— Утонул?
— Да, поехали с Родькой на рафте в поход. Ну знаешь, сплавы эти... Мальчишка свалился в воду на Манжерокском пороге. И даром, что в спасжилете, умудрился ногой между камней застрять. Не было никакой возможности его спасти. Там и воды-то немного, взрослому может по грудь, но его течением уложило, так и захлебнулся. Вытащить его потом долго не могли.
Вася бросил в костёр очередной сук и что-то пробурчал под нос.
Стас поежился, глядя в пламя. Воображение услужливо подсунуло бледную детскую руку, торчащую из воды. Он встряхнул головой, выпил.
— Ясно.
Помолчали.
— Кристина от Родиона ушла после этого, — продолжила Люба, вертя в руках пустой стаканчик. Выпитое уже ударило в голову и ей хотелось поговорить.
— А вернулась почему? — Стас знал несколько историй семей, потерявших детей, и обычно люди, если разводились, то уже насовсем.
— А она его всегда о-очень любила, — протянула Соня со злорадством.
Вася хмыкнул.
Разговор иссяк. Толик клевал носом, женщины встали и пошли куда-то к кустам.
Вася через пламя сказал Стасу:
— Дежурить надо. Лучше парами, — тёмные круглые глаза смотрели куда-то мимо, Стас кивнул:
— Да, хорошая мысль.
— Давай первую смену мы с тобой, потом Толика с Любой разбудим.
Толик встал и пошёл в свою палатку, никак не прокомментировав планы.
Минут через десять появились женщины. Вика вела за руку притихшую Кристину. Ни слова не сказав мужчинам у костра, они разошлись по палаткам, причём Кристина полезла вместе с Викой. Стас вздохнул. Ну, вполне логично, не оставлять же беднягу одну в такой момент.
Ночь плыла над рекой тихая и тёмная, огонь весело трещал, посылая ввысь искры. Двое мужчин сидели перед ним молча. Вася поставил в костёр чайник. Стас размышлял о деле. Вспомнил дёрганое поведение Вики. В голове всплыла мысль о старых, но незабытых обидах и о порезе. Такую рану легко сделать хорошо заточенным лезвием. Хотя и стекло с острым краем тоже может поранить.
— Ты вот что, товарищ следователь, — вдруг произнёс Вася, и Стас вздрогнул. Он не знал, что Вика рассказывала о его работе друзьям. Кто за язык тянул...
— Я не следователь, частный сыщик.
— Неважно, — лицо Васи вдруг стало злым. Отблески огня делали его страшным, отбрасывая глубокие тени в глазницах и вокруг рта. — Ты это... дел наших всех не знаешь. Не стоит лезть, когда не просят, — он бросил в огонь ветку.
В чайнике захрипело.
«Какие все приятные ребята, эти викины друзья», — подумалось Стасу. Он встал, размял ноги, сверху вниз посмотрел на собеседника.
Вася взял из огня головешку и тоже поднялся. Некоторое время постояли, потом Вася вздохнул и опустился обратно на бревно. Пошурудил в костре. Убрал от огня чайник.
— Моя жена... — начал он и замолчал. Стас ждал. — В общем... — мужик тоскливо посмотрел в огонь, — у меня вроде как были причины ненавидеть Родиона.
Стас смотрел на Васю и молчал, предлагая тому самому решать, когда продолжить. Ещё раз тяжело вздохнув, Василий заговорил. Признание давалось ему с трудом.
— Она и Родька... — он помялся, — в общем, когда Кристина ушла, Соня... — он засопел и отвернулся. Потом бросил резко:
— Спала она с ним. Год назад всплыло, — он нахмурился. Стас молчал. — Но ты не лезь, это наши дела, наши.
Странная манера монотонно и размеренно говорить убаюкивала, но мозг Стаса боролся со сном. В голове мешанина. Организм требовал отдыха после длительной дороги, но сейчас спать было нельзя.
Самое важное, что Стас понял из откровений, Вася не хотел, чтобы друзья считали его слабаком. Он боялся, все так и подумают, узнав, что он долго терпел и продолжает терпеть поведение Сони.
Его угрозы были скорее неуклюжей попыткой попросить Стаса вести себя уважительно и корректно. Что ж, он и не таких типов повидал. И не с таким разговаривал во время работы с полицией.
