Священник молчал. Под его взглядом стало не по себе, и я вновь почувствовала головокружение и слабость. А он все смотрел и смотрел, словно знал, кто стоит за моей спиной.
— Мы к вам из Санкт-Петербурга, — заплетающимся языком начала я.
Перед глазами полетели темные мушки, я нашарила Кирюхину спасительную ладонь. Шутить уже не хотелось, я готова была вот-вот грохнуться в обморок. Я снова привалилась к Кирюхиному плечу.
— Моя сестра после тяжелой болезни, — пришел он мне на помощь, — едва выздоровела. Но только потому, что дала обещание принести в дар этому пансионату кое-что ценное. Так она верит. Вы меня понимаете? Вы же спец по вопросам веры? — Кирюха оглянулся на священника.
— Можно и так сказать, — согласился тот. — Матушка, — обратился он к хозяйке, — девице худо, прими на постой.
— Благословите, отец Анатолий.
Она шагнула к нему и покорно протянула сложенные лодочкой ладони. Священник перекрестил их, и она быстро коснулась губами его руки.
— Куда же Георгий запропастился? — Отец Анатолий переминался с ноги на ногу. — Уж ехать пора!
Калитка снова раскрылась, и оттуда выскочил мужичок с неаккуратной рыжеватой бородой. Отец Анатолий обрадованно всплеснул руками и поспешил к черному джипу. Огоньки сигнализации сверкнули красным, и батюшка скрылся в салоне. Через несколько мгновений машина исчезла на шоссе.
— Идемте. — Хозяйка перекрестилась, пропустила нас вперед и долго запирала бессчетное множество замков на внутренней стороне калитки.
Мы шли по тропинке к большому деревянному дому. Все вокруг было покрыто снегом. Вдруг Кирюха подтолкнул меня, указывая в сторону. На углу стоял снеговик. Огромный, выше человеческого роста. Без глаз, носа или каких-то украшений. Просто три комка снега, поставленные один на другой. Я пожала плечами и вошла следом за хозяйкой в дом.
Как и рассказывали девчонки, он оказался большой, деревянный. Внутри пахло особенным запахом, какой бывает в квартирах одиноких пожилых людей: старостью, ветхостью и лекарствами.
Не дав оглядеться, хозяйка поторопила нас, и мы свернули следом за ней в коридор, а затем в комнату. Это оказался узкий кабинет с бежевыми стенами и письменным столом у окна. Хозяйка перекрестилась на иконы в правом углу и села за стол.
— Садитесь, — кивнула она.
Но стул был только один, и Кирюха подтолкнул меня к нему, а сам прислонился к стене.
— Меня зовут Алена Ивановна. Что у вас за дело?
Мы переглянулись, и Кирюха начал:
— Сестра моя верит, что поправилась потому, что обещала принести в дар вашему заведению…
Тут я долбанула его локтем по коленке. Кирюха ойкнул и заткнулся. Не хватало еще, чтобы он сразу все и выложил! Я должна была убедиться, что поступаю правильно, что так хотела Софья, что все делается в точности по ее желанию. Иначе… иначе мне не жить!
— Алена Ивановна. — Я кивнула на иконы над ее головой. — Люди часто жертвуют на церковь разные дорогие вещи. Вот и я так хочу.
— У нас не церковь. — Она нахмурилась.
— Я знаю. Но я вашему дому кое-что должна.
— Почему? И что конкретно вы привезли? — Она повернула голову, прислушиваясь, и стала похожа на ворону, которая высматривает добычу. — Могу я посмотреть ваши документы?
— Ну прямо как в полиции, — ухмыльнулся Кирюха и полез в рюкзак. Я тоже вытащила свой паспорт.
Алена Ивановна скользнула взглядом по первым страницам и вдруг молниеносным движением бросила наши паспорта в ящик. Щелкнула замком и положила руки на стол.
— Что вы делаете? Документы верните! — возмутился Кирюха.
Но тут дверь приоткрылась на ширину ладони, и взволнованный женский голос громко зашептал в щель:
— Алена Ивановна! Там опять Лешенька выбрался… Лешенька!
Директриса немедленно выскочила из-за стола и уже в дверях оглянулась на нас:
— Обождите!
Дверь хлопнула.
— Ну нормально! — возмутился Кирюха и потянулся в карман.
Вытащил оттуда измятую пачку «Ротманса», обошел стол и присел перед ним на корточки.
