Однако, когда я все-таки провалилась в сон, снилось мне совсем не это. Мне снился огонь. Снилась Ким и ее последнее увлечение. Снился Тидвелл и его непоколебимая решимость спалить меня заживо. И снился человек, сидевший рядом. Его огонь. Пламя, в котором его создали. Насколько горячим было то пламя, чтобы создать такую красоту? Насколько яркой была первая искра?
А потом мне снился огонь, который я вобрала в себя. В котором купалась. Которым дышала и который впитала без остатка. Я была драконом. Сильным. Могучим. Смертоносным. А тот козел пытался меня изнасиловать.
Вынуждена признать, забыть об этом было непросто. Даже во сне. Но совсем рядом я чувствовала Рейеса. В каждой тени. Даже в бурлящем мире моего спящего сознания я чувствовала, как он за мной наблюдает.
Проснувшись, я увидела, что он по-прежнему на меня смотрит. Блин, у меня же на голове черт знает что творится! Но я заметила кое-что еще – окружающую его тьму. Она клубилась вокруг него, как назревающая гроза. И в самом ее сердце сидел Рейес. В окружении синего пламени, которое тонкими сияющими змеями лизало его кожу.
- Не стоит тебе смотреть на меня оттуда, - проговорил Рейес.
Я попробовала сесть, но не получилось.
- Откуда?
- Из мира, в котором ты сейчас. Ты можешь увидеть то, что лучше не видеть.
- В каком таком мире я могу быть? Я же прямо здесь.
- Ты портал. Можешь быть в каком угодно мире и даже в двух сразу. Уходи оттуда. Сейчас же.
- Сегодня я впитала огонь.
- Да, тебе такое под силу. – Рейес прислонился затылком к стене. – А я сделан из огня.
И сейчас я это видела. Из тьмы и огня.
- Так ты меня и убьешь? – спросил он.
Я чуть не задохнулась от изумления.
- Впитаешь меня? – продолжал Рейес. – Потушишь пламя одним вдохом? Погасишь в один присест?
- Не собираюсь я тебя убивать. Зачем ты так говоришь?
Невозможно красивое лицо осветилось печальной улыбкой.
- Давным-давно я сказал тебе, что ты принесешь мне смерть. Держу пари, теперь ты и сама это знаешь.
Неужели он как-то узнал, что сказал Рокет?
Я собиралась об этом спросить, но мое внимание привлекло движение сбоку. Я посмотрела на женщину, стоявшую рядом. Светлые волосы. Покрыта грязью с ног до головы. Но она стояла. Не сидела где-нибудь в углу, раскачиваясь вперед-назад, а стояла. И была потрясающе красивой. Афроамериканка с длинными волосами в тон белым пескам наших пустынь. Она улыбнулась мне, и рядом с ней появилась еще одна женщина. Потом еще, еще и еще, и теперь у моей постели стояли все двадцать семь жертв Сола Ассери. Они окружили меня, и лицо каждой из них светилось теплом.
Жаль, что в первый раз они увидят меня такой – дрожащим сгустком ран.
Одна из них вышла вперед. Та самая афроамериканка, которая улыбалась. Я заметила облупившийся красных лак на кончиках ее ногтей. А потом что-то почувствовала. Ее. Ее сущность. Она шагнула ближе и перешла. И я тут же увидела, как брат поливает ее из шланга прямо на глазах у мальчика, который нравился ей в школе. Увидела торт на ее шестнадцатилетие и красивое платье мятного цвета, которое она надела на балл, устроенный родителями в ее честь. Увидела появление на свет ее первого ребенка – мальчика по имени Руди. И увидела, как она мне благодарна. Я нашла гада, который все у нее отнял.
На прощание Рене (ее звали Рене) мне кое-что оставила. Как и следующая.
Я моргнула, все еще испытывая головокружение, и продолжала смотреть.
Ко мне подошла еще одна женщина, подняла ногу и упала, как будто нырнула в воду с борта катера. Упала прямо сквозь меня. Ее звали Блэр. Я увидела, как она разрисовывает футболки в летнем лагере, катается на лошадях на дедушкиной ферме и целует мальчика Гарольда под трибуной на футбольном поле прямо во время игры.
Следующей была Синтия. В детстве она пекла маме яблочные пироги, но подсела на наркотики, когда от них ушел отец. У Лизы была черепашка Леонардо, а сама Лиза мечтала стать ниндзя. Эмили родилась с аутизмом средней тяжести, но, несмотря на все жизненные трудности, поступила в колледж. Глядя на нее в первый день учебы, мама плакала. И плакала еще больше на тридцатый день, когда Эмили забыла ключи от комнаты, а симпатичный рабочий по имени Сол помог ей открыть дверь.
ЛеШон. Вики. Кристен. Делорес.
Я вдыхала их дар, и он омывал меня изнутри приятной прохладой.
Морин. Мэй. Бетани. Они переходили одна за другой, пока рядом со мной не осталась только Фэйт. Они дарили мне силу. Всю, что у них осталась. Каждую крупицу своей энергии, чтобы помочь мне исцелиться. И эта сила клубилась внутри меня, согревала, лечила.
