Днем, на обед пришла, а она так и стоит открытой. Ну, а вечером, возвращаясь с работы, решила позвонить в дверь и вошла. Мало быть, что, думаю. Зашла, а тут такое дело.
— Что вы можете рассказать о ней?
— Ну, что о нынешней молодежи можно сказать? Не по-божески они живут. Вечно бабы и мужики всякие, разряженные и на иностранных машинах, вокруг нее крутились. И сама она ходила, словно кукла, размалеванная. А, так, добрая была. Моему старику, он ей иногда помогал то кран отремонтировать, то шкафчик повесить, всегда, как встретит, на похмелку давала. Что еще про нее расскажешь, я к ней под юбку не лазила. Жили как обычные соседи на одной лестничной клетке: «здравствуйте и до свидания».
— А сегодня ночью, вы не слышали у нее в квартире какого-нибудь шума, звуков борьбы?
— Нет, ничего такого.
— М-да, — задумчиво произнес Григорьев, — никаких следов борьбы, похоже, она его знала и сама впустила его.
Сидевший рядом с ним Сергей Николаев, следователь строго настрого запретил ему расхаживать по квартире и к чему-нибудь прикасаться, еще раз оглядел комнату в которой они сидели. Обставлена она была богато, но без всякого вкуса. На стене висела яркая картина в дорогой позолоченной раме, рядом с ней — африканские маски и большая фотография обнаженной натуры, похоже, самой хозяйки. Шикарная антикварная ваза соседствовала с огромными, явно «самопальными», каминными часами в стиле «второго рококо», тут же стояла современная аудио и видио аппаратура. Через открытую дверь спальни, где сейчас снимал со вспышкой фотограф, была видна огромная кровать, над которой нависал зеркальный потолок.
Дополняли все это яркие, кричащие обои. Как здесь можно жить? Судя по всему, хозяйка квартиры была не совсем устойчивой в психическом плане личностью и хватала, как акула, все, что ей в данный момент приглянется, не особо заботясь подходит ли это к остальной обстановке.
К следователю подошел один из помощников.
— Константин Александрович, нашли два бокала с остатками вина.
— Отпечатки пальцев есть? — спросил следователь.
— Один, смазанный. Их кто-то протер.
— Возьмите с собой, возможно эксперты обнаружат на их стенках следы слюны. По ней определим группу крови.
В квартире вдруг резко зазвонил молчавший до сих пор телефон.
Находящиеся в комнате сотрудники милиции перестали рыться в шкафах и ящиках покойной и, как один, посмотрели на Григорьева.
— Олег, — кивнул старший следователь находившемуся ближе всех к двери сотруднику, — давай, быстро к соседям, узнай, откуда звонят.
— Есть, — кивнул тот и выскочил из комнаты.
Следователь осторожно поднял трубку.
— Алло.
— Позовите, пожалуйста, Ларису, — попросил женский голос в трубке.
— А кто ее спрашивает? — поинтересовался Григорьев.
— Скажите, что это Марина.
— Вы ее подруга?
— Да.
— Подождите минутку, пожалуйста, — сказал Григорьев в трубку и приложил палец к губам.
Но это было лишнее, в комнате и без того была мертвая тишина, никто даже не делал попытки пошевелиться. На пороге вырос посланный к соседям сотрудник и поднял большой палец вверх.
— Алло, вы меня слушаете? Она не может подойти. Вы не могли бы назвать себя полностью?
— Пожалуйста, Федорова Марина Михайловна. Что-нибудь случилось?
— Вы можете подъехать сюда?
— А кто со мной говорит?
— Моя фамилия Григорьев. Я сотрудник прокуратуры. Приезжайте, это очень важно.
Марина положила трубку, сняла с вешалки плащ и накинула его поверх платья, в котором выступала на сцене.
— Марина Михайловна, вы куда? — спросила Анна.
— Мне нужно срочно уйти, — обернулась уже возле дверей Марина.
— А как же второе отделение? Что мне сказать Смирнову?
— Придумай сама, — Марина открыла дверь и быстро вышла.
Анна удивленно посмотрела ей вслед и пожала плечами.
Через минуту дверь вновь распахнулась и в гримерную влетел Станислав Семенович.
— Куда это она? Пронеслась мимо меня, я даже не успел ее остановить.
— Не знаю, — пожала плечами Анна. — Сказала, что ей нужно срочно уйти.
— Нет, точно, эти артисты меня в гроб загонят! — вновь схватился за голову Станислав Семенович.
Владимир Коровьев обошел вокруг здания бойлерной и, наконец, нашел железную дверь с небольшим, забранным решеткой, стеклянным окошком.
