побольше светлого пива, и в качестве особого одолжения Картеру ещё одну бутылку лучшего и самого дорогого пятизвёздочного бренди.
Час спустя он шатался, как от усталости, так и выпитого алкоголя, но не мог удержаться от того, чтобы в последний раз спуститься в подвал, чтобы совершить финальный штурм оставшихся стен; не то, чтобы я слишком сильно пытался его отговорить. И всё это время я бродил по дому и старался не смотреть слишком часто на потолок; я заставлял себя выкинуть из головы и с языка настойчивое пение, которое, как я чувствовал, звучало там при каждом малейшем ослаблении моей воли. И я признаю, что был взволнован.
Но также было важно, чтобы я поддерживал Картера в тонусе, что я и делал до тех пор, пока сочетание выпивки и тяжёлой работы почти не доконало его; и когда, наконец, он, пошатываясь, выбрался из подвала, я понял, что с ним покончено. Покрытый коркой пота, земли и пыли, он действительно представлял собой жалкое зрелище: его руки кровоточили, а глаза были пустыми, как пончики, на бледном, испачканном грязью лице. И вот он рухнул на шаткий стул и сказал:
— Чёрт!
Я не любитель ругательств, но сказал, что согласен с ним, потому что я выпил свою долю бренди и пива, и это сделало меня легкомысленным.
— Давай закончим на этом.
— Чертовски верно! — признал он. — Я точно могу считать, что я отработал по полной программе! Но ты…
— Я сделал так, как ты хотел! — запротестовал я. — Составил тебе компанию; принёс и оплатил наш обед; я даже угостил тебя достаточным количеством выпивки. И всё, кажется, впустую. И больше у тебя нет никаких идей, где искать? Вот чёрт. Десять процентов от этого не так уж много!
Моя логика, казалось, удивила его.
— Ха! — проворчал он. — Есть ещё завтрашний день.
Я передал ему остатки бренди и выглянул в эркерное окно. Время 16:30, а небо уже темнело, появились огромные чёрные тучи.
— И что ты теперь будешь делать? — поинтересовался я. — Я имею в виду, до конца сегодняшнего дня?
— На сегодня всё закончено. Я буду долго отмокать в ванной.
— Я включу нагреватель, — сказал я, направляясь к лестнице, ведущей наверх, в ванную. — Ты допивай свой бренди, пока вода греется.
Поднимаясь по ступенькам, я насчитал семь нитей спагетти, а на лестничной площадке их было ещё больше. Я быстро смахнул их все, не обращая внимания на вонь; но в ванной я нашёл ещё несколько нитей, и я отправил их в унитаз со струёй холодной воды.
На обратном пути к Картеру я почувствовал, как что-то нарастает. Но… не было никаких причин для его недоброжелательности по отношению ко мне…
— Странный ты! — сказал он мне, когда я вошёл в гостиную. Картер развалился в кресле, где я его оставил, и он сердито смотрел на меня. — Можно подумать, что я твоя чёртова жена, судя по тому, как ты бегал за мной сегодня.
— Ты противостоял времени, — сказал я ему. — Ты нуждался в поддержке. Там осталась банка светлого пива, не хочешь ли немного?
Я налил половину ему, половину себе. Картер проглотил свой стакан.
— Ванна! — объявил он.
— Ещё не нагрелась вода, — сказал я. — В любом случае, тебе ещё нужно прочесть этот отрывок.
Я передал ему "Песнопения Дхолов".
Он, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Что, чёрт возьми, происходит с тобой и этой чёртовой книгой?
Картер бросил её на стол, и она раскрылась на сто одиннадцатой странице.
— Завещание, — напомнил я.
Он поморщился, взял книгу и медленно начал.
— Гб'ха… гн — ка… а'хбоа …. дерьмо!
— У тебя хорошо получается, — сказал я, желая, чтобы он продолжал. И как ни странно — или, возможно, не так уж странно, — по мере того, как Картер читал, он, казалось, делал это всё более бегло!
… — Ум… эт — ум, Т'н — хла, чёртова штука! — пух — гхтагн бугг — угг. Гн — ка ум зг'х — да ведь это просто!
— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул я.
— Нут — ах'н, эт — ум.
И так далее до конца. А потом Картер швырнул книгу на пол, шатаясь, вышел из гостиной и устало побрёл наверх.
— Теперь ты удовлетворён? — крикнул он мне с лестницы.
Я ничего не ответил, но тихо последовал за Картером, подождал, пока он запрёт дверь ванной комнаты и включит воду, затем я достал стремянку и забрался на чердак. Может, дело было в бренди, а может, просто в нетерпении. Как бы то ни было, это, безусловно, была жадность. Но даже несмотря на это чувство, растущее во мне, я должен был проверить: существует ли золото его дяди, я должен был проверить эффективность "Голубого Сияния". Я сдерживал свою жадность весь день, но теперь я больше не мог ждать.
И там, на чердаке, ступая как можно осторожнее между балками, я приблизился к глухой торцевой стене, за которой должен был находиться дымоход, и вполголоса пробормотал ту другую песнь, которую я так хорошо запомнил.
Из-под центральной части стены сразу же засиял неоновый голубой свет. Его сопровождал низкий, отдалённый рокот неземных двигателей и едва уловимый запах той безымянной вони дхола. Не обращая внимания на эти побочные эффекты, я толкнул светящуюся секцию стены шириной в три кирпича и высотой в восемь — и стена сдвинулась!
Она повернулась вокруг своей оси.
Я опустился на четвереньки и прополз в открывшееся отверстие. В моём кармане был фонарик, но он мне не понадобился. Я мог видеть всё, что хотел, в Голубом Сиянии.
За фальшивой стеной находилось убежище старого Артура Картера, нора жреца, логово колдуна. О, да, по крайней мере, это я знал об оккультистах: что у всех у них есть свои тайные места, свои убежища, внутренние святилища, где они корпят над руническими книгами и практикуют магию! А это место принадлежало Артуру Картеру.
Доселе секретная часть чердака, которая теперь открылась мне, полностью отличалась от пустого пространства позади. Старый Картер постелил здесь половицы, и там был даже выключатель с голой лампочкой, свисающей с затянутого паутиной гибкого провода. Я попробовал включить свет, но лампочка не горела. Над моей головой стропила были обиты брезентом, защищавшим комнату от сквозняков; в центре стояли маленький столик и стул; книги, покрытые пылью и паутиной, были свалены в кучу на полу и под столом; а на самом столе…
Всю "комнату" заливало Голубое Сияние, но истинным источником его являлись стол и то, что на нём лежало. Проще говоря, это было золото Артура Картера,
