Разберемся позже.
— Что это? — спросила Кира.
— Чучелки. Отгоняют Погань.
— Я, кажется, читала о таком способе защиты от порождений Поганого поля. Но считала это художественным вымыслом.
— Возьмем их с собой, — сказал я. — Пригодятся.
Кира с сомнением уточнила:
— Они отгоняют Уродов одним запахом? Без огня и света?
— Ну да. Эта старуха ведь как-то жила под защитой свой чучел.
— Она колдунья! — мотнула неровно подстриженной челкой Кира.
— Мы тоже, — усмехнулся я.
— Что?
Я закашлялся. Пока рано раскрывать все карты внезапному спутнику, который, между прочим, раньше не собирался быть спутником. Отчего она передумала? Я хотел ее спросить раньше, но приключилась небольшая трагедия.
— Кира, ты ехала за нами? Хочешь к… Отщепенцам?
— Библиотеки нет. Домой возвращаться не хочу. Буду искать другие библиотеки. Вы — путешественники, других я не знаю. Вместе будет веселее.
Коротко и ясно. Простая и незамысловатая Кира Огнепоклонница. В моем старом мире таких почти и нет.
— Да у нас будет целое пати! — сказал я.
— Что? — повторила Кира.
Она тоже не понимает жаргонизмов и англицизмов. Да что же это такое? С кем мне душу облегчить, болтая с применением старых добрых жаргонных словечек?
— Большая и веселая компания, — объяснил я.
Кира мимолетно улыбнулась.
У Замороченных есть библиотека, но упоминать о ней я не счел нужным, а то еще Кира поедет в лес.
Хочу ли я, чтобы она путешествовала с нами? Однозначно да. Представляю ли, как будет выглядеть наше путешествие теперь, когда у нас новый участник пати женского пола? Нет.
— Где ваша машина?
Я показал рукой в сторону дороги.
— В надежном месте. Мы сейчас идем туда. Места в кабине хватит на троих.
— Я не поеду в кабине, — внезапно заявила Кира.
— Почему? А где ты поедешь? В кузове?
— На лошади.
Я прикинул в уме: успеет ли лошадь за нашим электрическим скакуном? Учитывая черепашью скорость на разбитых дорогах, успеет, а то и обгонять будет.
— Как хочешь.
Кира повернулась к сплошной стене туч, закрывшей полнеба, втянула воздух и сказала:
— Нам надо поторопиться найти укрытие. Скоро сильная гроза.
Будто в подтверждении ее слов вдали глухо заворчали громовые раскаты.
Я взвалил связанные рюкзаки на заводную лошадь. Лошадь Киры тоже нагрузили харчами из дома Марины вдобавок к вещам самой Киры — бабке все равно не пригодится. Сами пошли налегке, ведя скакунов под уздцы.
Мусоровоз пребывал на старом месте в целости и сохранности, скрытый ветками и кустами. Пока мы с Витькой убирали маскировку и забрасывали наши вещи в кузов, Кира привязала лошадей к дереву с плотной кроной. Гром рокотал почти беспрерывно, вспыхивали ослепительные молнии. Грозы в Поганом поле — вещь нешуточная, поэтому с установкой палатки мы не тянули.
Стемнело, в траве зашуршали первые капли дождя. Мы с Витькой залезли в палатку и расположились на спальниках. Кира, накинувшая капюшон на голову, заколебалась снаружи.
— Идем к нам, — сказал я. — Места хватит.
Кира забралась к нам, и сразу стало непривычно тесно. Я бы с удовольствием растянулся на спальнике и захрапел без задних ног, но присутствие дамы спутало холостяцкие планы. Мы все трое уселись по-турецки, причем Кире, судя по расслабленному виду, не впервой пребывать в такой позе. Она достала из-под плаща знакомую книгу — “Жизнь выдающихся людей”.
Я бы продемонстрировал ей “Историю”, но книга лежала где-то в кабине.
Эх, надо было прихватить книжонку из деревни Замороченных из жанра хаосизма… Но кто ж знал, что она ищет нас? Если б не отросли мои допартовские волосы, а Настя не подарила Витьке кольцо за проявленную доблесть, Кира сейчас щеголяла бы в деревянной маске и принимала поздравления от других Детей Морока.
Разговор в первые несколько минут не клеился. Я чуть было не спросил ее, не гуляла ли она ночью голая возле нашего лагеря. Сдержался. Ясное дело, нет. В ней нет волшбы, она не Погань и не чокнутая, чтобы заниматься экстремальным нудизмом.