Владимир несколько раз нажал на кнопку звонка и стал ждать. Минуты через две окошко приоткрылось и грубый, прокуренный голос спросил:
— Чего надо?
— Здравствуйте, — Коровьев достал служебное удостоверение. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Дверь распахнулась и на пороге появился пожилой небритый мужчина в засаленной меховой безрукавке.
— Да, я вас слушаю.
— Вы не скажете, кто сегодня ночью у вас дежурил?
— Сегодня? — Мужчина перебросил из одной руки в другую большой разводной ключ. — Я. У нас дежурства — сутки через трое. Через два часа сменяюсь.
— Вы не заметили во время ночного дежурства чего-нибудь подозрительного или странного?
— Не понял, — удивленно посмотрел на следователя мужчина.
— Дело в том, что сегодня ночью, в доме напротив, произошло преступление. Мы, в поисках свидетелей, опрашиваем жителей близлежащих домов и тех, кто мог что-либо видеть.
— Понятно, — дежурный по бойлерной на мгновение задумался. — Да, вроде, ничего такого. Хотя…
— Ну, ну, — почувствовав след, «сделал стойку» Владимир, — продолжайте.
— Возможно, это никакого отношения к вашему делу и не имеет, — мужчина поскреб пятерней затылок. — Я люблю ночью покурить на свежем воздухе. Вот, и сегодня, стою возле дверей, курю, смотрю на звезды. Тут машина подъехала и остановилась, как раз напротив моей бойлерной. Из нее вышли мужчина и женщина, перешли через дорогу и направились ко второму подъезду. Не успели они скрыться в дверях, как, смотрю, вторая машина появляется. Метров за сто водитель ее выключил фары, медленно-медленно подъехал к первому подъезду и остановился, но из машины не вышел. Я еще подумал, что ревнивый муж нанял кого-то за своей женушкой следить.
Коровьев вынул из кармана блокнот и спросил:
— Во сколько это было?
— Я не смотрел на часы. Темно еще было.
— А что дальше?
— У меня чайник на плитке засвистел, и я пошел кофе пить. Даже, как они уехали, не видел.
— Вы запомнили лица пассажиров первой машины?
— Откуда? Темно было.
— А во второй машине сколько сидело людей?
— Да я не рассматривал, но мне показалось, что на соседнем с водителем сиденье кто-то зажег спичку или зажигалку. Может, показалось.
— А какой марки были машины?
— У меня нет своей, поэтому я в их не разбираюсь. Но, точно, это не «запорожцы» были. Этих я знаю.
— Может, номера запомнили?
— Отсюда их и днем не разглядишь, тем более ночью.
— Какой, хоть, цвет машин был?
— Какой там цвет, — усмехнувшись, махнул рукой мужчина, — ночью все кошки серые. Хотя, первая посветлей была, вторая — потемней.
— Ну, спасибо за информацию. Вы не скажете свою фамилию и адрес, возможно, нам придется еще разок вас побеспокоить.
Владимир записал данные свидетеля и направился к двум дамочкам, прогуливающих на пустыре перед домом своих собачек.
— Да это она, — кивнула головой Марина и отвернулась.
Григорьев накрыл окровавленной простынью лежащее на широкой кровати тело Ларисы, взял под руку Марину и вывел ее из спальни. Зеркало на потолке над кроватью повторило все его движения.
Они вышли в гостиную и следователь, показав рукой на кресло, предложил Марине:
— Садитесь. Мне еще нужно задать вам несколько вопросов.
Марина села и закрыла руками лицо. Она так и не сняла свой застегнутый на все пуговицы плащ. Ее, все еще находившуюся под впечатлением только что увиденного, всю трясло. Зрелище, даже для видавшего виды следователя, было не очень приятным, что же было говорить о женщине.
Григорьев прошелся несколько раз по комнате, давая Марине время придти в себя, и, нажав на клавишу диктофона, продолжил допрос:
— У вас есть какие-нибудь предположения по поводу случившегося?
— Нет, но я ей не раз говорила, что рано или поздно чем-нибудь подобным это закончится.
— Что, это? — Григорьев резко повернулся к Марине.
— Не знаю.
— В каких отношениях вы состояли с покойной?
— Я уже сказала, мы были подругами.
— Вот что мы нашли у нее в кулаке, — следователь протянул ей небольшой прозрачный целлофановый пакетик, в котором лежал обрывок золотой цепочки с медальоном в виде сердечка. — Вы когда-нибудь видели это у нее?
— Да, — кивнула Марина, — не далее, как вчера, я подарила ей эту цепочку с медальоном. У меня такая же, купила во время гастролей в Париже. Я могла бы забрать ее? На память.
