— Постараюсь…
Квартира Александра Васильевича была, конечно, поменьше и обставлена не так богато, как «владения» покойного генерала Кострова, но все же было ясно, что занимаемая им должность позволяет обеспечивать себя и семью всем необходимым, и даже много более того. Компьютер, видеодвойка «Sony», дорогостоящий ремонт, импортная мебель — все говорило о том, что хозяин — далеко не рядовой офицер ФСБ. Но свой искренний интерес к поприщу и области компетенции Саши Сергей удовлетворить не мог — это было табу, которое не обсуждалось. Потому темой разговора — уже не в первый раз за последнюю неделю — стала жизнь Кострова-младшего. И это Сергея не особенно радовало — казалось, опять будут мусолить одни и те же темы и вопросы… Тем не менее, он с радостью, хотя только в общих чертах, рассказал и о своей мистической встрече с Ариадной, и о Светлане, умолчав лишь об их утренней ссоре, равно как и о предсказании Анфисы… Беседа, проходившая на уютной и просторной кухне, текла спокойно и размеренно пока неожиданно, после третьей рюмки коньяка, Саша вдруг задал вопрос, который не столько поверг Кострова в тупик, сколько напомнил недавний разговор с бабушкой:
— Ты знаешь, что тебе, Сережа, угрожает опасность?
— В смысле? — немного опешил юноша.
— В смысле, что твоя жизнь висит на волоске…
— Но почему? — Сергей снова удивился: «Неужели, он знает о предсказании Анфисы?», — но постарался не подать виду.
— Да разве не ясно? Потому что началась охота за наследством твоих родителей, точнее, твоего отца, а тебе, кажется, и невдомек.
— И кто же охотники?
— Подумай сам — даю тебе пять минут на размышление — как раз успеем выкурить по сигаретке, — предложил Саша, приглашая пройти на балкон.
В эти минуты Сергей, конечно, только и думал о пророчестве своей прабабки, согласно которому он умрет в ночь на Купалу и погубит его красивая молодая девушка, прибывшая из Иномирья. Но пока решил немного поиграть с фсбэшником в кошки-мышки:
— Может, это полковник Свешников? — наигранно-неуверенно предложил Сергей.
— Ну, блин, да он то тут при чем! Вот помнишь, ты рассказывал странную историю про Ариадну!? Вот она и есть охотница!
— Точно! — согласился Костров, поражаясь прозорливости собеседника. — Иначе, зачем же ей надо было ко мне заявляться! Как же я сразу не понял! Но, постой, она ничего не говорила про наследство…
— Понятно, кто же будет сразу раскрывать карты. А теперь подумай, кто станет наследником, если тебя и твою бабушку уберут? Я имею в виду по закону? Ведь почти все имущество записано на твоего отца, не так ли?
— Да… И кто?… У отца есть брат…
— Вот-вот!
— Но мы с ним никогда не общались!
— Почему?
— Ну, это длинная и жуткая история… Я сам в подробностях ее только несколько дней назад узнал от бабушки… Если говорить коротко, то его брат жестоко изнасиловал первую жену отца, у нее случился выкидыш, а сама она, похоже, покончила с собой…
— А у брата есть дети?
— Кажется, у него дочь… Нет, точно дочь, Еленой зовут…
— Которую ты никогда не видел, даже на фотографиях, верно?
— Ну, да! — подтвердил ничего не подозревающий Сергей. — Мы с ними не общались! Отец вообще ничего не говорил о брате, а бабушка его прокляла…
— Так вот, — тут Саша взял многозначительную паузу и самодовольно улыбнулся, а потом тихо, но торжественно произнес: — Твоя Ариадна и твоя двоюродная сестра — одно лицо!
— Неужели?
— Сто процентов! — подтвердил бывалый фээсбэшник.
— Но почему она меня сразу не… убрала? — едва выдавив последнее слово, спросил Сергей, хотя прекрасно знал ответ.
— Все просто! Если ей тебя убрать, то тогда сразу начнут с того, кому было выгодно убийство — с мотива. А тут все ясно — и след приведет прямехонько к ней или к ее папочке, или к ее дружкам. Так что убивать ей тебя, возможно, и не нужно, а вот подстроить несчастный случай — это как раз то, что надо. Но это сложно сделать, поверь мне. Тем не менее, советую быть осторожнее с машиной, ну, и следить за замками в квартире — чтобы никто не прокрался и чего в еду не подсыпал или, что вероятнее, не выкинул с балкона. Так понятно: парень на фоне гибели родителей тронулся умом, выпил лишнего и вот — самоубийство…
— А если, — продолжая скрывать главное, предложил Сергей, — если я предложу ей часть наследства, сам? Как ты думаешь, она согласится?
— Ты хочешь с ней поделиться? В самом деле? — заинтриговался наивной щедростью своего визави Александр.
— А почему бы нет? — не понимая удивления собеседника, отвечал Сергей.
