практически смиренно. Ди и гитарист-совёнок рвались вперёд. Обещанный продуктовый манил их.
— Если там будет мясо, сделаем шашлык. Настоящий! — кровожадно потирала руки скрипачка, и от этого зрелища Ри делалось не по себе. Было похоже, что, если Ди не получит желаемого, на шампуры нанижут того, кто попадётся ей под горячую руку.
— Да куда оно денется? — откликнулся Вик. — Там целая грядка из магазинов была, на любой вкус.
— Это если у мира глубины хватит. А то упрёмся в стену — и всё, — подал голос Дим. От него не ждали ничего толкового и осмысленного, но тут пришлось признать, что он прав.
— Да ну тебя, — отмахнулась скрипачка.
Дан не участвовал в разговоре и по ходу дела всё больше и больше сбавлял скорость, чтобы оказаться за спиной у Вика. Ри посетило неприятное предчувствие.
— Ты же не собираешься, — проворковала она, подхватывая любовника под руку, — сделать какую-нибудь глупость?
Он улыбнулся широко и растерянно, понял, что не производит желаемого эффекта, и быстро сник.
— Я так не могу, — тихо проговорил он. — У меня были все силы мира, я мог делать всё, что захочу, а теперь…
— А теперь… — Ри не хотела начинать этот разговор, но раз уж Дан первым поднял эту тему, продолжила: — Ты загнал своих ребят. Ты стал таким отчаянным и самоуверенным, что я начала тебя бояться. За тебя тоже, но… если бы ты тогда не решил проучить Дима, я бы не получила огненный шар в спину.
Она говорила это, стараясь быть спокойной и убедительной, но чувствовала, что Дан как будто отстраняется, удаляется от неё. Смотреть ему в лицо Ри не решалась, только подумала: «Кто ж знал, что ты такой обидчивый?»
Дан молчал. Может, думал над её словами, может, ждал, что она закончит, чтобы выдать что-нибудь в духе: «Ну всё, выговорилась? Теперь слушай».
Ребята опережали их на несколько десятков шагов. Непонятно было, слышали они их разговор или нет. Ри надеялась, что нет.
— Понимаешь, я хочу тебе помочь. — Она погладила Дана большим пальцем по костяшкам руки. — Ты жжёшь себя с обоих концов, и от других требуешь того же. И мне страшно, что ты сгоришь раньше времени.
* * *
Дан высвободил руку и зашагал быстрее. Ри всё ещё опасалась смотреть ему в лицо: вряд ли она увидела бы в нём что-то обнадёживающее.
«Ну вот, не успели мы даже начать, а уже первая ссора, — только и подумала она. — Может, и права была Нюсик? Так и буду с ним всю жизнь возиться. Не с бутылкой бороться, так с амулетами. И на вавки дуть».
— Послушай, — начал Дан тоном вроде бы спокойным, но таким, что где-то на втором плане в нём ощущалось раздражение. — Я большой мальчик. Меня не надо учить, как жить. И как вести себя с ребятами. Мы вместе уже давно, друг друга понимаем без слов. Да и… Было бы надо, они бы мне сказали…
«Про Дима и огнненный шар мне в спину молчит, — отметила Ри. — Чует свою вину, а признавать не хочет?»
— Мы с ними из таких задниц вместе вылезали! Дим с его товарищами так, фигня из-под коня, — продолжал Дан.
— Потому ничего и не скажут. Решение начальства не обсуждается.
— А ты, значит, такая вот, — скрытое раздражение в голосе Дана стало явным, — рубишь правду-матку. Знаешь меня три дня, ребят — и того меньше, и уже всё про нас поняла?
Ри так и подмывало ввернуть какую-нибудь колкость, сдержаться было очень нелегко, но она пока не понимала, что сейчас говорит в Дане — усталость, навалившаяся за три дня, или характер, который она до того не могла оценить в полной мере. В памяти всплыли туманные намёки Ди на историю его бывшей жены, уехавшей из города несколько лет назад. Может, и она тоже не выдержала такую жизнь?
Ри разрывалась между желанием гордо развернуться и уйти, очень детским и бессмысленным, пока они были связаны этой безумной поездкой на трамвае, и порывом обнять Дана, поцеловать и начать извиняться и убеждать, что она совсем не это имела в виду.
— Я только хочу, — сказала Ри, — чтобы мы все пережили эту ночь и вернулись домой хотя бы относительно здоровыми. У нас есть время в запасе. Пока стихотворение у меня, а твоя песня работает, мы можем пытаться снова и снова, не кидаясь грудью на амбразуру…
— Не можем, — мрачно ответил Дан. Он уже успел немного поостыть и сам приобнял Ри за плечи. — Дим уже успел понять, как это работает. А наш Сен почувствовал вкус лёгкой добычи. Скоро может начаться такая заварушка, что нам и не снилось…
* * *
В салоне трамвая вкусно пахло колбасой, коньяком и газировкой «Колокольчик». Ди устроила тяжёлую разделочную доску на сиденье и огромным ножом нарезала бутерброды.
Раздобыть стаканы нигде не удалось, и бутылка гуляла по кругу. Вик успел по этому поводу устроить шутливую перепалку с Сеном, мол, как так, был в гостях, а про друзей и не подумал, у хозяев не убыло бы, если бы он для хороших людей прихватил хрусталя.
Вообще из путешествия в своё прошлое флейтист вернулся подозрительно весёлым и бодрым, но на расспросы, что там было, не отвечал. Только загадочно двигал бровями.
— А я говорил, что у него совести нет! — хохотал Вик.
— Завидуй молча.
Ри старалась держаться так, будто недавнего разговора не было, хотя на душе у неё Котлер закапывал призрачную лужу в пол. Слова Дана о том, что впереди большая заваруха, напугали её, и теперь она высматривала признаки грядущей беды в том, как вели себя ребята. Ди уже планировала совершить набег на следующий продуктовый, потому что ей надоело жрать консервы. Сен прикидывал, что у дамочек из ДК можно утащить не только таблетки от головы:
— Ты понимаешь, там же неубиваемые звонилки! Если мы их на рынке толкнём!..
— Смотри, чтоб тебя раньше не толкнули. В Тьмаку. С камнем на шее. Коммерсант хренов, — сказал Вик.
Дан молчал, ничего не ел, почти не пил и, хоть и казался отстранённым, крепко держал Ри за руку, словно боялся, что иначе она встанет и убежит.
Сен в ответ на выпад басиста пробурчал что-то злое, но невнятное. Гитарист-совёнок, почуяв
