существ. Некоторые из них люди, другие явно порождения больного разума, плоды бреда, в котором он завяз, словно в болоте. Вот он за компьютером и что-то пишет… Или наоборот, что-то стирает? Откуда тогда уверенность, что его книга наконец-то стронулась с мертвой точки и ее события стремительно разворачиваются перед ним? Все ближе и ближе к концу.
Мелькание болезненно-смутных дней вдруг остановилось, он осознал себя лежащим в постели. Боль охватывала все его тело: пульсировала голова, ломило кости и мышцы, при каждом вдохе легкие пылали огнем. Ему казалось, что в них насыпали битого стекла, и теперь оно мешает ему вдохнуть и режет легкие изнутри. Кажется, он даже слышал хруст этого стекла, когда его грудь конвульсивно поднималась в очередной раз. Нужно было срочно звонить в скорую, но парень сильно сомневался, что сможет подняться с постели и дойти до телефона, который лежал на столе перед монитором. С трудом открыв глаза, он посмотрел туда и увидел, что в его кресле сидит незнакомец. Глаза больного расширились, спекшиеся губы с еле слышным треском раскрылись, но сухое распухшее горло не способно было издавать иные звуки, кроме сдавленного сипения.
Впрочем, человек в кресле прекрасно понял его.
— Дверь была не заперта, — пояснил он. — Я решил зайти к вам напоследок, молодой человек, забрать книгу. Она вам больше не нужна. Кроме того, мне кажется, вы имеете право знать, частью чего вы стали. Мы ведь теперь с вами… Хм. Пожалуй, кровные братья?
Узнавание ужалило больнее, чем очередной вздох, парень вздрогнул и попытался подняться, но тело не отозвалось.
— Я не рад такому эффекту, поверьте, — виновато признался тот, кто совсем недавно был разбитым и жалким полусумасшедшим библиофилом. — Я хотел лишь написать свою книгу. Кто знал, что я призову это.
Он поднял небольшой томик в мягком кожаном переплете.
— Есть книги и Книги, мой друг. Вы читаете книги, а потом закрываете и ставите их на полку. Но Книги, — бывший старик покаянно развел руками, — Книги читают вас. Ваша история великолепна, и она займет достойное место на страницах Книги книг. Но за все нужно платить свою цену. Как когда-то заплатил я, призвав ее в наш мир. Вы, я думаю, уже поняли, что я не создавал Книгу, но лишь показал ей дорогу, даровал форму и плоть. Теперь она живет и в нашем мире, помогая родиться истинным жемчужинам человеческого творчества и поглощая их. Гордитесь, ваше творение станет бессмертным, как и то существо, что пришло к нам, приняв эту скромную форму. Воистину, смерть не великая цена за подобную честь.
Глаза молодого человека закрывались, мрак обступал его, и сквозь мрак до него доносились слова.
— И не держите на меня зла, я уже давно не тот человек, что творил книгу из собственной кожи. Я даже не человек в полном смысле этого слова. Все мы теперь ее части, ее главы и страницы. А я к тому же — суперэкслибрис [2], начертанный на той ее стороне, что обращена в наш мир. Заканчивайте вашу книгу, мой юный друг, и добро пожаловать.
* * *
Молодой человек задумчиво осмотрел исписанную страницу. Оставалось лишь последнее предложение, он давно уже придумал, каким оно должно быть. Чернильница опять опустела, но привычное движение лезвия над запястьем вызвало лишь очень тонкую струйку крови, будто его молодое тело покидали последние капли.
Автор окунул в чернильницу черное перо и на мгновение замер, будто в нерешительности.
Но страницы звали, звала Книга и книга, что желала быть закончена, и он не мог противостоять их двойному зову. На тонкую кожу страницы легли последние слова, последняя точка его истории, и сон дрогнул.
Зашелестели страницами сонмы книг на полках во тьме, и их шелест был похож на шорох черных крыльев, и на шепот, в котором мириады голосов произносили слова на неведомых языках.
Дрогнули и заколебались огни свечей, и по ним скатились прозрачные слезы горячего воска.
Встрепенулась Книга, и страницы ее вновь взвихрились ураганом, в котором мелькали символы неведомых языков из далеких невообразимых миров.
И, пока вихрь листов мчался к началу Книги, молодой автор осознал все, что произошло, и вспомнил явь, и сны, и то, что считал снами. И в последний раз почувствовал боль и радость творения. И вдруг впитал и познал все истории, что были написаны книге от начала времен. Успел решить, что уплаченная за это цена невелика и справедлива, и успел понять, что приходит Книга лишь к тем, кто готов ее платить.
А потом захлопнулась тяжелая обложка, породив порыв ветра, который задул свечи. И мрак объял письменный стол, и Книгу, и автора.
И не стало ничего.
Библиола́трия — суеверное преклонение перед книгой, почитание священных или божественных книг (например, Библии, Танаха, Корана), а также книг, обладающих якобы магической чародейской силой. В переносном смысле — пристрастие к книгам, доведённое до крайней степени.
Суперэкслибрис (от лат. «super» — «сверху», и «ex libris» — «из книг») — книжный знак, удостоверяющий владельца книги и обозначенный на внешней стороне книги (обложке или корешке).