— А как же твоя будущая семья? Ее интересы?
— Да, мне и половины хватит! Зачем мне все? Зачем такая квартира, дача, столько денег, наконец, отцовский бизнес…
— Ты имеешь в виду сеть палаток в училище и вокруг него?
— Ну, не только… Есть еще охранное предприятие, где наши офицеры подрабатывают. И еще кое-что по мелочи…
— Бизнес придется продать, к сожалению…
— Я понимаю, торговля и охрана — это не для меня…
— Нет, все проще — мафия… Еще никто не приходил от них?
— Нет пока…
— Что ж, скоро пожалуют… Лучше с ними особо не торговаться — себе дороже.
— Понимаю: против лома нет приема! — понуро согласился Сергей.
— А если ей не нужна половина, а нужно все? — не унимался фээсбэшник.
— Неужели? Надо с ней поговорить… позвонить, ведь телефон можно найти в справочной…
— Попробуй, только я не думаю, что ты поступаешь верно, отдавая половину нажитого родителями их врагам, пусть и единокровным.
— Но ведь мне они не сделали ничего плохого?
— Пока, только пока, Сереженька! Ну, давай еще по одной.
— Давай…
Саша поглядел задумчиво в окно, но, заприметив нечто интересное, промолвил полушепотом:
— Какая красивая барышня! И, кажется, в наш подъезд спешит!
Сергей бросил взгляд за окно и обомлел — это была Света, каких-то несколько часов назад обещавшая уйти навсегда, и вот — возвращается!
— Какая-то она невеселая, не находишь? — спросил фээсбэшник, заметив, что глаза юноши смотрят в ту же сторону. — Это и есть твоя Светлана? Хороша девочка — ничего не скажешь!
Но Сергей ничего уже не слышал. По слегка шатающейся походке девушки, по ее безжизненно-удрученно болтающимся рукам, по зареванному лицу он понял, что случилось что-то ужасное.
— Это ко мне, — заверил Сергей гостеприимного хозяина и добавил: — Что-то случилось — мне надо идти.
— Понимаю, — ответил Саша, — если что — заходи. Всем, чем смогу — помогу.
Но Сергей, к сожалению, пропустил эти слова мимо ушей — душой он уже был со Светой, и, кажется, в сердце его снова заискрились огоньки любви.
Открыв дверь на улицу, Сергей увидел всё. Перед ним стояла Света, это была именно она, но похожа на себя прежнюю была весьма и весьма смутно. Теперь она больше походила на воскового истукана — лицо белое как ноябрьский снег, тело недвижно и сковано чем-то злым, жестоким и ужасным, идущим из самого нутра души, и только в ее прелестных лазуревых глазах теплилась жизнь — если таковой можно назвать смесь непонимания, отчаяния, гнева и мольбы.
— Что случилось, Светик? — робко, вполголоса вымолвил Сергей, хотя и без того уже понимал, что произошло действительно нечто страшное, скорее даже ужасное, а может и самое худшее.
Но Света молчала, губы ее трепетали словно крылья раненой бабочки, будто силились что-то сказать, но не находили сил, а потому им оставалось дрожать мелкой, едва различимой дрожью. Наконец, рот ее задвигался, однако ни слов, ни даже невнятных звуков Костров не услышал. И тогда… и тогда он сделал шаг вперед, притянул легкое тело девушки к себе, прижал его к груди, обхватил стройный стан как можно сильнее, едва ли не до хруста ребер… И все же ему казалось, что в руках у него не тело, а твердый камень, неподвластный его рукам, не чувствующий его силы, не воспринимающий боль… Света покорно положила голову на плечо и медленно начала оживать… Наконец, Сергей услышал ее тихое всхлипывание… И чем сильнее оно становилось, тем крепче он прижимал ее к себе, словно стараясь удержать от распада, стараясь не потерять, не отпустить, а слить с собой, более сильным и крепким, вдавить в себя, вдавить вместе со слезами и болью, которую она ему так доверчиво принесла…
«Так странно, — думал Сергей, — еще недели не прошло, как она меня успокаивала, приводила в себя, была такая веселая, бодрая, светлая, а сейчас все наоборот — уже мне надо приводить ее в чувства, помогать и поддерживать…»
Тем временем рыдания девушки достигли апогея, и юноше приходилось напрягать все свои тренированные мускулы, чтобы выдержать напор страдающего девичьего тела, чтобы не выпустить его, не расцепить руки… Но слаб человек, и тело его немощно, особенно хрупкое, легкое тело юной девушки, а потому вскоре рыдания переросли снова в плач, плач обратился во всхлипывания, а они, становясь все реже и реже, медленно катились к молчанию, но не к изначальному молчанию шока и оцепенения, а к молчанию умиротворения и покоя. Трудно сказать, сколько времени они так стояли, слившись телами, — может 15 минут, а может и все полчаса, пока тело Светы не обмякло, не стало снова послушным и податливым как пластилин…