Но вот что не давало покоя. Вася фактически признавался, что у него был мотив, но утверждал, что не делал этого. Он так и сказал: «Мог бы убить, давно бы сделал это. А так... Не в моем духе. Я его ненавидел последнее время. Ну... как узнал, но не убивал».
Конечно, не стоило думать, что кто-то признается. Да и вообще, зачем ему, Стасу, эти признания? Он не полицейский, расследование вести не будет. Во-первых, тут местные следователи, во-вторых, он частный сыщик, а не из убойного отдела. Что он вообще решил выяснить? Виновата ли Вика? Вот главный вопрос, который его сейчас мучил. В вину Васи он не верил. Когда тот угрожал, Стас внимательно смотрел в его глаза, и они оставались добрыми и немного грустными. Этот коренастый, похожий на медведя мужчина, был безобиднее теленка. Но все эти признания, все подозрения легко можно было склонить в любую сторону.
Сколько Стас повидал убийц, казалось, не способных на преступление. Да и здесь, если уж честно, он готов был поставить на кого-то со стороны. Но весь пляж обшарили, а никого нет. Может, само место? Ну что за чушь? Опять какая-то мистика лезла в голову. Стасу вдруг стало смешно от своих мыслей. Он сам лично, совсем недавно, убедился в том, что законы физики тут сошли с ума и повесились на ветке дерева. А теперь отгоняет метафизические объяснения преступлению?
Но так можно додуматься и до того, что это он — причина убийства. Это ведь он желал на полном серьёзе уничтожить Родиона буквально за секунды до случившегося. Эту версию Стас приберег на сладкое. Не хотелось в такое верить, но если не будет других вариантов, то методом исключения придется принять этот. Брр! Он помотал головой.
— Надо бы меняться, — пробурчал Вася.
Он уже давно закончил рассказывать историю и успокоился, истолковав молчание Стаса как признание своей невиновности.
— Да, — задумчиво произнес Стас, все еще витая в своих мыслях.
— Разбужу Толика. Пусть с Любкой покараулят.
Вася тяжело поднялся, потянулся, и уставился в сторону реки.
— Шумит как вроде тише, — пробормотал он.
Стас встрепенулся, поняв, что не следил за мыслью.
— Что шумит?
— Катунь тише стала.
— Утро близко. С водой всегда так. Под утро кажется, что затихает.
Вася недоверчиво дёрнул плечами и, понурив голову, поплёлся к палатке Толика.
Стас остался у костра. Прислушался. На перекатах и впрямь стало тише, словно течение немного ослабло. Или же просто привыкли. Ко всему привыкаешь, даже к шуму. Перестаешь его замечать со временем. В городе не обращаешь внимание на гул машин. Рядом с железной дорогой перестаёшь чувствовать, как трясётся земля от проходящего поезда. Так и здесь. Привыкли к шуму воды и стало тише.
Но к мысли, что ему нужно решить, виновата ли Вика, Стас привыкнуть не мог. Не хотел он сталкивать работу и личную жизнь. Не хотел обвинять подругу в таком жутком преступлении. А придётся, если она виновата. Но зачем ей? Зачем Вике убивать своего бывшего? Ну скотина он, мудак, если уж на то пошло, но перерезать за это горло? Да ещё в присутствии друзей. И его... Зачем потащила в поход, если собиралась совершить такое? Или не собиралась, но место заставило? Вот, снова место! Но ведь были у Стаса те кровожадные мысли. Были! Незачем отрицать. А что, если и Вика так? Только её претензиям к Родиону десятки лет. Они могли выстояться, вылежаться и мгновенно обрести форму, всплыть и заставить действовать. Но тогда всё же придется признать, что Вика провернула всё это в состоянии аффекта, под влиянием чего-то внешнего. Словно под психотропными веществами.
Стас принюхался. Может, газ какой? Да что за черт?! На свежем воздухе газ? Бред! Пахло сыростью, дымом и кровью.
Из палатки показался заспанный Толик. Следом за ним появилась Люба, зевая во весь рот. Потянулась, заламывая руки, наклонилась вправо-влево, снова потянулась.
Толик брёл к горящему костру, словно мотылек на свет лампы. Прямо, не замечая раскиданных вещей, перешагивая через заготовленные для костра ветки.
