мне слезой. Умный камень, должно быть, хочет мне сказать: «Ну, что ты пристал к девушке? Она уже приняла решение. Будь мужчиной».
— Ладно, тогда пока, — говорю я и вешаю трубку. Несколько секунд я бессильно смотрю на черный экран телефона. Звонить больше некому.
Дата: 06 ноября 2020 года.
Статус: турнир активен.
Количество участников: 3.
Согласно последним сведениям, ситуация в Москве должна скоро разрешиться.
Пожалуйста, не покидайте дома без крайней необходимости!
Но когда я уже выхожу из парка и сворачиваю на дорогу к метро, за которым меня ждет Камелот, мобильник начинает звонить сам. Причем, не негатор, к которому я уже привык, и который стал воспринимать в качестве основного телефона, а мой старый. Моя первая мысль, что капитан-командор, все-таки, передумал, но вместо его так и не внесенного в память номера на экране высвечивается «Настена». Ну, разумеется, кто еще может сюда звонить? Остальным положено забыть обо мне, а Настена, вот, помнит.
— Привет! — бодро говорю я, взяв трубку. При общении с Настеной мне всегда хочется выглядеть веселее, чем я есть на самом деле.
— Игорь, приходи, пожалуйста! — шепчет Настена в трубку. — Я боюсь.
У меня появляется дурное предчувствие.
— Насть, что случилось? — спрашиваю я, чувствуя, как сердце пропускает Удар. — С папой и мамой что-то?
— Нет, — шепчет она. — Они на работе. Здесь девушка в квартире. Я не знаю, откуда она взялась. Стоит в комнате. Ничего не говорит.
Вот теперь мне становится действительно страшно.
— Что за девушка? Ты ее знаешь? — почти выкрикиваю я, быстрым шагом направляясь в сторону дома. Идти мне отсюда минут двадцать. Но я готов уже перейти на бег.
— Нет, не знаю. У нее странные волосы. Крашеные в седину. И взгляд. Как будто она никуда не смотрит и все видит. Я пробовала с ней говорить, но она не отвечает.
Последнюю фразу я слушаю уже на бегу. Я не понимаю, что я буду делать, когда доберусь до дома. Хочется верить, что меня спасет шлем, но никаких гарантий нет.
Когда я добегаю до квартиры, мне едва удается попасть в замочную скважину ключом: трясутся руки. Дверь я открываю рывком, и уже в прихожей встречаю бледную от ужаса Настену, забившуюся в угол и сжимающую телефон в дрожащей руке.
— Где она? — спрашиваю я шепотом, как будто грохот раскрытой двери мог кого-то еще не оповестить о моем приходе.
— Она… там… была… — Настена кивает в сторону большой комнаты. — Но только ее нет уже.
— Как это, нет? — должно быть, у меня сейчас очень глупое лицо.
— Она пропала. Минут пять назад. Наверное… вышла куда-то?
Настену все еще трясет.
— Она не могла где-то спрятаться? Ты тут была все время?
— Да, я тут сидела. Игорь, что это? Что это все значит? С тех пор, как ты ушел, что-то происходит. Почему ты ушел?
— Я тебе расскажу все, Насть, обещаю, — мне очень хочется ее успокоить. Вот только для этого сперва не мешало бы успокоиться самому. Хотя бы сделать так, чтобы руки, которыми я обнимаю Настену, не тряслись.
На секунду у меня закрадывается подозрение, что Настена просто выдумала всю эту историю, чтобы увидеться со мной. Потом я понимаю, что этого не может быть. Дело даже не в том, что сестра не склонна к подобным выдумкам. Просто я никогда не говорил ей про девушку с седыми волосами. Вряд ли она могла угадать мой страх случайно.
— Когда? — спрашивает она тихо-тихо. — Когда ты мне расскажешь?
— Скоро, — я провожу ладонью по ее волосам. — Скоро это все закончится. Тогда и расскажу.
— Расскажи сейчас, — жалобно просит она. — Я уже спать не могу. Все время думаю, что это может значить. Раньше мне было страшно из-за папы с мамой, а теперь еще из-за тебя. И эта девушка еще.
— Она больше не придет, — говорю я без всякой уверенности.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Настена.
А действительно, откуда я знаю? Почему-то я чувствую, что она явилась вовсе не для того, чтобы сделать дурное Настене или моим родителям. Для чего-то еще. Но если не для того, чтобы навредить им или мне, то…
В этот момент в моем кармане снова начинает звонить мобильник. На этот раз тирнский.
— Игорь, где ты?! — раздается в трубке истеричный возглас Борса. По моей спине начинает ползти липкий холодок. — Они уже здесь! Вот-вот дверь пробьют! Скорее сюда!
Похоже, меня переиграли.
На всякий случай я быстро заглядываю в комнату. Там в самом деле никого нет. Бегом я направляюсь к выходу.
— Стой, ты куда?! — кричит мне в след Настена. — Мне страшно!
Я оборачиваюсь уже в дверях.
— Не бойся, — говорю я. — Ее больше не будет. Я обещаю. А мне нужно идти, иначе беда случится с моими друзьями.
— Ну, ладно, — говорит сестра неуверенно. — Только ты потом позвони, ладно? А то я после этого спать не смогу.
— Позвоню, — обещаю я, выходя за дверь. — Если выживу.
Последние слова я произношу совсем тихо, чтобы Настена не услышала.
* * *
Когда я добегаю до станции, то обнаруживаю ее опутанной со всех сторон красно-белой лентой. Сперва мне кажется, что кто-то огородил таким образом место преступления, и душа вновь уходит в пятки. Секунду спустя я понимаю, что это просто огорожено место проведения строительных работ. Станцию закрыли, как и было объявлено.
Взбежав вверх по лестнице, ведущей из-под моста к станции, я обнаруживаю лежащего на асфальте Тристана, над которым склонились Изольда и Бес. В его расколотых доспехах в районе живота зияет дыра, обрамленная гарью и кровью. Лицо искажено болью. Люди вокруг старательно отводят глаза, обходя его стороной: в руке Изольды включенный негатор. Бес кидается ко мне.
— Она выманила всех! — кричит он. — Выманила, вот, ребят: они пришли, когда она уже уходила. Выманила тебя, меня. Напала, когда меньше всего народу было.
— Приехали вот эти, — Бес, задыхаясь от отчаяния, кивает в сторону троих рабочих в оранжевых жилетах, что-то обсуждавших возле перечеркнутых пластиковой лентой дверей зала ожидания. — Быстро обшарили станцию, нашли вход, впустили Сирену и еще двоих с ней. Ребята не ожидали.
Он кивает в сторону Изольды, которая пытается при помощи медицинского приложения в негаторе понять, насколько тяжело ранен Тристан.
— Там мог кто-то уцелеть? — спрашиваю я Изольду. Она пожимает плечами.
— Она выходила оттуда… удовлетворенная, — произносит девушка с клокочущей ненавистью в голосе. — Это значит, Артура наверняка больше нет. А кроме него… я не знаю. Не знаю…
Ее начинает трясти от плохо сдерживаемых рыданий. Я