— Слушай, Сонька. — Он пытался открыть ящик, в который хозяйка спрятала наши паспорта. — Давай, когда она вернется, ты выполнишь свою миссию и мы поскорее свалим отсюда. Ок?
Я согласилась, мне тоже не хотелось задерживаться. Но не успел Кирюха докурить сигарету до половины, как дверь распахнулась и появился мужик с окладистой бородой. Выглядел он как Илья Муромец из мультика про трех богатырей: широченные плечи и шея, плавно переходящая в голову. Но вовсе не забавный и милый.
— Ты чего там забыл?! — пробасил он, и сразу стало понятно, что возмущаться — себе дороже.
Выругавшись сквозь зубы, Кирюха вышел из-за стола:
— А вы еще кто такой?
— Муж Алены. Алены Ивановны, — усмехнулся мужик. — Она велела вас на кухню проводить. А цигарку погаси и в ведро!
Переглянувшись, мы послушно пошли за ним.
Короткий коридор закончился обширным залом. Квадратные столики стояли тут по периметру, к ним были плотно придвинуты стулья, на которые явно давно никто не садился. Через стену тянулась выцветшая надпись: «Приятного аппетита!» Все выглядело чистенько, но нежило. Однако все же кто-то неподалеку звенел тарелками. Следом за громилой мы протопали на звук.
— Кашей пахнет, — сказал Кирюха.
— Подгорелой, — добавила я, и мы оказались на кухне.
Возле большой черной плиты спиной к нам стояла женщина. Половником она разливала по тарелкам кашу из большой алюминиевой кастрюли. Кирюха нарочито громко кашлянул, женщина испуганно ойкнула и оглянулась.
— Алена велела накормить, — буркнул мужик и подтолкнул нас к плите.
— Баню истопить и спать уложить, — начал Кирюха, но осекся.
Правая половина лица женщины была обезображена корявыми шрамами: они покрывали всю щеку, подбородок и тянулись вниз под высокий воротничок темного платья. Женщина оказалась гораздо моложе, чем показалось вначале — ненамного старше нас. И если смотреть на нее только с одной стороны, то очень симпатичная. Но темный головной платок добавлял ей лет. Как и нелепая одежда а-ля девятнадцатый век.
— Игорь, побудь пока что с гостями, — сказала девица, — я ужин разнесу, а то остынет.
Она снова взялась за половник, наполнила оставшиеся тарелки и, подхватив поднос, вышла из кухни. Великан Игорь глазами указал нам на выход. В столовой он подошел к ближайшему столику, со скрежетом отодвинул стул и кивком указал нам поступить так же. Мы уселись.
— Ну? — Его голос, как рычание медведя, гулко разнесся в пустом зале. — Говорите.
— Мы уже всё вашей жене сказали, — Кирюха оглянулся на меня, и я кивнула.
Повисло молчание. Обстановка нагоняла тоску и мысли о смерти. Удержаться от них было невозможно, особенно зная специфику заведения, в котором мы оказались. Но тут Кирюха подлил масла в огонь. Подтолкнув меня локтем, он незаметно для глаз сурового Игоря показал под столом свой сотовый без малейшего намека на связь. Я тоже вытащила мобильник и, не скрываясь, посмотрела на экран: ни связи, ни Интернета! Мрачный богатырь усмехнулся в бороду.
— Может быть, свет включите? — предложил Кирюха. За окном смеркалось, и в столовой стало совсем мрачно.
— Незачем, — откликнулся бородач, — расход один! Я вас вижу, остальное не важно.
— Ну-ну, — процедил Кирюха. — И как же вы тут живете? В режиме жесткой экономии?
— Нормально живем. Засветло ложимся, с петухами встаем.
Но свет в столовой все-таки загорелся — вернулась хозяйка кухни. Торопливо подойдя к столику, она перекрестилась и расправила ладонями длинную юбку.
— Иди, Игорь. Я все сделаю.
Хмурый Игорь послушно ушел. А девушка принесла нам по полной тарелке каши и осторожно присела на краешек стула.
— Можно с вами побуду?
Мягкие карие глаза ее смотрели настороженно, но с какой-то затаенной мольбой. Будто она ожидала, что мы прогоним.
— Конечно, сиди… те, — сказал Кирюха, и она улыбнулась.
С моей стороны ее улыбка выглядела жутко: шрамы съежились, еще сильнее уродуя лицо.
