, толкая встречных прохожих, не успевавших увернуться от него, он настойчиво шел к машине. Швырнув халат на землю, он сел в машину и вдавил педаль газа в пол.
Примчавшись домой, Алексей ввалился в квартиру и, не разуваясь, прошел в комнату. Достав из секретера альбом с фотографиями дочери, он принялся вытаскивать из него фото и в бессильной ярости рвать их, бросая смятые клочки бумаги на пол. Разорвав все фото и повыдергивав листы из альбома, он швырнул изувеченную обложку в стену и обессиленно опустился в кресло, закрыв глаза руками.
— Плохо тебе, да? — раздался знакомый до боли детский голос.
Алексей, дернувшись, открыл глаза. Перед ним стояла его дочь. Стояла и смотрела ему прямо в глаза. Молча. До тех пор, пока он не начал судорожно хватать ртом воздух, раз за разом дергая разорванный ворот многострадальной рубахи. Тогда девочка улыбнулась, глядя на него, и, повернувшись к нему спиной, растаяла.
Глядя расширенными глазами на то место, где только что была его дочь, Алексей Максимович встал, прошел в бывшую комнату дочери и, открыв окно, сделал шаг в пустоту.
Юля, вылетев из кабинета психотерапевта, потянула за собой дочь в конец коридора, и, встав перед ней на колени и вцепившись в плечики девочки, встряхнула ее.
— Лера, что это сейчас было? — бескровными губами прошептала мать.
— Когда? — Лерка смотрела на нее непонимающим взглядом.
— Что ты наговорила врачу про его дочь? — в ужасе шептала Юля.
— Какую дочь? — сморщила лобик Лера, явно собираясь заплакать. — Мам, ты чего?
— Что ты говорила в кабинете? — с трудом выговорила побелевшая девушка, ощутимо встряхнув дочь. — Лера, что ты говорила?
— Что спрашивал, то и говорила… Как меня зовут, сколько мне лет, про Аришку, что мы играем, что меня в лесу дедушка нашел… — наморщив лобик, пыталась вспомнить Лерка. — Маам, он мне не понравился… Давай больше к нему не пойдем, ладно? Зачем мы к нему пошли?
Отпустив плечи дочери, Юля села на ноги. В ее голове билась одна мысль: «Я сошла с ума?» Закрыв руками лицо, девушка, делая глубокие вдохи, пыталась успокоиться.
— Мам… Мааам! — звала плачущим голосом Лерка, дергая мать за руку. — Маам! Ну ты чего? Мам! Перестань! Мне страшно, мам! Пошли домой, а? Ну мамулечка… — уже плача, лепетала Лерка. — Я домой хочу!
— Сейчас поедем, Лер… Сейчас…
Юля, поднявшись, с трудом доковыляла до банкетки, стоявшей у стены. Откинув голову, девушка закрыла глаза в попытке унять головокружение. Лерка уселась рядом, положив голову матери на колени.
— Лерчик, принеси мне воды, пожалуйста, — слабым голосом попросила Юля.
Лерка, сбегав к кулеру, принесла матери стаканчик с водой. С трудом достав из сумки прописанные доктором лекарства, Юля выпила таблетки. Почувствовав себя лучше, девушка, крепко взяв дочь за руку, пошла к машине.
Ночью Юля проснулась от топота детских ног и приглушенного смеха. Еще не отойдя от сна, подумала, что ей это приснилось. Комнату заливал голубоватый свет полной луны, струившийся из открытого окна. Легкий ветерок шевелил занавески. Девушка легла поудобнее и вновь закрыла глаза.
По лестнице пробежал ребенок, и почти сразу раздался громкий шепот:
— Я тебя нашла! Теперь ты вОда! Считай! — и снова под аккомпанемент громкого шепота, начавшего отсчет, легкий топот бегущих ног.
Юля села в постели и протерла глаза. Ей вдруг стало отчаянно страшно. Даже если предположить, что это Лерка не спит, то с кем она играет? Переборов животный ужас, завладевший всем ее существом, Юля встала, и на цыпочках подошла к двери. Замерла, взявшись за ручку и прислушавшись.
Снова быстрые шаги, которые метались по второму этажу, словно двигавшийся совершал хаотичные передвижения, временами замирая на месте. Наконец, донеслось радостное:
— Вот ты где! Вылезай! Твоя очередь искать! — шевеление, шаги и снова торопливый бег под аккомпанемент счета.
Юля тихо-тихо приоткрыла дверь. Прямо перед ней стояла Лерка лицом к стене и считала шепотом. Больше Юля никого не увидела. Девочка, медленно досчитав до десяти и скороговоркой произнеся сакральную фразу: «Все! Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать!», развернулась и увидела мать, смотрящую на нее с ужасом в глазах. Улыбка сползла с лица ребенка.
— Мам? А… ты зачем встала? — первой отошла от неожиданной встречи дочь,