Когда перешли все, кроме Фэйт, Рейес ушел в ванную. Погладив меня по голове, Фэйт снова спряталась под кроватью, явно пока не желая идти за остальными. Я услышала, как течет вода. Почувствовала руки Рейеса, когда он меня поднял. Прижалась щекой к его груди. Очень осторожно он снял с меня одежду. У меня было несколько ожогов, но это ерунда по сравнению со спиной и ногой. Когда на мне ничего не осталось, Рейес снова поднял меня на руки и опустил в воду.
Я дернулась, когда вода коснулась израненной спины. Кто же знал, что пряжка на ремне может так покалечить? И вдруг до меня дошло, что я запустила ногти в Рейеса. Он как будто не было против, но я все-таки отпустила его и легла глубже. Он взял кусок мыла и стал намыливать руки. Наверное, мне надо было смутиться, но смущение так и не пришло. Рейес не спеша мыл меня, водя большими ладонями по всему телу, но в этой простой нежности не было ничего сексуального. В ней была забота без намека на требования. Исцеление без ожиданий. Уложив на спину, Рейес вымыл мои волосы и вытащил меня из воды.
Мне стало в тысячу раз лучше. Едкий запах бензина растворился в смеси свежих фруктовых ароматов. Во мне вихрилась сила, подаренная жертвами Сола, пока Рейес обтирал меня полотенцем, заворачивал в одеяло и укладывал на Софи, чтобы сменить в спальне простыни. Я едва помню, как он отнес меня обратно, положил в чистую постель и дал какое-то обезболивающее.
Независимо от обстоятельств одно оставалось неизменным. Если я была ранена, мне жутко хотелось спать. И чем серьезнее были раны, тем сильнее клонило в сон. Так что я проспала весь следующий день, проснувшись только два раза. Чтобы дать дяде Бобу наметки своего заявления (в котором не было ни слова о попытке изнасилования, потому что говорить об этом я все еще не могла) и поболтать с крайне сердитой Куки, которая клялась, что никогда, ни за какие коврижки не простит меня за то, что я ее не разбудила.
Но каждый раз, когда я просыпалась, рядом был Рейес. Сидел у стены, держал меня за руку и ждал, когда я исцелюсь. Артемида тоже с меня глаз не спускала. Причем буквально. Голова ее постоянно лежала где-то на мне, а это, на секундочку, килограммов пятнадцать. Фэйт по-прежнему сидела под кроватью, и я все думала, как она там. Но, когда пыталась уговорить ее перейти вслед за остальными, она показывала мне «Еще» и забиралась дальше под кровать, так что я оставила ее в покое.
Мне нужно было связаться с Николеттой. Рассказать ей, что она была права. Что кто-то действительно умер на мосту. Мне очень хотелось покопаться у нее внутри, изучить, что к чему, но вряд ли ее внутренности могли что-то подсказать. И все-таки она могла оказаться ценным ресурсом. Надо будет сохранить в телефоне ее номер. А еще позарез надо уладить дела с Рокетом и Незабудкой. На учиненный мной разгром уйдет немало времени.
Была во всем этом и светлая сторона. Ко мне вернулось нормальное зрение. Мало того, Рейес сказал, что я могу смотреть на вещи в этом мире из другой реальности – той, к которой привязана как портал. Интересно, могу ли я заглянуть в саму ту реальность? Чуточку пошпионить за небесами? Я решила, что надо обязательно как-нибудь попробовать.
В конце концов стало невозможно скучно. К счастью (или к сожалению, тут как посмотреть), такое со мной случается редко. Если подумать, то скука могла оказаться неплохой передышкой в вечной зубодробильной тряске, которой, по сути, и является жизнь ангела смерти.
Глава 21.
Ученые утверждают, что алкоголь – решение всех проблем. ©Надпись на футболке.
Через два дня я была бодра и свежа, как огурчик. Настолько бодра и свежа, насколько могла быть угрюмая хромая девица. Волосы пахли намного лучше, а я уже почти не морщилась при каждом шаге. Мы с Куки съездили почтить память Развалюхи, но взять и бросить машинку было выше моих сил. Поэтому я позвонила Нони. Так уж вышло, что Нони Бачича не только фанатеет от пистолетов и работает инструктором по технике безопасности владения оружием, но еще и является лучшим автомехаником на Юго-западе. А еще он единственный автомеханик, которого я знаю. Нони сказал, что кузов Развалюхи смят. Видимо, это плохо, но ведь мой-то кузов тоже был немного помят. Поэтому я сказала Нони, что теперь мы с Развалюхой еще идеальнее будем подходить друг другу. Просила. Умоляла. Кажется, даже разыграла небольшую истерику для проформы. В итоге он забрал Развалюху в больницу для машинок и обещал позаботиться о ней в лучшем виде. Впрочем, было в этом кошмаре и кое-что хорошее: теперь Нони меня побаивался.