Разговор начала сама Кира, спокойно спросив:
— Так что с вами случилось?
У меня была возможность восхититься ее терпением. Помогая мне хоронить бабку, Кира не задала ни одного вопроса. Ее вообще мало шокировала эта смерть. Будь на ее месте девушка из моего мира, канувшего в Лету… Ну да хватит сравнивать, бесполезное это занятие.
Я покосился на Витьку, который задумчиво вертел кольцо-печатку на пальце. Снаружи дождь усилился, струи колотили по стенкам палатки, приходилось повышать голос. Наклонившись к Кире, я наспех, не вдаваясь в детали, пересказал события последних трех дней.
— И ты победил этого Морока с помощью колец? — удивилась Кира. Протянула руку к моей руке с нанизанными на пальцы кольцами. — Можно?
Я снял одно колечко, самое узкое, для мизинца, и протянул ей. Кира сразу же нацепила его на безымянный палец. Зажмурилась.
Витька ожил, выжидательно посмотрел на нее. Я напрягся — впрочем, несильно.
Кира выдохнула:
— Ничего не чувствую. Наверное, для этого надо быть волшебником… Или полууродом…
Я крякнул, но Кира, похоже, не осознала двусмысленности фразы. Она отдала кольцо, и я вернул его на место.
— Как ты защищаешься ночью от Погани? — спросил я.
— В городе ночевала в помещении, за крепкими дверями. Раньше разводила кольцевой костер. Так у Огнепоклонников положено.
— Кольцевой костер? Что это такое? — полюбопытствовал я и подумал: не многовато ли в моей жизни колец?
Кира огляделась в поисках того, что помогло бы объяснить концепцию кольцевого костра. Но в палатке были только спальники, мы и автоматы.
— Дрова ложишь… м-м-м… кучками по кругу. Когда догорает одна кучка, загорается другая. Такой костер горит полночи и дает яркий свет.
Я обратил внимание, что безучастный ранее Витька начал прислушиваться к разговору.
— Бывает еще перевернутый костер, — сказала Кира, — когда снизу ложатся большие ветки, а мелкие — сверху. Огонь идет сверху вниз. Горит полночи…
— А потом?
— Потом просыпаешься и поджигаешь второй костер.
— А если не просыпаешься?
— Тогда Погань доберется до тебя. Разве ты не просыпаешься, когда становится темно?
— У нас электрические фонари.
Кира вздохнула:
— У меня тоже. Нашла два фонаря. В городе. Заряжаются от складной солнечной панели. Для Огнепоклонника это ужасная ересь… Только огонь защитит нас от ужасов ночи. Мы умеем жечь такие костры, которые горят и в дождь, и в ветер, долго или быстро затухают. Это целое искусство. Но по сути оно уже не нужно. Это традиция, в которой нет нужды. Просто наши люди цепляются за старое.
Она сняла плащ и постелила рядом. На его внутренней стороне я увидел вышитый на багряном фоне нитками более насыщенного красного цвета Знак в виде трезубца: жирная линия, пересекающая другую линию, согнутую подковой.
— Что это за Знак? — медленно спросил я.
— Знак Огнепоклонников. Наш символ.
Витька открыл рот и подтянул к себе автомат.
— Вы владеете магией? Волшбой?
— Да нет же! — усмехнулась Кира. — Жрецы чем-то таким занимаются, но у них не сильно получается.
— Что умеют Жрецы? — не отставал я.
— Зажигать огонь.
— Это и я могу.
Кира удивилась:
— Взглядом?
— Лучше! Спичками. Шучу. У всех племен в Поганом поле есть Знак?
— Не знаю. Я как-то не думала об этом. Думала, это обычный символ, что-то вроде родового герба.
— Нет, — протянул я. — Это не простой герб, это что-то намного более крутое! Забавно: чем дальше мы от Вечной Сиберии, тем больше волшбы вокруг!
Витька не выдержал и вступил в разговор:
— В Вечной Сиберии есть Знак! А значит, и волшба тоже! Мы ее не замечали, вот и все, но она есть!
Оглушительно загрохотал гром, вспышки молний проникали сквозь плотную ткань палатки, ливень шипел и колотил по нашему укрытию, прибивал к земле траву. Сквозь полуоткрытый клапан сочился влажный озонированный воздух. Лошади как ни в чем не бывало пощипывали травку под деревом. Под плотной кроной они почти не промокли.
